Сложив руки у груди, Си Цзиньпин с бесцветной, нейтральной улыбкой глядит вниз, на профиль Республики Казахстан. Это коллаж на одной из недавних монографий Константина Сыроежкина, признанного казахстанского китаеведа.
Доктор политических наук, профессор, главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований при Президенте РК (КИСИ) Константин Львович работал и в Институте уйгуроведения, и в Центре востоковедения (оба – АН КазССР), выпустил в свет 20 монографий и более 1000 статей (на русском, английском, немецком, итальянском и китайском языках). Нынешняя монография называется "Нужно ли Казахстану бояться Китая: мифы и фобии двусторонних отношений" (коммерческий заказ, тираж 3000 экземпляров). На взгляд маркетолога эта книга выглядит куда более привлекательно, чем минималистичное красно-белое оформление книги г-на Сыроежкина "Проблемы современного Китая и безопасность Центральной Азии" (госзаказ, тираж 500 экз). На корешке у нового издании – логотип уже не КИСИ, а IWEP (Institute of World Economics and Politics).
Эксперт согласился ответить на вопросы Informburo.kz. Его книга "Мифы и фобии..." написана под заказчика, более популярным языком. Про роль государства в появлении этой книги автор предпочитает помолчать. Константин Львович говорит, что тему, которую ему заказали в IWEP, он нашёл интересной и достаточно спорной. Подробный разговор про фобии Informburo.kz начал здесь и тут.
"Китайские оралманы подогревают фобии. Говорят, что их там угнетают пресловутые ханьцы. А наши, те, кто не очень хорошо знают ситуацию, – верят. Пример: последние разговоры о том, что запрещают выезд казахам из Синцзяна. Оралманы не обязательно делают это сами – им могут и проплачивать эти вещи, а могут и говорить их словами, – так в своём комментарии для Informburo.kz оценил один из источников китаефобии Константин Львович. – Их высказывания не соответствуют действительности. Зачем эти люди занимаются подобным? Надо смотреть, кто платит за эти вещи, кто заказывает музыку.
Известный казахстанский общественный деятель Айдос Сарым напоминает, что ещё нашим родителям памятен период охлаждения отношений между Советским Союзом и Китаем, когда произошло несколько пограничных конфликтов. Проживающая в Китае значительная казахская диаспора рефлексирует по этому поводу. Значительное число людей, переехавших оттуда в Казахстан, также привезли и свою нелюбовь сюда.
Сейчас в Китае и по отношению к уйгурам, и по отношению к казахам происходят определённые, достаточно жёсткие решения со стороны центрального правительства. Это проблема, признаёт Айдар Амребаев, казахстанский политолог и исследователь социально-политических процессов.
– Но я не согласен с теми, кто обращается к казахстанскому Правительству: заступитесь за казахов, которые проживают в Синьцзяне. Нет, это всё-таки юрисдикция Китая. И совершенно прав посол Китая: это внутреннее дело Китая.
Конечно, наши сердца там, мы очень переживаем за казахское население, но мы должны руководствоваться теми нормами международного права, которые существуют. Ситуация в СУАР, конечно же, достаточно сложная. То, что произошло с Восточным Туркестаном, – это не воля местного населения, это было решение Сталина, соглашение с Гоминьданом, компромисс с Мао Цзэдуном, с монгольским лидером по разрешению этой ситуации. И в сегодняшнем мире очень много таких остаточных явлений, которые кровоточат, как раны. Сейчас, когда Китай усиливается, ему нужно двигаться в русле китайской глобализации вовне. Вполне понятна логика укрепления внутренней целостности и монолитности государства. Этим и обусловлена жёсткость в отношении нацменьшинств. До этого в Китае очень мягко работали по умиротворению нацменьшинств. В Кашгаре был построен культурный городок для уйгуров – "симпатичная резервация", по оценке г-на Амребаева. Иностранцы гуляют, восхищаются: как здорово, уйгуры там благополучно живут. Но мягкая сила не достигла своего результата, и сейчас там меняют стратегию умиротворения территорий.
