Почему казахстанская молодёжь не субъект, а объект политики?

Принято считать, что казахстанская молодёжь не участвует в политике, однако это не так. Судите сами. Две тысячи студентов и студенток встречали Нурсултана Назарбаева в аэропорту в Алматы. Волонтёры молодежной организации "Лига волонтеров" собрали 100 тысяч подписей в поддержку строительства горнолыжного курорта Кок-Жайляу, против которого выступают экологи и городские активисты. На праздновании Наурыза молодые парни и девушки мешали работе журналистов, снимавших протест астанчан против переименования города. Повторяя фразу "Никакого негатива! Наурыз", они загораживали собой камеры. По имеющимся сведениям, это были волонтёры организации "Астана жастары", функционирующей при акимате столицы.

Читайте также: Год молодёжи, министерство маркетинга и политический метамодернизм

Молодые люди принимают участие в политике, просто не так, как бы того хотелось либерально настроенной общественности. Собственно, молодёжь (и не только) действует в соответствии с существующей политической конструкцией.

Политическое устройство в этом смысле определяет, пожалуй, главное: кем будет молодёжь в своей политической деятельности – объектом или субъектом. Исторические примеры показывают, что быть субъектом, то есть самостоятельно определять повестку дня, легче всего в демократических государствах, в которых не только молодёжь, но и граждане вообще обладают субъектностью. И наоборот, чем более закрытым и тоталитарным является общество, тем выше шанс растерять любую самостоятельность, превратившись в инструмент властей.

От костров Ренессанса до хунвейбинов Мао

Эпоха Просвещения знает много ярких моментов, одним из которых является падение светской власти клана Медичи во Флоренции и установление теократической власти монаха Джироламо Савонаролы. Благодаря своим проповедям и обличениям светских и духовных властей, он снискал большую популярность, и когда в Италию вторгся французский король Карл VIII, поддержавший его, Савонарола де факто захватил власть в городе.

Нужно сказать, что эта власть удерживалась не только силой авторитета проповедника. На его службе были тысячи детей, из которых он создал своеобразную полицию нравов. Тут следует сказать, что "детьми" в XV веке называли молодых людей вплоть до 20 лет. Одетые в белое "банды невинных" или "белых рубашек" имели право вторгаться в любые дома, которые они обыскивали на предмет наличия предметов роскоши. Найденные музыкальные инструменты, украшения, книги и картины, которые считали непристойными, сжигались. Они громили таверны и запрещали азартные игры. Одним из действенных методов преследования политических врагов Савонаролы было обвинение в содомии – на пике власти с 1495-го по 1497-й молодые люди обвинили более 700 человек в содомии, которая наказывалась общественными работами, позорным шествием по улицам; обвиненных иногда клеймили или даже сжигали. Группировки подростков внушали такой страх горожанам, что с ними никто не хотел связываться.

Спустя почти 500 лет дети снова стали инструментом террора. Только теперь место действий – не итальянский город-государство, а огромная Китайская народная республика под управлением Мао Цзэдуна.

5 августа 1966 года председатель Мао заявил, что пришла пора борьбы с внутренними врагами, которые не хотят принимать коммунистическую идеологию и жаждут реставрации буржуазного строя. В тот же самый день 17-летняя Сун Биньбинь повесила в своей школе призыв атаковать учителей-контрреволюционеров. Вдохновлённые этим призывом друзья Сун поймали директора школы, долго мучали её, а затем забили палками до смерти. Через несколько дней, 18 августа, Мао Цзэдун принял первый парад детей-хунвейбинов – этот день принято считать началом так называемой "культурной революции", целью которой было уничтожение политических оппонентов. За следующий месяц только в Пекине дети убили 1722 человека, изъяли имущество более, чем у 33 тысяч граждан, а 85 тысяч изгнали из города. Говоря об итогах "культурной революции" обычно говорят о 100 миллионах пострадавших, миллион из которых был убит. Таких масштабов удалось добиться благодаря популярности движения – к концу 1966 года число хунвейбинов насчитывало 20 миллионов человек.

