Пойти сразу после апрельского снегопада в горы, на Кок-Жайляу, на 2500 м, когда хозяева местных лачуг и собак-то своих дома отогревают, – это, конечно, сложно. Своих одетых по-летнему девчонок я отвёз в садик, взял такси за 1600 тенге ($5) и легко одетый добрался до "Просвещенца". Хотя мог доехать сюда и автобусом: это в 20 раз дешевле.
Эта автобусная остановка в Малом Алматинском ущелье – последняя перед спорткомплексом "Медео". Когда-то здесь был санаторий Народного комиссариата просвещения КазССР – отсюда и название. Где-то здесь была в советские времена ещё и база физкультурного института. Начинаю подниматься по серпантину наверх. Асфальт хорош, подъём крут. Гора встречает меня броской и лаконичной растяжкой: "Продам", номер телефона. Девушка по имени Бахора любезно растолковывает, что на продажу выставлены 87 соток. Целевое назначение по госакту – "под коттеджный городок". 2,2 млн долларов. Архитектурно-планировочное задание получено. С получки обещаю отзвониться.
Забегая вперёд, скажу, что на той стороне хребта, когда из глубокой зимы и снега по пояс спущусь в жаркое лето без капельки снега, я встречу аналогичные призывы купить недвижимость. Домик советских времён на 22 сотках хозяин Борис Борисович, бывший работник местного лесного хозяйства, оценил в 130 млн тенге: приватизирован, госакт, документы в порядке.
В Алматы уже вовсю одуванчики после проливного весеннего дождя, но здесь был не ливень, а мощный, залповый снегопад. Тропинки не было бы вообще, но добрые люди уже к девяти утра протоптали неглубокий трак в снегу. Позже я встретил Андрея лет 50, отца Евгения из Свято-Покровского храма и его матушку. Они и показывали мне всё это время тропку наверх.
У Андрея на горные ботинки натянуты чехлы-"фонарики", у меня же хлюпают в кроссовках носки. Надо было хотя бы пластиковые пакеты надеть: дёшево и сердито. Ноги мокрые, то справа, то слева склон сыплет по-подлому мне снег в обувь. Ноздреватый снежный покров быстро тает под ослепительным солнцем и смешивается с почвой. По каше я скольжу и срываюсь с тропы. Это весьма рискованное мероприятие, и добрым людям будет непросто вытаскивать меня, здорового 90-килограммового мужчину отсюда, если я подверну или сломаю ногу. Но не факт, что меня даже и заметят с тропы: склоны крутые и можно запросто улететь на многие сотни метров вниз, в глухое, нехоженное ущелье. Речь идёт о банальном выживании – без покрытия мобильной связи, без заботливой разметки на пешеходном переходе, без поручней, без аптеки в шаговой доступности и хмурых, замученных хирургов в ближайшей травматологии.
Пока идёшь, мыслями как-то никуда не уносишься и бренное своё существование философски не осмысливаешь. На это просто нет сил. Постоянно приходится ловить баланс между грязью и снегом, между пропастью и склоном. И явно не хватает хотя бы ещё одной пары ног для цепкости. А может, у меня центр тяжести с моим ростом в 185 см оказался смещённым: будь я меньше, забрался бы выше. Я оделся максимально легко и переживал только за клещей. Но они явно ещё спят: холодно.
По сторонам вырастают последствия урагана 2011 года. Поваленные сосны, словно сломанные спички, расшвыряло по склонам. Многие из них перекрывают тропу: их заботливыми руками распилили на части. Всюду встречаю инфостенды о краснокнижных зверушках и растениях с символикой горадминистрации Алматы. Вдоль тропы за 4 часа непрерывного карабканья я насчитал даже целых две распиленных сосны: их кое-как сбили скобами и теперь они работают скамейками. Может, правда, какую под глубоким снегом и не углядел, так что строго не бейте: вот тут пишут, что их четыре.
Нашёл по дороге пару пустых бутылок: их упрятал в специально приготовленный для этих целей пластиковый пакет – и в рюкзак, с собой. Ждал, что мусора будет больше. Но, опять же, снег. Бутылка зелёного стекла фиксирует финальную точку путешествия какого-то неудавшегося покорителя вершин: куда смог, туда дошёл.
Тропа петляет. Году в 97-98-м я забегал на плато со своим шефом из "Каравана" Виктором Шацких: он отставал и явно злился, хотя и не подавал виду. Но своей цели он тогда достиг: скинул пару-другую килограмм, и даже черты лица у него заострились.
Просыпается аппетит. Груз у меня небольшой: воды литра два, макароны по-флотски, яблоки. Остальное планирую докупить уже в долине, когда через Кок-Жайляу попаду из Малого Алматинского ущелья в Большое такое же. Знал бы я, что попасть мне туда сегодня не судьба! Но пока я активно снимаю фото и видео и мечтаю о мороженом из придорожного магазинчика по ту сторону хребта, на улице Навои.
