Асем Шаяхметова: "Я верю, что у меня есть сверхцель, поэтому Бог после авиакатастрофы оставил меня в живых"

30-летняя Асем Шаяхметова 20 января 2015 года стала героиней всех мировых СМИ. Внезапная известность к главному геологу ПО "Балхашцветмет" пришла отнюдь не лёгким путём. Самолёт АН-2 с Асем на борту потерпел крушение, все пассажиры погибли, и только девушке удалось выжить. С переломанными ногами она смогла найти телефон и вызвать на помощь спасателей.

Сейчас Асем живёт в Астане. Спустя почти два года она решилась на интервью, долго настраивалась, прежде чем согласиться на беседу.

– Асем, расскажи, как сложилась твоя жизнь после авиакатастрофы?

– До катастрофы моя жизнь была, бесспорно, яркой. Сейчас всё идёт более умеренно, равномерно. В данный момент я нахожусь на реабилитации, восстанавливаюсь после пережитого. Но я не жалуюсь ни на что, нужно во всём уметь находить плюсы, даже в плохом. Я сама с собой договорилась: Асем, сейчас у тебя отпуск перед большой работой. Жизнь наладится, я в этом не сомневаюсь.

– Ты не хотела сменить профессию, уйти из геологоразведочной отрасли?

– Я человек консервативный и решила так: если закончила один вуз, то должна работать по этой специальности. Кто-то скажет, что это принципы из советского прошлого, но я хочу всё же остаться в геологии и найти новые методы добычи ископаемых, принести пользу. Я из тех людей, которые идут пусть по одной линии, но зато до конца. Но и тут есть свои нюансы: до катастрофы я могла за день объехать три месторождения, а теперь хочу сидеть на одном месте, тут нужно учитывать и моё состояние здоровья.

– Поддерживаешь ли ты отношения с родными погибших в этой авиакатастрофе?

– Да, я общаюсь с Жансаёй, дочерью Улбазар Есмаганбетовой. В нашей компании до трагедии Улбазар работала начальником технического отдела по проектированию. Жансая сейчас учится в вузе, но мы всё равно находим время друг для друга, горе сближает. С остальными нет, скорее всего, им обидно.

– Обидно? Ты имеешь в виду, им обидно, что ты выжила, а их родные – нет?

– Да, в каждой семье это всегда будет большой болью. Все хотели бы, чтобы их родные остались в живых. У них семьи, дети остались. У Габита Толебаевича, к примеру, пятеро детей теперь без отца, у его коллеги – четверо. Конечно, их жёнам больно очень. Мы не встречались с родными погибших, потому что у них были похоронные хлопоты. Я тоже была не в состоянии что-либо делать и с кем-либо контактировать. Мне до сих пор сложно передвигаться, ходить куда-то.

– В СМИ озвучивалась версия, что экипаж самолёта осознанно летел низко, зная, что возможно столкновение с землёй. Конкретно тебя в те минуты что-то настораживало? Расскажи о своих ощущениях?

– Зарина, могу сказать только то, что в день полёта всё было хорошо: ни дождя, ни тумана не было. Погода резко поменялась в последние два часа, когда мы уже были в воздухе. В иллюминатор самолёта мы ничего настораживающего не видели, случился хлопок и всё… Дальше я ничего не помню: могу смело заявить, что 40 минут из моей жизни просто выпали. Как ни стараюсь вспомнить, в память этот отрезок времени не приходит, меня просто не было нигде. Я пришла в себя только через 40 минут после крушения.

– Обычно когда сидишь в самолёте, ощущается лёгкое потряхивание, дискомфорт в зоне турбулентности. Что ты чувствовала в тот момент?

– Я была в наушниках, даже заснула, но готовясь к посадке, сняла их и отложила в сторону. Я примерно понимала, что пришло время, и мы скоро должны сесть, но этого не произошло. Кстати, искали нас очень долго, я очнулась в четыре часа, а обнаружили нас в семь. Всего полёт должен был занять 2,5 часа, два из которых мы преодолели успешно, но последние 30 минут изменили нашу жизнь.

