31 октября во время митинга в Алматы за политические реформы и против политических репрессий избили казахстанского бодибилдера и блогера Юрия Толочко. На акцию протеста он пришёл в женском образе персонажа Аманды, в котором не раз устраивал перфомансы в столице Казахстана. В Алматы он хотел поддержать права трансгендеров, в частности Виктории Беркходжаевой, которая подверглась изнасилованию в колонии.

Однако Юрий Толочко не успел ничего сделать. Его остановил один из мужчин и избил. Бодибилдер попал в больницу с сотрясением мозга, сломанным носом и повреждёнными зубами.

Мы поговорили с Юрием Толочко о том, что не так с правами человека в Казахстане, и о сути его эпатажных перфомансов.

Право на митинг нужно заслужить

– Юрий, скажите, раньше, когда вы устраивали перфомансы в Нур-Султане в образе Аманды, к вам кто-то проявлял агрессию?

– Никогда. Многие воспринимали это с юмором, молодёжь показывала большой палец вверх за креативность. Даже таксисты говорили: "Молодец, братан". Разных людей я встречал, и ни у кого не было агрессивной реакции. Аманда даже проводила соцопросы на серьёзные темы: нужно ли девушками идти в армию, нужно ли мужчинам после развода полностью оставлять имущество супруге или делить его пополам. Люди охотно шли на контакт.

– Стало ли для вас неожиданностью то, что случилось в Алматы?

– Я допускал, что агрессия возможна, но не в виде избиения. Я понимаю ещё, если б люди возмущались, когда я начал бы говорить о поддержке трансгендеров. Но ведь не прошло и пяти минут с того момента, как я пришёл, и меня начали избивать. Парень, который меня ударил, до этого пытался дважды прогнать с митинга. Потом снял с меня парик, начал бить. Толкали другие мужчины и какая-то женщина, смотрели со злобой.

Были, конечно, и адекватные, к примеру, с трибуны призывали никого не трогать. В итоге один из соорганизаторов меня просто вывел, даже не спросив, зачем я пришёл. Этого бы никто и не узнал, если бы журналисты не догнали меня и не спросили.

Поэтому я и сказал, что митинг не был мирным. Если бы остальные не кидались на меня, а просто спросили, зачем я пришёл или дали постоять в толпе... Адекватные люди там были, они и должны ходить на митинги. А те, кто распускают руки, – нет. Когда я говорил, что право на митинг нужно заслужить, я имел в виду именно таких людей.

Сейчас вокруг меня много откровенной лжи

– Какую проблему, на ваш взгляд, выявил этот инцидент?

– Нетерпимость. К другому мнению, к тому, что человек может быть не такой, как ты. Многие мне после этого сказали: "А почему ты не пришёл в обычной одежде?". А почему я должен приходить в обычной одежде? В этом же и есть суть перфоманса, чтобы было что-то необычное. И разве необычное не имеет права на существование? Рядом – здесь и сейчас.

Это делается в таком виде, чтобы привлечь внимание к проблеме. Метафора, на мой взгляд, ярче всего говорит о каких-то вещах.

Когда мы просто говорим или пишем, это слышит и видит меньше людей. А когда ты ярко и громко показываешь, то создаёшь хайп какому-то вопросу, выводишь его на повестку. Когда люди сами становятся участниками этого действа, – такова цель перфомансов. Если смотреть с точки зрения хайпа, то считаю, что моя цель достигнута.

Но сейчас вокруг меня много откровенной лжи.

– Какой?

– Например, говорят, что я известный украинский актёр, которого сюда специально привезли. Я родился в Украине в 1985 году, в 1990-м мои родители развелись, и мама забрала меня в Казахстан. Я живу здесь уже 30 лет, никакой я не украинский актёр.

Также ходят слухи о моей принадлежности к партии Nur Otan. Я тренер по ораторскому искусству, невербалике, эмоциональному интеллекту. Я много кого учил и тренировал: журналистов, актёров, телеведущих, бизнесменов, оппозиционеров. В том числе я готовил спикеров на XVIII и XIX съезд партии. Всё! Это вообще ни о чём не говорит, я никогда не состоял ни в одной из партий и до сих пор не состою.