Точно так же мы никак не можем допускать решений Владимира Владимировича Путина по "защите русского населения" на Байконуре или ещё где-то. Потому что русское население, которое живёт в Казахстане, – это граждане Казахстана. Они находятся в юрисдикции Казахстана, они должны апеллировать к своим структурам, – резюмирует эксперт.
Китай как источник кадров
Пока китаисты переубеждают политиков, что сочетание иероглифов "вэйцзи" отнюдь не означает и "кризис", и "возможность" одновременно, эта притча уже вошла в словарь многих спикеров, а в медиа стала потёртым штампом.
В миграции казахов из перманентно кризисного китайского Синьцзяня эксперты предлагают разглядеть возможность для пополнения кадрового ресурса внутри Казахстана. Пассионарность решившихся на перекочёвку новичков и раньше, и теперь создавала целые страны и меняла политические ландшафты по воле эмигрантов. Например, в Германии в минувшем году уроженка Целинограда Вероника Лаукардт (39 лет) после победы на выборах стала бургомистром маленького городка Ау-ам-Райн под Баден-Баденом. Преподаватель физкультуры и начальной военной подготовке в Узынагаше, уроженец села Кастек Генрих Цертик (60 лет) стал депутатом бундестага. Можно ли себе представить, чтобы этнический казах из Китая, представитель "новой волны" мигрантов стал акимом города, посёлка, депутатом мажилиса? Первая волна памятна такими людьми как ведущая солистка "Астана Опера" Майра Мухамедкызы (Керей). Она родилась в Кульдже СУАР (48 лет). Также в СУАР, в г. Чугучак родился сенатор, экс-министр Мухтар Кул-Мухаммед (57 лет). Известный писатель РК Кабдеш Жумадилов тоже родом из СУАР, из Тарбагатайского аймака.
Синьцзян – это территория межцивилизационной границы между миром кочевья и миром агрокультуры насельников Китая, считает г-н Амребаев. На территориях Синьцзяна и Ганьсу стыкуются разные хозяйственные типы, культурные миры и религиозно-мировоззренческие системы. К примеру, тот же знаменитый Дунхуан воплощает в себе место встречи ислама, буддизма и конфуцианства. Это место чрезвычайного духовного напряжения, цивилизационного и межэтнического взаимодействия. Казахи Синьцзяна, проживавшие там исконно, сумели состояться как социум, впитавший в себя многообразные психологические черты народов, проживавших на этой территории, – ханьцев, уйгуров, дунган и пр. Они отличаются высокой степенью адаптивности, предприимчивости, умением добиваться своей цели любой ценой.
Так же, например, как русские в Казахстане, которые обладают высоким пассионарные зарядом. Но вы слышали истории о том, что в России были случаи, когда местное население не принимало стиль и образ жизни переехавших к ним из Центральной Азии русских, сжигая их дома? Или пример с еврейской общиной, которая достаточно успешно осваивает именно антропогенный, а не природный ландшафт в любой точке мира. Это огромная проблема возможности или отсутствия социального симбиоза. Проникновение китайцев (ханьцев) в Центральную Азию сегодня – это, безусловно, вызов для нас, это иное. Оно несёт с собой новую социальную энергию, ценности, стереотипы поведения. И необходимо с этим справиться, абсорбировать, управлять этим процессом.
Пока же в Казахстане социальные лифты закупорены, затромбированы. Китайские казахи обладают достаточно высокой степенью выживаемости, они живут в очень конкурентной среде и, попадая в Казахстан, они тоже демонстрируют лучшие качества. Сейчас мы имеем более жёсткую конструкцию, социальные лифты – для избранных. Если здесь непрозрачные социальные лифты, не дающие им возможности конкурировать, то они, конечно, остаются в этой группе "лузеров", "людьми за стеной". Если им предоставить такую возможность, они очень конкурентоспособны. Это очень хороший наш национальный, человеческий ресурс, человеческий потенциал, высказывает своё мнение Айдар Амребаев.