– Я пытаюсь восстановить хронологию событий: спустя два часа полёта самолёт потерпел крушение. Ты пробыла без сознания дальнейшие 40 минут, что было перед тобой, когда ты открыла глаза?

– Эту картинка как сейчас передо мной: открываю глаза, а вокруг всё белоснежное. И первое ощущение было, будто всё это – сон. Изо рта идёт кровь. В фильмах есть такой стереотип, что если кровь изо рта – это к смерти – выходит, я обманула её. В следующий момент я увидела небо – оно было необычайно голубым на фоне белого снега. Мне хватило сил посмотреть по сторонам: всё валяется, я впала в шоковое состояние. Попыталась двигаться, не получилось: я зажата между кресел, встать не могу. Что самое интересное, я одна не была пристёгнута. В следующий момент увидела свои ноги – они были поломаны, из них торчали кости, открытые переломы. Я увидела двух своих коллег и начала кричать им, чтобы они помогли мне выбраться.

– Кто-то из твоих коллег подавал признаки жизни?

– Была звенящая тишина, все люди были без сознания. Я начала искать свой телефон, но не смогла найти его, сумка улетела на десятки метров в сторону. Как обычно бывает от безысходности, я начала молиться Богу, чтобы он помог мне. И тут словно случилось чудо: вокруг начали звонить телефоны. Возле меня лежал коллега, в его кармане играла музыка, но я не смогла вытащить мобильный. Затем я подняла голову, надо мной висело искорёженное сиденье пилота. Только тогда я смогла привстать и ухватить телефон лётчика. Быстро нажала зелёную кнопку, в трубке услышала, как сейчас понимаю, голос директора авиакомпании Владимира Круча. Так он первый и узнал о крушении самолёта.

– Ты можешь воспроизвести диалог с Владимиром? Что он спросил у тебя?

– Он спросил: "А где пилот?". Я ответила, что пилота нет, а самолёт разбился, попросила его о помощи. На что он крикнул: "Этого не может быть!" и после этого бросил трубку. Далее я позвонила в ЧС, рассказала о крушении. Трубку взял диспетчер, для него это было шоком, он спрашивал о местонахождении, откуда мы летим. Я сказала, что с Балхаша, уже потом узнала, что нахожусь где-то в Кызылординской области. Далее на этот номер мне звонили коллеги, все начали нас искать, в конце концов меня нашли по моему зову, я кричала: "Помогите".

– За это время все находившиеся на борту самолёта умерли, не приходя в сознание?

– Для меня они всё это время были живые, я с ними разговаривала, просила не засыпать. Главный механик Ербол Ибраев очнулся, ему было совсем плохо. Он лежал рядом со мной, я его просила: "Потерпи, я позвала помощь, скоро за нами придут". Когда нас обнаружили, все пассажиры АН-2 скончались. А у Ербола, как потом выяснилось, была предсмертная агония.

– Какое место было у тебя? Как думаешь, благодаря чему тебе удалось остаться в живых?

– АН-2, если вы знаете, шестиместный самолёт. Когда я зашла в салон, то в глаза сразу бросилось третье место, его и выбрала. Получается, что я сидела сразу за пилотом. В итоге именно это место оказалось менее повреждённым. Я не знаю, благодаря чему мне удалось выжить, но весь скепсис после этой катастрофы у меня куда-то улетучился. Я стала верить, что у меня осталось какое-то земное дело, поэтому Бог оставил меня в живых. Говоря другими словами, есть сверхцель, и её нужно выполнить. Ведь после таких аварий не остаются в живых…

– Директору ТОО "Olimp Air", которому принадлежал самолёт, дали пять лет. Ты согласна с этим приговором?

– Это суд, и он принял своё решение. Я не буду оспаривать ни "за", ни "против". На всё воля Аллаха, что дали, то дали. Зла на Владимира Круча (директор ТОО "Olimp Air". – Авт.) я не держу и сказать, что я бы хотела мести, значит соврать. Я не хотела с ним судиться, не хотела осквернять память погибших пилотов, но адвокаты взяли своё. Они разъяснили, что дело не в лётчиках, дело в компании, которой принадлежал самолёт.