Снег ослепительно яркий и белый, без разводов машинного масла и чёрного бархата алматинского смога. Пробую на язык: вкус детства. Чувствую себя обманутым – ведь явно чего-то не хватает. Свинца, цинка, олова, – словом, всей той таблицы Менделеева, что обрушивал на меня мегаполис нынешней зимой особенно активно. Зима выдалась суровой, высокозольный экибастузский уголь ТЭЦ жгла нещадно, авто дымили активно, особенно в сугробах, а частный сектор традиционно жёг покрышки в своих банях. Всё было, как всегда: вишенкой на торте стало наконец-то самое долгожданное пятикратное превышение ПДК по загрязнённости воздуха. Впрочем, поднявшись чуть выше, замечаю, что тонкая плёнка смога из мегаполиса постепенно карабкается и сюда, по Малому Алматинскому ущелью вверх – к Медео, Чимбулаку.
Вот построят "техническую" дорогу, начнут сюда ломиться джипы, задымят шашлычные-мангальные, заголосит любимый Нуртас на всё ущелье из динамиков, поставит свои антенки сотовый оператор, накроет электромагнитным счастьем столь недопустимо чистый медвежий угол, и всё будет пучком. Как у людей.
На инфостенде акимата Алматы – тянь-шаньский бурый медведь: его, орла-карлика, абрикос обыкновенный, а чуть выше и яблоню Сиверса миру являют как краснокнижных обитателей местных краёв. Формально говоря, за их уничтожение можно схлопотать срок. Здесь же, вдоль тропки, выставлены и пиктограммки с профилем фотоаппарата: похоже, туристов приглашают фотографировать в строго оговоренных местах, чтобы не тупили и ракурс не теряли. Как дисциплинированный и лояльный пользователь красот, не туплю и снимаю в строго указанном: вдруг тут камера в подберёзовике и за несанкционку меня потом ещё и прижучат, как того фотокора на Коктобе.
В голове крутятся обрывки недавнего общения со сторонниками строительства на Кок-Жайляу. Куат Домбай, автор книги "Казахстанский PR без понтов", говорит, что с физподготовкой проблем не испытывает и поднимался аж до 5 330 м в Гималаях. Но здесь, с ботинками и лыжами, он поднимался по вот этой тропе с "Просвещенца" на Кок-Жайляу аж два часа. Хоть он получил и на подъёме огромное удовольствие, но необходимость тащить наверх экипировку весом в 30 кг его возмущает. Зато с самого верха Кок-Жайляу до Алмаарасана Куат катился на лыжах полтора часа абсолютно свободно. Сам-то он может поднять на плато снаряжение, но как с ребёнком сюда отцу добраться? На Чимбулак – не вопрос: туда добраться можно, всё обустроено, и пацан даже сломал там себе ключицу. Почему же у отпрыска Куата Домбая нет возможности получить то же самое и тут, на Кок-Жайляу?..
Г-н Домбай около часа делился со мной переживаниями на эту тему, рассказывал в интервью, как его бесят общественники и строго вопрошал, поднимаюсь ли я на пики. Я смущённо оправдывал свою неспортивность и занятость. Убойным аргументом у специалиста по PR-технологиям прозвучал тезис про северную столицу. Если мы эти деньги не потратим в Алматы на строительство курорта Кок-Жайляу, то в Астане их потратят на очередную EXPO. Или построят в столице Disney World.
Следующие три зигзага тропинки у меня уйдут на мучительные размышления о том, надо ли сюда, на высоту 2 500 м, обеспечить доступ всем – деткам, старикам, опять же – беременным, да и всем прочим категориям граждан, которым до сих пор и в страшном сне не виделось карабканье в горы, но вот теперь им это преподнесут на блюдечке? Точнее, на гондоле, за 100 долларов с человека в день?
Здесь, в безлюдности и бесшумности невыносимо иной уровень и стиль бытия. Звонкие трели невидимых птах. Капель. Обезумевшие почки и кислотно-зелёные стрелки травы, рвущиеся сквозь толщу снега вверх к солнцу. И отсутствие мегаполисного гула и гуда. К дыханию и звукам зловонного чудища за почти пять десятков лет я привык, даже не замечаю его: но знаю, что он, красавчик, рядом. Мгновенно готов напомнить о себе автосигнализацией посреди ночи. Сиреной, петардами или кваканьем трубки. А тут этого нет. Вообще. Ничего. Но вот уже 17-й год подряд всё это сюда упорно тащат. Говорят, утопия всё это: рядом с городом – и такой медвежий угол. Пора и сюда свои порядки прикрутить.