Некоторые считают, что я провокатор, который специально пришёл в конце мероприятия, когда люди кричали: "Шал, кет!". В тот день я впервые опоздал на самолёт. Я должен был вылететь из Нур-Султана в Алматы в 9.20, но не успел и вылетел в 11.30. Поэтому я приехал на митинг к концу. Это всё можно проверить.

Некоторые считают меня причастным к КНБ. Это я документально опровергнуть не могу – я же не принесу справку о том, что не сотрудничаю с ними. Но и люди, которые так уверенно об этом заявляют, тоже не могут этого доказать.

Говорят ещё, что это всё было подстроено, что я знаком с парнем, который меня ударил. Это не так, я написал на него заявление, и когда его найдут, пусть уточняют, знакомы мы или нет.

Трансгендеров за людей не считают

– Вы хотели выступить в защиту прав трансгендеров. Как вы считаете, что не так с правами трансгендеров и в целом с правами человека в Казахстане?

– Есть дискриминация, причём не только трансгендеров. Просто им труднее, их за людей не считают. На мой взгляд, об их правах должны заявлять мы, цисгендеры, те, у кого пол и идентичность совпадают. Нам проще бороться с дискриминацией, потому что трансгендеры чаще всего живут в своём закрытом мирке, боятся показаться. Поэтому когда мы – условно "нормальные" люди – будем об этом говорить, это будет менять ситуацию. С рабством в Америке наступили перемены, только когда белые выступили в поддержку темнокожих.

– Когда вы поняли, что хотите поддержать трансгендеров? И почему?

– Я знаком с ними. Когда я немного погрузился в их жизнь, я понял, какой ценой им это даётся. Некоторые из тех, кто сидят на гормонах, долго не живут. Ещё и мы тут со своим непринятием.

Когда появилась Аманда, я ещё больше начал общаться с ними. Я стал узнавать их судьбы. Но и раньше я никогда не считал это ненормальным, во Вселенной всё имеет право на существование. Виктория Беркходжаева ведь не единичный случай, когда нарушаются права человека у трансгендеров. Таких фактов очень много, в том числе когда их посылают не в женскую колонию, а в мужскую.

Соорганизатор, который выводил меня с митинга в Алматы, потом звонил мне и извинялся: понял, что был неправ. И сказал, что сам ездит в колонии и видел, как там относятся к трансгендерам, что их за людей не считают.

Читайте также: Жизнь в трансе – о смене пола и принудительной стерилизации трансгендеров в РК

Конечно, многие боятся признаться родителям, да много чего боятся. Я всегда думал, что это открытые люди, раз решились на такие изменения. Многие живут в своей маленькой коробочке, в которой очень много страхов.

Но ведь они родились такими. Думаете, им в кайф в какой-то дремучей стране, к примеру, хуже, чем Казахстан, делать это? Думаете, они решили в это поиграть? Это явно не так.

Идея очистить Казахстан от "нечисти" – это фашизм

– Насколько, по-вашему, "дремуча" наша страна?

– Я думаю, 50 на 50. У нас она не полностью дремуча, есть много осознанных людей. Даже то, что произошло со мной, многие осуждают. Многие поддерживают меня.

– Как думаете, сколько времени нужно, чтобы казахстанцы смогли принимать трансгендеров?

– Я бы не так поставил вопрос. В той же Германии, к примеру, есть те, кто не принимает трансгендеров. Но дело в том, что они не имеют права подойти и ударить трансгендера, снять парик, потому что это уголовная ответственность. Тут момент соблюдения личного пространства.

Но в нашей стране... Ладно – пусть обматерят, я даже на это согласен. Но какой бы некоторым ни казалась великой идея очистить свой родной Казахстан от "нечисти" – это всё фашизм по сути.

Гитлер тоже очищал мир от евреев, голубую расу создавал. Мы все знаем, что из этого вышло.

Сегодня мы ущемляем права трансгендеров, завтра – инвалидов, мол, зачем нам нужны эти дармоеды, послезавтра – пенсионеров, потом – женщин.