– Со времени трагедии прошло почти два года, за это время кто-либо из представителей авиакомпании пытался с тобой связаться?

– Я ждала год, за это время директор ТОО "Olimp Air" так и не соблаговолил даже позвонить. Владимир Круч не спросил, как у меня дела, нуждаюсь ли я в лекарствах. Суд обязал его выплатить мне 12 миллионов тенге, но это так и осталось на бумаге. На сегодня Владимир не выплатил мне ни копейки.

– Ты говорила ранее, что попросишь "Казахмыс" помочь тебе с покупкой жилья, этот вопрос удалось уладить?

– Да, я благодарна своей компании, "Казахмыс" помог мне с покупкой жилья в Астане. В этом городе мне комфортно, потому что здесь я прохожу реабилитацию. Руководство компании сдержало своё слово, они выполнили все условия. Помогли мне при лечении, в последующем восстановлении. Не могу сказать в цифрах, потому что денег ушло много, и до сих пор они не оставляют меня без внимания, интересуются состоянием моего здоровья. Претензий к "Казахмысу" у меня нет.

– Асем, после трагедии тебе присвоили первую группу инвалидности. Сейчас её сняли?

– Нет, её пока не сняли, потому что я не могу передвигаться без посторонней помощи. Каждый год у меня проходит освидетельствование, надеемся на хорошее. После аварии на ногах был установлен аппарат Илизарова, его убрали. Вместо этого в ноги поставили штыри, провели сложную операцию. У меня был оскольчатый сложный перелом, большая благодарность врачам, что собрали меня по кусочкам. Травматология в Казахстане находится на очень высоком уровне, мою ногу сложно было спасти и им это удалось. Всего за это время я пережила порядка 15 операций, и ещё предстоит множество. Мой позвоночник, бедро и две голени сломаны, и для восстановления нужно время.

– После аварий и катастроф многих пострадавших одолевают панические атаки. Ты замечала за собой такие проблемы, и если да, то как борешься с этим?

– Меня спасло то, что я не помню мельчайших деталей момента катастрофы. Поэтому моё сознание не рисует какие-то реалистичные картинки, которые могли бы меня пугать. После трагедии я уже летала самолётами, и в сердце ничего не ёкнуло. Я люблю небо и буду летать, этого я не боюсь. Выражусь банально: если человеку суждено умереть, то он утонет в ложке воды. Может, кого-то удивлю, но я больше боюсь автомобилей. В ДТП ежегодно погибают тысячи людей, гораздо больше, чем в авиакатастрофах.

– Скоро Новый год, по традиции люди загадывают желания. Чего бы ты хотела в следующем году?

– Обычно желания загадываются тайно, но у меня всё в этом смысле предельно просто. Я хочу пожелать себе выздоровления, чтобы ноги не болели, и у моих близких было терпение пережить эти трудности. Из материального мне уже ничего не нужно, к такому я уже не стремлюсь. Письмо Деду Морозу не писала, но обязательно сожгу листок и выпью шампанское.

Крушение самолёта произошло 20 января 2015 года в районе рудника Шатыркуль Жамбылской области. На борту находились семь человек, в том числе трое членов экипажа. В результате крушения погибли трое сотрудников компании ПО "Балхашцветмет": директор департамента технического развития Габит Толеубаев, главный механик Ербол Ибраев, начальник отдела технического и инвестиционного планирования Улбазар Есмаганбетова, а также командир Ан-2 В. Клюшев, второй пилот Ан-2 В. Савельев и бортмеханик В. Литвинов. Выжила только главный геолог ПО "Балхашцветмет" Асем Шаяхметова. Она с многочисленными травмами была доставлена в городскую больницу Астаны, где перенесла множество операций. 10 марта Асем Шаяхметову выписали из больницы.

Причиной крушения Ан-2 в Жамбылской области стали действия экипажа. Директора Olimp Air осудили на 5 лет за крушение самолёта.