Как и Савонарола, Мао Цзэдун дал детям большое количество полномочий, более того, полиции было приказано не мешать, а наоборот, помогать и информировать хунвейбинов. А для того, чтобы юных палачей ничто не отвлекало, правительство на полгода отменило занятия в школах.

Сами хунвейбины тоже закончили плохо, когда их разгул стал выходить из-под контроля, против них была направлена армия. Лидеры движений были казнены, отряды разогнаны. Сейчас, спустя много лет, бывшие хунвейбины каются в совершенных преступлениях, уверяя, что действовали будто бы под гипнозом.

Свобода своими руками

В то же самое время, когда школьники и студенты в Китае убивали своих учителей, ученых, артистов и журналистов, во Франции проходили знаменитые студенческие волнения 1968 года. Уставшие от затянувшегося правления генерала де Голля, недовольные ростом безработицы, государственной монополией в СМИ, да и вообще большим влиянием госмонополий в экономике, студенты и студентки как будто лишь ждали повода, чтобы выразить своё недовольство. Повод представился, когда в 1966 году было объявлено об университетской реформе, которая пришлась студенчеству не по душе. К 1968 году акции протеста студенчества привели к тому, что против них были направлены силы полиции.

Дальнейшие события хорошо известны – к студентам примкнули члены рабочих профсоюзов, на улицах строились баррикады, а главным оружием против полиции были булыжники, выкорчеванные из мостовых. Другой формой борьбы стали массовые забастовки – по всей стране останавливались заводы, и к концу мая бастовали 10 миллионов человек по всей республике. И хотя Шарлю де Голлю удалось выйти из ситуации победителем, уже через некоторое время он был вынужден уйти в отставку.

Значение студенческих протестов, прокатившихся не только по Франции, но и по ряду других европейских государств сложно переоценить – они стали символом послевоенной либерализации, изменения консервативного курса общества на большую открытость, свободу и разнообразие.

События, происходившие в Китае и во Франции в одно и то же время, объединяет лишь активное участие молодёжи в политике, на этом все сходства заканчиваются. В одной стране действия молодёжи привели к одной из крупнейших гуманитарных катастроф, в другой – к свободе. Но самое главное отличие заключается именно в той политической модели, которая обусловила субъектность или объектность молодёжи. Именно политическое устройство определяет, будут ли студенты инструментом политиков или же у них будет возможность самим определять политическую повестку.

Этот тезис подтверждается в наше время на примере международного политического школьного движения "Пятницы ради будущего" (Fridays for Future). Оно началось с одиночного пикета шведской школьницы Греты Тунберг, которая устроила забастовку возле здания шведского парламента. Школьница требовала власти обратить внимание на проблему глобального потепления.

"Зачем учиться для будущего, которого может не быть? Зачем тратить много усилий, чтобы стать образованными, если наши правительства не слушают образованных?", – это основная мысль девочки, к которой постепенно стали присоединяться другие школьники не только по всей Швеции, но и в других странах, преимущественно демократических.

Наибольший размах акции пришелся на 15 марта, когда в школьной забастовке приняли участие 1,4 миллиона человек из 2000 городов. Основные участники из стран Европы, Австралии, США и Японии. Если говорить о постсоветском пространстве, то акцию 15 марта поддержали сотни школьников в Латвии и более ста в Украине. В Казахстане и в других странах ближнего зарубежья забастовка не только не проводится – о ней даже знают немногие. Политические условия в подавляющем большинстве стран бывшего СССР не предполагают молодежной субъектности, её политическая жизнь проходит либо в форме неучастия, либо в поддержке властей.

Надежда Нурсултана Назарбаева

Ученая Марлен Ларуэль в статье "Назарбаевское поколение. Казахстанская молодёжь, трансформация национальной идентичности и её политические последствия" указывает, что молодые люди достаточно консервативны – верят в семейные ценности, брак, хотят иметь детей, быть здоровыми и жить в достатке. Она опирается на исследование фонда Фридриха Эберта и коллективное исследование, выполненное Алмасом и Барбарой Жунисбай, а также Данияром Косназаровым.

