Хроники села Шолпан

– А правда, что Ельцин умер? –

Мы стоим на окраине поселка Шолпан, разговариваем с местными жителями, и вдруг такой неожиданный вопрос:

– А ты что, с Луны свалился? – это уже мои собеседники поднимают на смех своего приятеля Еркина, задавшего его. – Ты нас-то хоть в невыгодном свете не выставляй. Мы же телевизор смотрим в отличие от тебя, темного.

– Да я откуда знаю, я все это время на дальнем отгоне провел. –

– Вот и молчи, когда старшие разговаривают.

А между тем вечереет. Последние солнечные лучи предзакатным пожаром освещают все вокруг, перед тем как спустится окончательная темь. Свежеет. Плещется рядом о камни река. За речной поймой на лугу пасутся кони. Вожак – жеребец – охраняет свой табун кобылиц, грациозно переходя с разгоряченной рыси на шаг. А чуть дальше, с пригорка гонит большую отару овец в направлении аула чабан. Идиллия. День заканчивается.

Шестьсот шестьдесят семь километров отделяют аул Шолпан от Алматы. И это намного дальше, чем от Алматы и до Бишкека, хотя и страсти здесь, в начале девяностых годов, кипели не менее горячие, чем в революционной киргизской столице.

Когда-то в восьмидесятых годах это был совхоз-миллионер, занимавшийся разведением тонкорунных овец. В те годы в Шолпане были построены современная двухэтажная школа, здание почты, детский сад, магазины, гостиница для приезжих, комплекс административных зданий. Люди получали хорошую заработную плату. Премировались поездками в Москву, Болгарию, другие страны соцлагеря. Лучших чабанов и комбайнеров за рекордные показатели награждали орденами и медалями. Выдавали в личное пользование автомобили.

Пока не пришли роковые девяностые годы. И наступил затяжной кризис. Местные жители до сих пор вспоминают недобрым словом бывшего акима Семипалатинской области Галымжана Жакиянова, связывая многие свои беды именно с ним. И если в «городе» тот пользуется славой заслуженного оппозиционера, то для шолпанцев фамилия бывшего акима в соответствующей транскрипции – жакияновщина, – стала нарицательным именем коррупции и правового беспредела, пышным цветом зацветшего именно в годы его правления Семипалатинской областью.

Вспоминают, как Жакиянов завез на местное озеро Сагат российские катера с гидролокаторами и буквально за один сезон хищнически и бессовестно вычистил все озеро от промысловой рыбы, оставив местных жителей ни с чем. При Жакиянове на селе закрылись и были разобраны на кирпичи: двухэтажный клуб, библиотека, детский садик, гостиница, почта, захирела и пришла в упадок инфраструктура села, осталась без оборотных средств механо-транспортная мастерская, не удалось сохранить технику.

Наступил бардак. В те годы на селе барана можно было купить за две бутылки водки. Чуть дороже стоила корова. Не стало работы. И доведенные до отчаяния шолпановцы, подогреваемые бывшим парторгом совхоза, пошли «в революцию». Они теперь собирались толпой перед зданием сельского совета, требуя от директора совхоза сложить свои полномочия и передать власть новым людям. Доходило до драки. Пока однажды сломленный упорством народа директор совхоза Уралов не подал в отставку. Так в Шолпан пришла демократия…

Анархия

Следующие два года в Шолпане ознаменовались новой революцией. И теперь уже вынуждены были бежать из села так называемые руководители новой демократической волны, обанкротившие бывший процветающий совхоз окончательно. И наступила анархия.

Отныне каждый выживал как мог. Было время, когда люди на селе ели комбикорм, поскольку в домах не было хлеба. Мужики от безнадеги запили горькую.Так что бедным аульским женщинам приходилось пластаться за двоих. А тут еще в окрестностях аула объявилась банда скотокрадов, рэкетиров и грабителей под предводительством некоего беспредельщика Коксерека. Бандиты уводили скот прямо из сараев, запугивали предпринимателей, требуя с них деньги, не брезговали и открытым грабежом на дорогах, напоминая собой маневренный полупартизанский отряд. Они выезжали зимой на трех-четырех санях, наполненных флягами с водой на проходящую рядом с Шолпаном автомобильную трассу Алматы – Усть- Каменогорск и заливали дорогу, идущую на взгорок, водой. Вскоре вода замерзала. Так что идущим в гору тяжело груженным КамАЗам ничего не оставалось делать, как буксовать на этом взгорке. Вот тут-то к машинам и подъезжали бандиты Коксерека на своих санях, выгружая товар из застоявшихся фур. Причем тех шоферов, кто осмеливался оказать сопротивление, убивали на месте.

Тынысбек

Как видим, люди бывают разные. В том числе и такие матерые волки, как Коксерек. Но я бы здесь хотел рассказать о совершенно другом человеке, о своем баже (свояке) – Тынысбеке, родившемся и прожившем всю свою жизнь в этом ауле и вроде бы не совершившим ничего выдающегося. Разве что у людей о нем осталась добрая светлая память. Самое дорогое, что мы оставляем после себя на этом свете.

Тынысбек (теперь уже приходится говорить о нем в прошедшем времени) был из той редкой когорты людей, о которых казахи говорят: «ак конил жигит», что на русский язык переводится как «светлонравный». И я не помню, чтобы он за свою жизнь хоть кого-то серьезно обидел или ранил словом. Причем у него не было врагов, потому что люди, зная его характер, в свою очередь, легко прощали ему обиды.