Вот и Наиль Нуров, директор компании, которая выиграла конкурс по составлению очередного (третьего уже, считая с 2001 года) технико-экономического обоснования под строительство тут курорта, вторит Куату. Те, кто сюда ходит, – это, мол, закрытый клуб. А попасть сюда надо всем желающим, чтобы никому не было обидно, да вот всем тяжело порой. Оба хороших человека – за народ. За доступность всего для всех. Разве не молодцы?..
Что происходит с Кок-Жайляу?
Сколько будет стоить строительство курорта на Кок-Жайляу
"Кок-Жайляу – это закрытый клуб пользователей". Для кого собираются строить горнолыжный курорт?
Ажар Джандосова: Тезис "от нас ничего не зависит" теряет актуальность
И вот сегодня я тут, чтобы выследить и припереть к скамейке тех самых элитариев и эксклюзивных пользователей Кок-Жайляу. В самом деле, пора бы уже выявить всех тех, кто неорганизованно ходит и за доллар наслаждаются всей грудью всем тем, что можно продать за 100 долларов с каждой груди. Но православный священник отец Евгений с матушкой плюс примкнувший к ним Андрей пожелали сохранить своё инкогнито.
После этой скромной троицы мне встречаются пока только считанные патриции. Две спортивного вида девушки занимаются хайкингом и резво, на всех парах обходят меня на подъёме. Второй раз я их встречу, когда они уже будут спускаться. Они-таки согласились сфотографироваться.
Не отказался от полноценного интервью и подробного общения и 65-летний житель Каскелена Александр Пономарёв. Его я застал неподвижно греющимся на солнышке на самой вершине, в шаге от позитивно-оранжевого указателя "Кок-Жайляу".
65-летний монтажник на пенсии, он выслушал в своё время от врачей мрачнейший диагноз – "отказник". Его опорно-двигательный аппарат эскулапы списали за негодностью, но он фактически сотворил сам с собою маленькое чудо. Александр Владимирович составил для себя курс восстановления и строго ему следует. Сегодня он поднялся на Кок-Жайляу самостоятельно и потчует меня солоноватым эткен-чаем по уйгурскому рецепту. Он разговаривает с водой, прежде чем заварить чай, и верит в то, что её молекулы соответствующим образом выстраиваются. Он охотно путешествует пешком по Заилийскому Алатау и даже высаживает вдоль тропок тюльпаны. Сообщество таких же, как он, покорителей горных тропок – тусовка очень тесная. Его соратники время от времени делятся с ним открытиями: мол, идём-идём, а тюльпаны то здесь, то там кто-то высадил. Ему приятно.
Спускаться с Кок-Жайляу я попытался уже в компании зарубежных гостей. Две обаятельных немецко-говорящих дамочки поднялись сюда с гидом из Малого Алматинского ущелья, с "Просвещенца", а спускаются в Большое Алматинское ущелье, на Навои. Я пытаюсь за ними угнаться, но тщетно. В снег я проваливаюсь по пояс и трусливо ретируюсь, возвращаясь на уже проверенную дорожку.
Чтобы добраться всё же до Большого Алматинского ущелья, мне пришлось подняться сюда ещё раз, уже на следующий день. Оказывается, достаточно миновать вот этот заснеженный участок с просто немыслимо глубоким слоем снега, и дорога дальше – просто песня. Иди себе наслаждайся окрестностями. Тут как раз и планируется замутить трассы для лыжников, сюда и мечтают вкрутить, как искусственные зубы в челюсти, опоры для гондольной дороги. Ручеёк за ручейком, тут уже собирает свои силы речка Казачка.
Первым признаком завоевания Кок-Жайляу акиматом Алматы вырастает ощерившийся железобетонный остов. Это будущая электрическая подстанция 110/10-10 кВ "Кок-Жайлау". Дорогу к ней торили сквозь ели как могли и как хотели: сколько тут полегло тех самых многовековых красавиц, уже и не подсчитаешь. Это сейчас проектировщики в обновлённом своём, третьем по счёту составе, обещают высадить по три ели взамен каждой снесённой. А за тех погребённых уже никто и не впишется: снесли да и снесли.
Проектировщики в интервью мне делились своими осторожными планами на будущее: мол, после технико-экономического обоснования (ТЭО) на разработку проектно-сметной документации (ПСД) уйдёт вторая половина 2018 года и весь 2019-й. В апреле 2020 года при благоприятном стечении обстоятельств им хотелось бы уже приступить к строительству. Но у подстанции на паспорте-растяжке всё просто: без всяких "если" и "возможно" подрядчик ТОО "Завод "Электрокабель" закончит строительство для заказчика КГУ "Управление энергетики и коммунального хозяйства города Алматы" уже IV квартале 2018 г. Пока же тут капель и лужи: бетонные конструкции понемногу подтачивает вода, оборудования нет, охранников не видать.
