О значении Желтоксана корреспондент Informburo.kz побеседовала с депутатом мажилиса парламента, историком и политологом Айдосом Сарымом. Интервью о том, что такое желтоксановские события спустя 35 лет и о работе Государственной комиссии по полной реабилитации жертв политических репрессий, куда входит Айдос Сарым.  

– Айдос, будет ли Госкомиссия работать по декабрьским событиям 1986 года? Вроде как все участники реабилитированы?

– Реабилитированы не все и по многим причинам. Одни пытались обо всём забыть и вернуться к нормальной жизни – сработал защитный психологический механизм, и они не подавали документы на реабилитацию. У других не было на руках достаточных доказательств фактов гонений и репрессий или того, что они пострадали во время разгона демонстрантов. Кроме того, помимо судов были ещё товарищеские суды, партийные, комсомольские и профсоюзные собрания, людей отчисляли из вузов, увольняли с работы. Многие вынуждены были уехать из города и скрываться у родственников в аулах. После декабрьских событий началась целая кампания по борьбе с так называемым махровым казахским национализмом, когда все ведомства и организации развернули внутри себя настоящую охоту на ведьм, поиск проявлений этой самой "махровости". В целом, полагаю, что речь идёт почти о пяти тысячах официально репрессированных по республике. По крайней мере такие цифры проходят по многим отчётам, которые направлялись в ЦК и другие госорганы.  

К желтоксановцам Госкомиссия, приступит, возможно, в следующем году. Сегодня члены Госкомиссии, историки, эксперты занимаются периодом первой половины XX века. У нас есть общие цифры, например, по расстрелянным, осуждённым, сосланным, но важно изучение всего контекста для правильного понимания истории. Были разные формы и методы репрессий, как, например, лишение гражданских прав. В советские годы, к примеру, исключение из партии или комсомола означало вечный "волчий билет": человек не мог найти нормальную работу, становился неблагонадёжным. Поэтому Госкомиссия поделена на 12 подгрупп в зависимости от проблематики и исторического периода. Например, одна группа изучает материалы по депортированным народам, а другая – материалы по гонениям на религиозных деятелей. И в каждом регионе созданы специальные проектные офисы, где представители местных исторических сообществ, вузов и госорганов совместно изучают архивы, собирают материалы, устанавливают места расстрелов и захоронений. В рамках Госкомиссии в регионах ведётся своего рода большая историческая и краеведческая работа. Это титаническая работа не одного года.

Венцом работы Госкомиссии должен стать исследовательский институт, специализирующийся на проблематике XX века, где все собранные материалы будут оцифровываться, изучаться, поступят в научный оборот и станут достоянием общественности. Вопрос о рассекречивании документов уже не является проблемой, и здесь стоит отдельно отметить, что Госкомиссию возглавляет госсекретарь, который очень оперативно решал все спорные вопросы с силовыми ведомствами и прокуратурой по доступу к материалам. Думаю, до конца года с большинства документов, связанных с репрессиями, статус секретности или ограниченного доступа будет снят. Речь идёт о сотнях тысяч документов и десятках архивных фондов.

– С какими проблемами сталкивается Госкомиссия в работе по изучению массива данных?

– Я не вижу особых проблем. Если раньше госорганы как-то прохладно коммуницировали с членами Госкомиссии, то сейчас установлен хороший контакт. Было очень сложно найти юристов, которые досконально знают законодательство 30-60-х годов прошлого века. Важно ведь смотреть на события с точки зрения законности и правомерности принятых тогда решений, нормативных правовых актов, которые приводили к репрессиям, расстрелам, выселению, изъятию скота, хлеба и прочее.

– В какую группу входите вы?

– В отдельную группу по информационному сопровождению. Перед нашей группой стоит задача помогать членам Госкомиссии в коммуникации с обществом и медиа, открывать новые рубрики, новые телепередачи и в целом помогать историкам, архивистам выходить в СМИ. У меня, честно, физически нет времени заниматься изучением документов, это огромный труд, который невозможно совмещать с законотворческой работой. Поэтому помогаю в сфере медиа и коммуникаций.