С ним согласен и известный общественный деятель Айдос Сарым. Многие из тех, кто в 50-е годы с первым поколением пришли из Китая, стали достаточно заслуженными, уважаемыми людьми. Стали министрами, акимами. Почему из современных, из тех, кто за последние 25 лет переехали в Казахстан, мы не можем назначить депутатов? Я не понимаю. Среди них есть очень много талантливых бизнесменов, артистов, учёных, экспертов, очень грамотных людей, которые радеют за страну и вполне могут себя проявить на любой нише, найти своё место. Я считаю, что вот эти вещи – это сознательная какая-то политика, некий саботаж больших процессов, которые в обществе происходят. Другими какими-то рациональными вещами объяснить невозможно. Вот это отсутствие фундаментальных политических, философских категорий ведёт к кривой и кадровой политике. Это убивает государственную волю и большие политические проекты и программы.
В то же время в Казахстане был создан фонд поддержки казахов, проживающих за рубежом, – "Отандастар". Совместно со Всемирной ассоциацией казахов фонду предписано было определять меры по вопросам переселения казахов, их взаимосвязи с соотечественниками из-за рубежа. Но если выбирать между финансовыми рычагами по поддержке оралманов и социальными лифтами, то социальные лифты и общественные механизмы более предпочтительны, чем трата денег, уверен г-н Сарым.
Он считает "глупыми разговорами" такие оценки в адрес приезжающих соотечественников как "предатели", "убежали с Родины". Многие из них испокон веков там, в Китае, жили и ни от кого не бегали. С каждым шагом мы должны не увеличивать число фобий, стереотипов, а снимать их, объективировать. Объективация реальности даст больше и для нашего понятия, и для мироощущения. Лучше жить в объективной реальности, нежели в выдуманном мире, после которого много разочарований случается, резюмирует политолог.
"Наше безразличие удивляет"
Если говорить о целенаправленной государственной политике взаимодействия с Китаем, то она является очень аморфной, констатирует г-н Амребаев. У нас нет ни одного экспертного института, который бы занимался Китаем и давал бы очень ясную характеристику, что происходит в соседней стране. Понимал бы китайские интенции, смыслы, ценности. Понимал бы стратегии и интерпретировал их должным образом. Вот этого, к сожалению, нет. У нас все всё знают.
Хотя школа китаеведения в нашей республике действительно не сложилась, и экспертов по этой части немного, но уровень экспертного сообщества в китаеведческом сегменте достаточно высок, считает Константин Сыроежкин. Он называет имена Клары Хафизовой (история), Адиля и Татьяны Каукеновых, Руслана Изимова, Антона Бугаенко. Они уверенно владеют китайским языком, а главное, понимают Китай. Сам г-н Сыроежкин свободно читает на китайском. Тех, кто знает язык (китаистов) в Казахстане уже много, но тех, кто знает страну и её специфику (китаеведов), – мало. Язык выучить – этого ещё недостаточно: такая возможность открылась в последние годы, и 14 000 казахстанских студентов обучается уже в китайских вузах. А за 7 лет обезьяну можно научить языку, констатирует собеседник. В Китае можно прожить и 10 лет: это не оказывает никакого влияния на глубину умозаключений. Любить страну и лоббировать её интересы – это разные вещи. А уж чтобы лоббировать её интересы на экономическом или политическом уровне – для этого нужно занимать определённые позиции.
От фобий освободиться невозможно: дыма без огня не бывает. По любой фобии эксперт готов привести массу аргументов и за, и против. Очень быстро двигается Китай. За последние 10 лет он нарастил присутствие не только в Казахстане, но и в Центральной Азии, и присутствие будет увеличиваться. Будут возникать новые и новые фобии. Каждую фобию нужно анализировать, рассматривать, предупреждать, но этим никто не занимается, никому это не интересно. По русской традиции – пока жареный петух куда-то не клюнет, резюмирует г-н Сыроежкин.
Такую озабоченность разделяет и Айдос Сарым: сколько бы мы ни говорили о важности Китая, до сих пор нет ни одного государственного института, который занимался бы Китаем. Глупо? Глупо. Нет Института России, хотя это – 7,5 тысячи км общей границы, экономические связи. Вот это наше безразличие удивляет. Уровень знаний наших о Китае и о вообще наших соседях г-на Сарыма просто поражает. На сколько можно хватить Адиля Каукенова, Клары Хафизовой или того же Константина Сыроежкина? Нужны цельные подходы, надо внимательно изучать, должна быть конкуренция, и не один центр должен быть, – тогда мы будем лучше понимать Китай.