Дальше – начинает петлять речка Казачка. Она уже напиталась сборной солянкой многочисленных ручьёв и, вобрав в себя их небольшие силы, весьма шумно даёт о себе знать.
Живописная дорога чем-то напоминает горные курорты Германии: те же изгибы, такой же просёлок. Более того, как раз в европейском же стиле Кок-Жайляу сегодня уже облагораживают сегодня ребята, командированные алматинским акиматом. Все эти грубые скамьи из местного материала, нехитрые навесы со столиками и без всяких тебе точек WiFi-доступа, – всё это как раз оттуда, от буржуев, которые спешат отключиться на денёк-другой от электромагнитного смога, вездесущей зоны покрытия и тараканьих бегов офисного планктона.
После шлагбаума спуск к Навои, в Большое Алматинское ущелье идёт уже через частный сектор. Прохожу мимо давно знакомого горного отеля "Кумбель". Старый друг переживает непростые времена. Вывески нет, вход заблокирован, а из вагончика охраны меня строго предупреждают: "Частная резиденция!" Похоже, тут тоже готовятся к радикальным переменам в окрестностях. Дальше – суровая реальность с жёстким контрастом: окна чудо-особняков и монументальных дворцов с немым укором, свысока пялятся в подслеповатые оконца покосившихся хаток и полусгнивших сараюшек под шифером.
…С Наилем Нуровым буквально накануне я общался в его офисе добрых сто минут и успел задать самый важный, как мне тогда казалось, вопрос. Зачем делать за дорого? Почему непременно евротехнологиями поражать воображение своих гостей, своих ли, заморских ли? Почему бы не обустроить вот как раз в этих краях первую образцовую этнодеревню? Почему бы не "продавать" образ кочевника прямо здесь, в живописнейших местах?
Вложить энную сумму в обустройство быта вот этих двух-трёх-четырёх хозяйств бывших работников лесхоза, которые живут тут не первый десяток лет и каждый кизяк тут знают. Сделать маникюр-педикюр их бурёнкам, шерстистым от суровых зимовок под открытым небом. Отмыть их в конце концов. Верблюда-другого купить. Смастерить не только стойла под Кок-Жайляу, но и обустроить по-человечески кыстау ("қыстау" – место зимовки скота, "жайляу" – летнее пастбище). На раздачу курта, на розлив шубата и кумыса посадить апашку с натруженными руками, чьи пальцы унизаны серебром. Пусть пяток-другой девиц бьют шерсть, а пацаны режутся в асыки и гоняют тазы. Пусть блеют бараны, а карапуз возится с ягнёнком. Пусть, наконец, курица несёт яйца. Несушка, конечно же, идёт вразрез с многовековыми традициями кочевничества, но для дитяти асфальта и бетона это настоящее счастье – вытащить тёплое и слегка запачканное яйцо у курочки рябы из-под зада. Плюс пасека. Плюс кузня с настоящими мехами. Плюс кожевенное производство мастера золотые руки.
Не воссоздавая скрупулёзно, с натужной точностью всё, что было века и века назад, слепить свою, собственную реальность. И продавать её – хоть своим, хоть гостям. Продавать всё то, что в городе не найдёшь ни в жисть. Британцы, немцы, австрийцы уже освоили такой вид туризма. Клиенты его знают как "Отпуск на подворье". Вот, например, английское семейство Бродхарст с фермы Cote Bank детально описало для гуру российской журналистики Владимира Познера, как они дошли до жизни такой.
Вывеска тут может быть любая: сельхоз- или эко-туризм, этническая деревня. Именно это прикосновение к живому и тёплому помогает объяснить детям, что молоко не растёт в тетрапакетах, а куриные яйца не штампуют 3D-принтером. Плюс, конечно же, такие контакты помогут сделать первые шаги в сторону уважительного отношения к братьям нашим меньшим, а там и до борьбы с насилием и брутальностью в школах – рукой подать.
Вложенные деньги уйдут опять же не на западную технику и консультантов, а своим же ребятам от сохи, родным, сакральным и посконным аграриям. Разве плохо? Хоть на миллиметр сократится социальное неравенство – между соседями по вот этой улице: слева – чудо-особняк, справа – покосившаяся халупа.
Наиль Фаридович обещает подумать. А пока он погружён в размышления, новостные ленты ротируют заголовки про триаду основных вызовов десятилетия. Их перечислил перед майскими праздниками для казахстанцев Президент Назарбаев. Первый вызов – неравенство благосостояния. Второй – социальное расслоение. Третий – рост экологических угроз.