Наше общество не готово к митингам

– Как думаете, почему в Казахстане так обстоят дела с соблюдением личных границ и пространства?

– Наверное, это про ответственность. Нам проще найти виноватого. Многие обвиняют меня, что я пришёл в женской одежде – и так мне и надо. Нет ответственности (за свои поступки. – Ред.).

И сейчас меня столько людей осуждают за то, что я сказал, что наше общество не готово к митингам. А что, я не имею права свою точку зрения высказать? Почему я должен у вас спросить, что мне сказать?

– Какие виды дискриминации ещё бросаются вам в глаза?

– Дискриминация по языковому принципу, дискриминация мужчин. Это может показаться спорным в свете дискриминации женщин. Если мы берём южное общество с архаичным укладом жизни, то, да, – женщинам там трудно.

Но если взять законодательство, то мужчины менее защищены. К примеру, почему при разводе ребёнок должен обязательно оставаться с женщиной? Да, у них есть материнский инстинкт, но не всегда мать лучше, чем отец. Пенсионный возраст неравный. Мужчина по статистике живёт меньше. Да, женщина переносит роды, но ведь в эти моменты мужчина работает за двоих. Когда совершаются преступления, мужчины чаще всего получают больший срок, чем женщины.

Читайте также: Казахстанского трансгендера могут отправить в мужскую колонию

Но мужчины могут заявлять о своих правах, создавать движения. А трансгендерам гораздо сложнее заявлять о правах, чем всем остальным. То есть тут главный момент в том, кто вообще может бороться за себя.

После перфоманса в защиту животных люди запустили челлендж

– Помимо Аманды вы выходили в образе тюленя в защиту животных и в маленьком розовом надувном бассейне призывали людей вернуть соль в озеро Кобейтуз. Как вы считаете, насколько эффективны эти и другие ваши перфомансы? Вы чувствуете какой-то толк от них?

– Безусловно, я вижу очень много осознанных людей, меня поддерживали, благодарили. Это даже просто поднимает настроение, когда ходит тюлень с поролоновой палкой и в шутку бьёт прохожих. Для меня чувство юмора тоже очень важно, умение воспринимать стёб. И перфомансы не всегда должны быть только за идею. Это может быть просто что-то прикольное, момент художника, а я художник по своей природе. Мне это доставляет удовольствие, приносит яркие эмоции. Особенно, когда люди в этом участвуют.

– Что для вас важнее: художественный замысел или борьба за идею?

– И то, и другое. И я не борюсь за что-то, а высказываю свою позицию таким образом. Это более эффективно, чем просто писать в социальных сетях. К примеру, после перфоманса в защиту животных люди запустили челлендж с плакатами. Позже и Президент высказался на эту тему. Возможно, мои действия тоже были вкладом в это.

– В видео, которое вы записали после инцидента в Алматы, вы сказали, что готовы вступить в ЛГБТ-сообщество. К вам поступали уже какие-то предложения от различных организаций?

– Я сказал, что вступлю, но дальше будет видно. Я раньше никогда не входил ни в какие сообщества, думал, что всё буду делать сам. Но сейчас я готов начать делать что-то для объединения.

Читайте также: "Казахи не должны быть такими". В чём причины гомофобии в Казахстане?

Мне поступило предложение стать попечителем фонда по защите трансгендеров, который сейчас создаётся. Но нужно ознакомиться с этим, что там и как, тогда я приму решение. Пока не было такой возможности, так как меня дёргают со всех сторон. И мне нужно вылечить нос и сделать зубы.

– И последний вопрос: ещё до перфомансов в столице вы стали известны, благодаря отношениям с резиновой женщиной по имени Марго. В чём посыл этой идеи? Там чисто художественный замысел или есть более глубокий смысл?

– Отношения есть до сих пор. Там очень много смыслов: взаимоотношения мужчин и женщин, разрушение института семьи, новые технологии, проблема отчуждения, проблема мужской незащищённости – что мужчинам теперь проще быть не с женщинами. Это большая история, о которой лучше поговорить отдельно.