У нас было несколько попыток создать институты Китая, но закрыли их именно по настоянию Администрации Президента, предполагает г-н Сарым. Китай – это такая же данность, как погода. Мы не сможем отгородиться, тем более в условиях кризиса, когда мы заинтересованы в рынках, в новых рабочих местах. Сами по себе мы представляем маленький велосипедик рядом с тем же самым БелАЗом. Мы мало что из себя представляем. Но максимально использовать эти возможности, объяснять эти возможности, шаг за шагом, планомерно, – это обязанность Правительства, обязанность Министерства информации, уверен эксперт.
Что делать с китайским дипломом?
Количество казахстанцев, которые фундируются по китайской теме, с каждым годом растёт, говорит Айдос Сарым. Он предлагает добавить 16 000 тех, кто учится в вузах КНР, и пару тысяч казахстанцев, которые уже там отучились и получили образование, работают в бизнесе.
Впрочем, если вести речь о приоритетах среди молодёжи, то высокая привлекательность именно российских вузов по сравнению с китайскими вполне объяснима, напоминает Константин Сыроежкин. Причина – языковой барьер. Русский язык знают все, а китайский надо учить. Но в отличие от России китайцы ведут себя более грамотно. Сдавшим успешно экзамен на знание китайского языка (хотя бы на 7-м уровне) предоставляют пятилетний грант в любой вуз Китая, и это весьма значительная сумма. Казахстанец учится в КНР фактически бесплатно, а в России такого нет: там надо платить. В своей монографии Константин Львович акцентирует внимание читателя на том, что сложно сказать, чему и как учат казахстанцев в китайских вузах. И задаётся вопросом: как и куда девать этих "специалистов" после окончания учёбы?
Для г-на Амребаева также очевидно, что обучавшимся в КНР студентам в итоге очень сложно как получить китайскую специализацию, так и актуализировать её здесь, в Казахстане. Приезжая оттуда, ребята не могут никуда устроиться. Может быть, работают в Институте Конфуция, обучают китайскому языку, дают частные уроки, работают логистами, которые связывают с китайскими компаниями – не более того.
В то же время Казахстану нужны китаисты – точнее сказать, инженерные кадры, сориентированные на злобу дня. По проекту перевода в нашу республику и создания здесь 51 предприятия нужна целевая образовательная, индустриальная программа по подготовке инженеров, обладающих такой квалификацией, обучающихся специально. На это может быть направлена президентская стипендия. Кстати говоря, на китайских предприятиях в Казахстане так и делают, направляя казахстанских специалистов на стажировки и курсы повышения квалификации в Китай. Реальная проблема: адаптация технических стандартов. В Алматы создаётся предприятие по производству труб большого диаметра для нефтепроводов, газопроводов. И здесь не могут запустить производство вот уже в течение трёх лет, сетует г-н Амребаев. Потому что СНиПы, стандарты, технические характеристики при ввозе оборудования, – всё китайское, не соответствуют нашим национальным стандартам, стандартам ЕАЭС, тем более не соответствуют западным стандартам.
Есть потребность в специалистах, которые могут читать, понимать, интерпретировать, переводить техническую документацию. Наша национальная система стандартизации должна быть более гибкой, выдержанной в духе такой культурной компаративистики. Она должна сочетать в себе передовые стандарты ОЭСР и китайские стандарты, поскольку это наши ближайшие партнёры и ориентиры. Этого у нас нет, и мало кто обучается по этим направлениям.
Позитивным примером можно считать ТОО "СП Caspi Bitum" в Актау. Это фактически четвёртый НПЗ в Казахстане. Там все инженеры – казахстанские, рассказывает эксперт. Поскольку это новое предприятие, они смогли с нуля эти стандарты настроить. Работает там и несколько тех ребят, кто получил образование и в Китае, и в Казахстане. Они умеют читать эти карты, сумели всё-таки сделать этот проект. Но пока это лишь отдельный, исключительный факт.