Молодёжь, выросшая в независимом Казахстане, впитала в себя дух либеральной экономики; это значит, что они в большей степени индивидуалисты, их меньше беспокоит социальное неравенство и они в меньшей степени, чем более старшее поколение, поддерживают государство в борьбе с социальным неравенством. Но видимо вследствие того, что в Казахстане строилась либеральная модель экономики без соответствующей либеральной политики, это отразилось и на взглядах молодёжи. Данные исследования Глобальных ценностей в 2011 г. показали, что поколение от 18 до 29 в меньшей степени поддерживали концепцию демократических ценностей, чем даже поколение старше 50 лет (84 и 90 процентов соответственно). При этом исследование показало явный запрос на "сильного лидера".

Исследование Алмаса и Барбары Жунисбай также показывает, что молодежь в возрасте от 18 до 29 реже выражает поддержку демократическим ценностям, чем более старшее поколение. И если в среднем по стране 87 процентов считает, что необходимо более критически относиться к действиям лидеров, среди молодежи такое мнение разделяет лишь четверть. Менее 10 процентов обсуждают политику с друзьями или с семьёй.

Похожие результаты показывает исследование фонда Фридриха Эберта "Молодежь Цетральной Азии. Казахстан". Респондентов спрашивали, что они считают важным в своей жизни. Заниматься политикой важным считают 17,8 %, не таким важным 44,6, а совсем не важным 34,5 %. На вопрос, как они относятся к участию в мероприятиях и гражданских инициативах 21,6% ответили, что это важно 47,1 %, что не так важно, а 26,1 %, что совсем не важно. Другой показательный вопрос касался волонтёрской деятельности. На вопрос "Занимались ли вы волонтёрской деятельностью, за которую не получали оплату за последние 12 месяцев" положительно ответили всего 9,3 %, тогда как 89,1 % бесплатной волонтёрской деятельностью не занимались.

Все перечисленные данные показывают, что Казахстан совсем не исключение, и политическая активность молодёжи зависит от существующего политического устройства. Молодёжь все-таки – это часть общества, и если мы утверждаем, что в казахстанском обществе растут патерналистские настроения, то почему как-то иначе должно быть в случае с молодёжью?

Мы видим, что молодые парни и девушки действуют в фарватере существующих возможностей. Одни готовы участвовать в Лиге волонтёров, в молодёжных крыльях партий, в организациях при акиматах, поскольку на их взгляд это возможность приблизиться к кругу чиновников и найти среди них свое место.

Вот, например, как это произошло с Арнуром Ахметжановым: "Прошёл отбор на ЭКСПО из города Алматы. Затем я втянулся в волонтёрскую деятельность. Вначале я был простым волонтёром, как все. Потом поднялся на ступеньку координатора, то есть я уже смог координировать многие мероприятия волонтёров. Затем меня пригласили и предложили должность заместителя председателя (Лиги волонтёров – Авт.)".

Другие хотят, чтобы их оставили в покое и дали доучиться и получить диплом. Поэтому, когда в вузы от акиматов приходит задание поменять аватарки в соцсетях на логотип "Года молодёжи", подписать заявление против рекламного агентства или петицию за строительство "Кок-Жайляу", они это делают. Здесь можно говорить о политической пассивности, но ни в коем случае – о том, что молодёжь не участвует в политике.

Конечно же казахстанская молодёжь – объект. Её используют нынешние власти и её хотели бы использовать те, кто этой власти оппонирует. К сожалению, нынешняя политическая реальность не предполагает даже российского сценария, где одновременно с пропутинскими участниками всероссийского форума "Селигер" есть участники митингов школьников и студентов, выступающих против политики властей.

У казахстанской молодёжи нет собственной повестки, поскольку этого не позволяет текущая политическая система. Однако вот что интересно, на вопрос "Если бы у вас был шанс, участвовали ли бы вы лично в развитии вашей страны?" 60 % молодых граждан и гражданок, как гласит исследование фонда Фридриха Эберта, ответили: "Обязательно бы участвовал".

Таким образом, определённый запрос на участие в жизни собственной страны есть. Для его реализации нужны другие политические условия. Правда, ответственность за их создание, как ни парадоксально, лежит на активистах и активистках более старшего поколения, которые обладают знаниями процедур и желанием участвовать в политике.