А потом, будучи сугубо интеллигентным человеком, не таким, как все, наш Тыке частенько становился героем смешных историй, о которых на досуге любят посудачить в ауле люди. Так вспоминают, как он ушел в армию и затем оттуда каждый день слал своей девушке длинные многостраничные письма. А как только вернулся, тут же выставил своим родителям ультиматум:

– Или я женюсь на Макен, или я повешусь на чердаке.

После чего его друзья часто подкалывали:

– Слушай, Тыке. А что если бы родители тебе не разрешили жениться? Или бы Макен не захотела за тебя выходить замуж? И что, ты бы действительно пошел бы и повесился? Ну ты, брат, и силен!

И была еще история. Где-то в середине девяностых, когда бывший совхоз-миллионер развалился и большинство жителей аула остались без работы и без средств к существованию, наш Тыке запил горькую. Причем дело вскоре дошло до запоев. И вот, собравшись как-то вместе, жена и теща закатили ему форменный скандал. А дальше уже рассказывает участковый милиционер:

– Сижу дома, пью чай, звонит телефон. Оттуда раздается рассерженный голос Тынысбека:

– Кенай, приходи к нам срочно.

Бросаю все. Спешу к Тыке домой, а там, вижу, он, весь от гнева белый, кричит мне, указывая на жену и тещу:

– Кенай, а Кенай. Забери их на пятнадцать суток, они меня уже достали!

И в этом был весь Тынысбек. Ну не мог он поднять руку на женщину. Воспитание не позволяло.

Но мне вспоминается и другое. В те годы, когда многие бежали из безработного села в город, у нас как-то произошел серьезный разговор с моим бажой. Я ему предложил:

– Слушай, Тыке, ты видишь, как у вас тут все хреново складывается. Работы нет, пенсий старики вовремя не получают, кругом бандитизм, правоохранительные органы парализованы, власти не существует. Так может, тебе имеет смысл все бросить и перебраться с семьей к нам, под Алматы? Благо в Ужете дома не так уж дорого стоят…

И вот тогда, я помню, Тынысбек ответил мне без всякого ложного пафоса:

– Я все понимаю, но эту землю бросить не могу. Не могу, просто потому, что это моя земля. Я на ней родился. И потом почему это я отсюда должен уезжать, пускай уж лучше убираются бандиты.

Остается только добавить, что Тыке наш прожил совсем недолго. В ноябре 2005 года, в сорокадевятилетнем возрасте он скончался от астмы. Такая вот история…

И теперь я прошу сельского муллу в этот свой приезд сходить со мной на кладбище и прочесть поминальную молитву у могилы моего бажи.

Волки

В 1997 году правоохранительные органы взяли с поличным банду Коксерека. Восемнадцать человек оказались за решеткой. Все они по совокупности преступлений получили от 17 до 20 лет заключения в колонии строгого режима.

В этот же год сельские жители устроили большую зимнюю облаву на серых степных волков, от которых не стало спасения в самом ауле. Расплодившись, они резали скот, нападали на людей, нагоняли страх на аульских собак, жавшихся трусливо по ночам ближе к человеческому жилищу. Однако и с этими четвероногими хищниками в конце концов удалось справиться, перебив большую их часть, что для оставшихся волков, ушедших далеко в степь, должно быть, послужило хорошим уроком. Хотя и вряд ли можно сказать, что с этого времени проблемы жителей аула благополучно разрешились.

Я разговариваю с сельским акимом Мусагали Хасеновым. По его словам, жителям Шолпана сегодня удалось самостоятельно справиться с последствиями кризиса девяностых годов. И хотя аул не числится в передовых по области, но и в конце списка не плетется. Поголовье коров и лошадей в селе даже превышает то, что было в годы наивысшего подъема социалистического совместного хозяйства. Правда, если раньше в совхозном стаде насчитывалось сорок шесть тысяч голов тонкорунных овец, то сегодня, по самым оптимистическим прикидкам, в частных крестьянских хозяйствах Шолпана их наберется не больше трех тысяч. И на то есть объективные причины – овцеводство становится убыточным. У сельчан никто не берет шерсть по выгодным закупочным ценам. А себе в убыток никто работать не хочет. Проблемы и с техникой. Недостает тракторов, нет комбайнов, запасных частей к тракторам. А значит, нечем убирать зерновые.

И вот здесь, в этом самом месте, в середине разговора, меня вдруг настораживает одна деталь, о которой я и спрашиваю поселкового акима:

– Вы все время говорите – мы сделали то, мы самостоятельно решили эту проблему, мы методом асара построили мост через протекающую местную реку. А как же заявленная программа помощи аулу, по которой, если я не ошибаюсь, было перечислено больше миллиарда долларов на поддержку казахстанского села? Ведь вам же деньги на счета от государства на все эти ваши благие дела поступали? Несомненно. Не могли не поступать. Так зачем же тогда откровенно лукавить, говоря, что вы выплывали самостоятельно?

И тут уже приходит черед делать круглые глаза и изумляться акиму Шолпана:

– Когда это поступали нам деньги? Какие деньги? За все эти годы мы не получили от государства на поддержку сельского хозяйства ни копейки, ни тиынки. Меня ведь легко проверить. Мне вам врать совершенно ни к чему.

– Да, я вам верю. Но, с другой стороны, а где ж тогда деньги? Целый миллиард долларов для села. Не иначе, как их волки съели. Те самые наглые, толстомордые волчары, что окопались нынче в областных и астанинских кабинетах.

– Скорее всего. А между тем нам крайне необходима сегодня поддержка со стороны государства. Аулу нужен свой клуб, библиотека, детский садик. Иначе молодежь на селе мы удержать не сможем.