Набирать внутреннюю силу, тратить её вовне
Отвечая на вопрос, кто главная целевая аудитория в продвижении позитивного образа Китая в Казахстане, г-н Амребаев подчеркнул, что никого не надо уговаривать. Это индивидуальный выбор. Если вы заняты в важной интеллектуальной нише, вы ответственный человек, занимаете ступень в государственной иерархии, вы обязаны соблюсти этот политес многовекторности. Есть указание свыше: есть китайский вектор, и он более состоятелен, чем российский. Если вы делаете бизнес – изучайте манеру ведения бизнеса, инвестиционную деятельность и принципы ведения дел того, кто успешнее.
Г-н Сарым также апеллирует к прагматичности. Казахстанские элиты достаточно интернационализированы, достаточно рациональны, чтобы уметь считать деньги, выгоды и возможности. Вопрос не в элитах. Вопрос в общественном мнении, в устоявшихся этно-стереотипах, в устоявшихся фобиях, которые достаточно глубоко сидят. Единственный способ их преодолевать – это информационная политика. Большая открытость. Больше туристических поездок. Больше образовательных, культурных и других программ. Проблема не является непреодолимой. Другое дело, если заниматься популизмом, если постоянно эксплуатировать одни и те же фобии, которые есть, то эта ситуация будет продолжаться. Часть общества у нас в этом заинтересована. Той же России очень удобно на этих струнах играть: они сами ужасно боятся Китая и не знают, что с ним делать. Но попугивать страны Центральной Азии они очень любят, особенно на уровне экспертов, политиков, констатирует политолог.
Прогнозируя развитие китайско-казахстанских отношений, г-н Сыроежкин оптимистично отметил, что менталитет казахстанцев поменялся, и с 2011 года уже нет антикитайских выступлений. Ни одного. За исключением провокации чистой воды в 2015 году. Раньше были и публикации в прессе, и повод, сейчас же и повода нет. Полная тишина. Нет, гайки никто не закручивал и писать на эту тему в Казахстане не запрещено.
Если мы правильно себя ведём, если мы правильно строим свою информационную, государственную, национальную и иную политику, если мы правильно общаемся со своим населением и есть самое главное – продукт политики – доверие внутри общества, людей к власти, к законам, то появится и жертвенность, появится и патриотизм, и всё на свете, считает Айдос Сарым. Если мы правильно всё выстроим, то Китай – это огромная возможность, в которой мы кровно заинтересованы, если хотим развиваться. Если мы без фобий, без филий, без ненависти будем спокойно оценивать возможности и свои потенции, то, наверное, это будет более правильно. Не надо, задрав штаны, бежать за кем-то, не надо закрываться в бомболюках, покупать саван – тоже преждевременно. Китай – страна, которая за последние 30-40 лет ни с кем не воевала, в отличие от тех же других наших соседей.
Китаефобия может развиваться только тогда, когда мы начинаем бояться Китая. Страх, незнание, фантомы, россказни увеличивают китаефобию. Отсюда и задача – прежде всего просветительская. Когда знаешь, ты уже не так боишься, уверен Айдар Амребаев. В настоящий момент Китай для нас – в большей степени возможность для развития, чем угроза. И мы должны этим шансом воспользоваться.
Сегодня от нас самих зависит степень состоятельности – экономической, политической, социальной, культурной состоятельности. Мы только на пути к подлинной состоятельности государства.
"Мы получили независимость де-юре, но независимость де-факто ещё не реализовалась в полном объёме. И в этом процессе мы находимся в поле постоянного внешнего влияния, внешнего давления, – говорит г-н Амребаев. – Как в этих условиях развернуть нашу стратегию? Задача заключается в том, чтобы набрать функциональную силу внутри себя, реализовав свой собственный потенциал. В определённой степени это соответствует восточному типу мировоззрения. Набирать внутреннюю силу, а потом тратить её вовне. Использовать силу противника в своих интересах. Это те восточные ценности, которые являются понятными нашему сознанию, мы их используем, и наш лидер является лидером восточного типа, не западного. И Китаю эта логика вполне понятна, и поэтому он готов с нами работать".