Кстати, есть ещё одна группа, которая пишет семитомник по истории Казахстана, на основании которого потом будут составлять школьные учебники и программы. Так что одновременно ведётся большая работа.

– Как вы сами как историк и политолог оцениваете декабрьские события 1986 года? 16-17 декабря произошла трагедия или знаменательное событие, которое надо праздновать? И помните ли вы, как восприняли тогда эти события сами казахстанцы?

– Я помню свои детские ощущения. Помню, как брат пришёл домой ночью, он через весь город добирался в микрорайон Айнабулак пешком, сестра также полгорода прошла. В тот день у нас дома были гости, и взрослые говорили, что те, кто вышел сегодня на площадь, – герои. Если в целом рассматривать картину, то очевидно, что протест назревал давно. С одной стороны, это взрыв недовольства народа из-за социальных проблем, социальных и бытовых ограничений для казахов, которые урбанизировались и хотели остаться в городе. Чтобы вы понимали, после 1986 года секретарь ЦК Компартии Казахстана Соломенцев, приехав в Алма-Ату, буквально кричал на подчинённых, как они допустили увеличение численности казахов в городе. Когда он здесь работал, казахов было 7-8%, а к тому моменту казахов было уже чуть ли не 15-16%. Также представьте ситуацию, когда на весь город только одна казахская школа. Я каждый день вставал в 6 утра, и ездил из Айнабулака в центр города на учёбу.

Открытое письмо в газете "Вечерняя Алма-Ата" от 20 декабря 1986 года

Но есть момент, который наша история, к сожалению, не рассматривает. Это фактор личности. Почему первое выступление казахской молодёжи было так сильно подавлено военными, ещё и с использованием спецсредств, спецтехники? Из пулемётов разве что не стреляли!

До прихода в Казахстан Геннадий Колбин с 1975 по 1984 год работал в Грузии секретарём ЦК Компартии Грузии. За это время там было как минимум два массовых выступления грузинской молодёжи в защиту родного языка и прав граждан. В 1978 году в Грузии пытались принять новую республиканскую конституцию, которая подразумевала изменение алфавита и уничтожение государственного статуса грузинского языка. После того как на улицы Тбилиси тысячи грузин вышли с протестом, первый руководитель Компартии Грузии Шеварднадзе начал звонить в Москву и в результате добился того, что конституцию приняли без поправок, касающихся грузинского языка. Колбин считал, что выступления грузинской молодёжи были организованы элитой Грузии, и когда 16 декабря 1986 года в Алма-Ате студенты вышли на площадь, он, как мне кажется, был абсолютно уверен, что протест организован местной элитой, которая саботирует решения центра.

Конечно же, сложно представить протест такого масштаба без организации. Например, в 1979 году в Целиноградской области (ныне Акмолинская) пытались создать немецкую автономию. Тогда на улицу вышли около четырёх тысяч казахов, в том числе ветераны войны, которые потребовали отмены решения о создании немецкой автономной республики на территории Казахстана. Я думаю, руководство местного ЦК Компартии, Кунаев и местная элита практически саботировали решение и способствовали тому, чтобы столько людей вышло на площадь, с тем чтобы показать народное недовольство.

Читайте также:

Так вот, Колбин, памятуя свой опыт в Грузии, предложил принять достаточно жёсткие меры для подавления протеста казахской молодёжи в Алма-Ате. Наверняка и местные поддакиватели нашлись. Я думаю, эту предысторию тоже надо понимать и рассматривать для объективного понимания желтоксановских событий. Вообще, в истории ничего не происходит с бухты-барахты, все события имеют контекст, предысторию, цепочки закономерностей и случайностей.

Лично я считаю, что мы ещё не приблизились к полному пониманию, что такое 1986 год в истории Казахстана и мира. Могу только сказать, что я противник концепции "фальсификации и пересмотра истории" хотя бы потому, что каждое новое поколение это делает с точки зрения тех гуманитарных и научных высот, которых достигло. Например, был период, когда в центре Парижа лучшим развлечением было поджигание кошек. Жизнь меняется, меняется контекст. Нам надо изучать истории во всей глубине, понимать социально-экономические условия, понимать, что происходило не только в нашей республике, но и во всём СССР. В случае с Желтоксаном, как мы видим, надо хорошо понимать и мотивацию Колбина, его опыт работы в Грузии. Только такое комплексное понимание истории поможет нам сделать правильные выводы и, возможно, вынести правильные уроки. У нас же, к сожалению, очень много местничества, очень много зацикленности на себе, любимых.  

– Некоторые участники событий, представители интеллигенции организатором протеста называли Нурсултана Назарбаева.

– У меня нет документальных свидетельств. Чтобы говорить об этом, надо иметь очень веские доказательства. У меня есть основания, которые позволяют полагать, что руководители некоторых вузов, предприятий если не открыто агитировали, то по крайней мере относились сочувственно требованиям молодёжи, попросту не мешали молодёжи организоваться, собираться. Молодёжь ведь изначально вышла на площадь организованно, колоннами, с плакатами. Напомню, что в Казахстане проводилось расследование, которое вели следователи из центра, допрашивались и опрашивались сотни людей, первых руководителей организаций, учебных заведений. Уже тогда люди, которые стали бенефициарами ухода Колбина, в этом подозревались. Но в итоге официально решили остановиться на версии, которая устраивала всех: не доглядели, не досмотрели, упустили молодёжь, и как венец – постановление ЦК Компартии СССР про "махровый казахский национализм".

Архивный номер "Казправды"

– На скамье подсудимых за организацию беспорядков оказались Тугельбай Ташенов, Жамбыл Тайжумаев, Кайрат Рыскулбеков и Каиргельды Кузембаев. По крайней мере в прессе писали именно о них.

– Это один из эпизодов. Дел было много, тогда осудили несколько десятков человек. Мы в своё время издали 10-томник "Желтоксан", там достаточно много и документов и материалов. Книга есть в библиотеках. Берик Абдыгалиулы дополнил книгу и переиздал её в канун желтоксановских событий.

– Судили участников протеста, но неизвестно, какое наказание понесли те, кто отдавал приказы применять сапёрные лопатки, те, кто избивал арестованных, насиловал девушек.

– Тогда эти зверства не расследовались, люди старались быстрее забыть произошедшее. Мало кто ходил по судам и доказывал факты пыток и насилия. В 10-томнике "Желтоксан" есть документы Комиссии Верховного совета по расследованию, в которых перечислены имена тех, кто отдавал приказы, судей и прокуроров по делам участников. Несколько генералов было, прокуроров, милицейских начальников, военных. Никто не понёс наказания. К тому моменту эти люди уже были в Москве и далее. Да и не до того тогда было. В 1994 году распустили Верховный совет, были новые выборы, надо было принимать новые законы, строить новую экономику и так далее. Ну и в целом, что не сделано вовремя и по горячим следам, теряет контекст, теряет свою живость в памяти, нерв, что ли. 

Переизданный "Желтоксан", состоящий из 5 томов на казахском и 5 томов на русском языках / Фото Айдоса Сарыма

– Возможен ли условный нюрнбергский процесс по Желтоксану? Возможно ли, что когда-нибудь будут судить тех, кто отдавал приказы и учинял зверства над арестованными?

– Думаю, что скорее нет, чем да. Это очень сложно. Можно говорить о хорошем исследовании, хорошем кино, спектаклях, книгах, базах данных. А судить этих людей уже не представляется возможным. Многих уже физически нет на этом свете. Если говорить о моральной ответственности, то да – все имена будут названы.

– Правильно ли то, что День независимости отмечают в дни, когда произошли трагичные для многих казахстанцев события? Есть мнение, что празднование Дня независимости надо перенести на 25 октября, когда Казахстан провозгласил суверенитет республики, или 8 декабря, например, когда в 1991 году было подписано Беловежское соглашение.

– Я некогда тоже был сторонником того, чтобы перенести День независимости на октябрь. Но ко Дню независимости можно по-разному относиться – не обязательно парады устраивать. Независимости без жертв не бывает. Правда, 16 декабря 2011 года произошли события в Жанаозене, и это накладывает свой отпечаток, размывает восприятие, давит на чувства людей. Но пройдёт ещё 10 лет, и мы, возможно, по-другому будем воспринимать эти события.

– Независимости без жертв не бывает. Но есть мнение, что Казахстану независимость досталась просто так с распадом СССР, дескать люди за неё не боролись, поэтому нет ценности своих прав.  

– Ни одно государство мира не стало независимым и суверенным в тот момент, когда провозгласило независимость. Индия провозгласила свою независимость ещё в 20-е годы, но реальную независимость получила в 1947 году, а более-менее новую политику ведёт только сейчас.

Я не соглашусь с тезисом, что независимость нам досталась просто так, нет. Люди, которые знают историю Казахстана, казахскую литературу, могут сказать, что велась культурная борьба, которая не прекращалась даже в советское время, когда были тайные общества, диссиденты. Борьба ведь не всегда открыто ведётся, иногда она переходит в интеллектуальную, культурную фазу. Абай, Шакарим, плеяда алашординцев – все они способствовали тому, что у людей появлялись вопросы, обострялось чувство правды, несправедливости происходящего, чувство собственного достоинства. Сегодня многие критикуют, например, Олжаса Сулейменова, но в 60-80-ые годы его творчество побуждало людей, особенно молодых, думать, мечтать, давало драйв – почему наша республика называется Казахская ССР, почему не изучается наша древняя история, почему нам внушают, что у нас не было истории до России, почему по Конституции мы суверенная республика, а в городе казахам не дают работу, не дают жильё, прописку, почему мы живём в общежитиях, а у некоторых по несколько квартир, почему мне не дают изучать свой язык в детском саду. Одно без другого не бывает. Борьба шла всегда, шло накопление опыта, знаний, шло осмысление истории и самих себя. Без опыта 60-70-х годов, когда был бум казахской литературы, кино, искусства, без романа Есенберлина, фильма "Кыз-Жибек" не было бы и Желтоксана. В этом я абсолютно уверен!  

И знаете, нас, казахов, любят обвинять в интриганстве, иногда даже в двуличии. Но есть такое выражение: интрига – это оружие слабого против сильного. У нас своеобразная это была адаптивная стратегия. Казахи и вправду вели два образа жизни: один, казахский, для себя, а другой – для советской идеологии. Люди были коммунистами, атеистами, а когда умирали, по ним проводили жаназа, читали Коран. Люди исподволь пытались поддерживать более тесные контакты, ходили в гости, активно выписывали газеты, покупали книги, распространяли в самиздате Магжана Жумабаева, активно помогали своим родственникам, которые перебирались в города. Была целая система, схемы того, как обходить административные запреты и бюрократические рогатки – выписывали липовые справки, рекомендации, активно работало телефонное право, система ужимок и ухищрений, схемы, в том числе и коррупционные, настроенные на блат, связи. В этом смысле коррупция в Казахстане появилась не в связи с независимостью, она была и до, и во времена Сталина. Наша сегодняшняя коррупция как явление – это продолжение советской. Национальные меньшинства всегда изобретают стратегии и тактики адаптации, выживания, сопротивления. Казахи имели свою собственную, и её тоже надо понимать и изучать. Жаль только, что до сих пор многие наши смыслопроизводители не поняли, что они живут в новой стране, в новых обстоятельствах, где психология, тактики и техники гонимого, угнетённого нацменьшинства неуместны, даже вредны.

История, как мы видим, гораздо сложнее и не укладывается в какие-то готовые штампы. Остаётся только радоваться тому, что мы прошли 30-летний путь как прошли, что у нас не было опыта межэтнической или гражданской войны, не было войн с соседями, не было территориальных потерь, которые бы прорубили в памяти и экзистенции огромную чёрную дыру, которая бы высасывала всю энергию нации и делала бы развитие затруднительным.

Читайте также: