Петербург Валиханова. Поиски следов. Часть I

Как я уже отмечал, "петербургский период, несмотря на кажущуюся прозрачность, – один из самых тёмных периодов жизни Валиханова. В столицу империи он попал по завершении своего дерзкого Кашгарского предприятия – в начале 1860 года. Был внимательно выслушан здесь, в Географическом обществе (и не только), высочайше обласкан, награждён". Именно в Петербурге он надолго исчезал из поля зрения биографов, чем подливал масла в огонь сторонников наличия ещё одной, не афишировавшейся жизни Чокана Валиханова.

По прибытии в столицу Валиханов был обласкан императором (в прямом смысле – по старинному обычаю царь облобызал Чокана, и этот поцелуй, кстати, послужил причиной зависти и ненависти к нему нового омского губернатора), произведён в штабс-ротмистры и пожалован орденом Св. Владимира с пятьюстами серебряными рублями в придачу (это было больше, чем его годовое жалование в Военном ведомстве). Непривычный светским взорам учёный-азиат, степной аристократ, друг Достоевского и Семёнова – произвёл фурор в обществе. А потом, через какое-то время… вдруг исчез из поля зрения.

То есть номинально он был где-то тут, вёл "рассеянный" образ жизни, дважды (за год!) написал родителям, познакомился (чем угодил советским авторам) с "демократически настроенной интеллигенцией", немного поболел, чуть похандрил… Но, несмотря на все старания, восстановить петербургские события жизни и петербургские адреса (кроме немногих) Валиханова исследователи до сих пор толком так и не смогли. Он был везде. И – нигде…

Нет, конечно, что-то конкретное из свидетельств его жизни в столице империи осталось. И у нас сегодня есть возможность увидеть что-то, что когда-то "видело" Чокана Валиханова.

Знаменитый ещё с пушкинских времён "Демутов трактир", огромная и популярная гостиница в центре (кроме Пушкина, тут неоднократно останавливались и живали Грибоедов, Тютчев, Тургенев). Один фасад трактира выходил на Большую Конюшенную, а второй – на Мойку. (В сильно перестроенном виде часть здания сохранилась именно тут, на набережной). Здесь Валиханов провёл некоторое время по приезде в Петербург. О чём сохранились даже (редкость!) соответствующие документы-свидетельства – например, счёт за обед в местном буфете.

С Мойкой вообще связано чуть ли не наибольшее количество реально задокументированных петербургских адресов Валиханова. Так, на углу Дворцовой площади, противоположном Зимнему дворцу (в котором происходили высочайшие аудиенции, награждения и монаршие "лобызания"), в выдвинутом к Мойке крыле знаменитого здания Генерального штаба (шедевра Карло Росси), находилось министерство иностранных дел. И, соответственно, Азиатский департамент, к которому Валиханова причислили в мае 1860-го (ныне тут располагается часть Эрмитажа, куда перекочевала с третьего этажа старого здания коллекция импрессионистов, кубистов и прочих великих "истов").

Причислили к Азиатскому департаменту Валиханова, однако "с оставлением по армейской кавалерии". А это значит, что он должен был бывать и в противоположном крыле Генштаба (выходящем на Невский проспект) – Военно-учётном комитете. Где, судя по всему, параллельно составлению военных карт Кашгарии верстался и основной отчёт о миссии в Кашгар.

"По приказанию г. Военного министра ныне с содействием прибывшего в С.-Петербург штабс-ротмистра Валиханова составляется карта Малой Бухарии и долины озера Иссык-Куля". Этот отрывок из письма Генштаба от 21 апреля 1860 года проливает хоть какой-то свет на характер профессиональной деятельности Чокана Валиханова в Петербурге.

Есть и ещё один адрес на набережной Мойки, мимо которого Валиханов просто не мог пройти. Дом Пущина всё на том же пятачке, у Певческого моста, где практически со времён своего основания – с осени 1846-го – и по 1862 год квартировало Императорское Русское географическое общество. (Отсюда оно переехало в квартиру 6-й гимназии у Чернышова моста, где испытало свой истинный апофеоз, а уж оттуда, в 1908-м, перебралось по своему нынешнему адресу, в специально выстроенный особняк в переулок Гривцова). Во времена пребывания в Петербурге Валиханова общество заседало именно тут, в доме 12, на квартире, которую снимало за 1200 рублей в год. Здание сохранилось.

В "Русском инвалиде", газете, которая, несмотря на странноватое для современного уха названия, читалась и была "газета военная, литературная и политическая", в номере от 4 мая было помещено следующее объявление:

"Г. Члены Императорского Русского Географического Общества приглашаются в обыкновенное собрание Общества, имеющее быть сегодня в среду 4 Мая в 7½ час. по полудни, в квартире Общества, близ Певческого моста, в доме Утина, бывшем Пущиных.

В этом собрании Д. Чл. Валиханов сообщит свои заметки о путешествии в Малую Бухарию".

Напомню, что "Д. Чл." (действительным членом ИРГО) Валиханов был избран ещё 21 февраля 1857 года. Чем сам он гордился не меньше, чем принадлежностью к роду Абылайхана и монаршей милостью российского императора Александра II.

Дом Пущиных не случайно ложится на слух всякому почитателю Пушкина. Лучший лицейский друг Александра Пушкина Иван Пущин (тот самый – "Мой первый друг, мой друг бесценный…") родился именно тут, в доме на Мойке, 14. А рядом, в доме на Мойке, 12, лучший лицейский друг Ивана Пущина, Александр Пушкин, умер в мучениях, смертельно раненный на дуэли…

Ещё одно место, где Валиханов просто обязан был бывать, – Университетская набережная Васильевского острова, умственный центр Санкт-Петербурга, где издревле концентрировались такие знаковые заведения России, как Кунсткамера, Академия наук, университет, Научная библиотека, Азиатский музей, факультет восточных языков.

Тут, на Васильевском, Чокан мог найти массу пищи для удовлетворения своей вечной и неутолимой жажды познания. Познания Востока, в первую очередь. Напомню, что он свободно читал на нескольких экзотических языках, которыми владели весьма немногие исследователи той поры. Но даже этот редкий дар не был основным преимуществом Валиханова-исследователя перед многими другими собратьями по цеху. Он не только читал на восточных языках, но и мыслил так, как мыслили авторы старинных фолиантов. Схватывая на лету не всегда понятную европейцам логику и утаённую суть написанного. Ведь он, несмотря на свою европейскую образованность и внешний лоск, был всё же человеком Востока.

Именно Валиханов первым обратил внимание на значение для истории Казахстана такого важного источника, как "Тарих-и-Рашиди", пылившегося в Азиатском музее. Но по каким-то причинам он так и не закончил начатую работу по переводу и анализу текстов мирзы Мухаммада Хайдара, жившего в XV веке и оставившего после себя универсальный справочник о процессах, проистекавших некогда в Глубинной Азии. Напомню, что последователь Валиханова в изучении рукописи, известный русский востоковед, академик В.В. Вельяминов-Зернов, именно опираясь на "Тарих-и-Рашиди", впервые определил точное время появления Казахского ханства, связанное с откочёвкой Джанибека и Гирея в Семиречье.

С автором "Исследования о касимовских царях и царевичах", секретарём Восточного отделения Русского археологического общества Владимиром Владимировичем Вельяминовым-Зерновым, Валиханов наверняка виделся в столице не раз. Сохранилось сообщение бюллетеня Академии наук, повествующее о том, что "г-н Вельяминов-Зернов представил от имени г-на Валиханова, офицера российской армии, 18 восточных монет и рукопись дивана Хакани, пожертвованные Академии для её Азиатского музея".

Акция передачи ценностей, собранных Валихановым во время Кашгарской миссии, проходила на заседании историко-филологического отделения в здании на Васильевском острове 13 апреля 1860 года. Из объявления сложно понять, был ли на заседании сам даритель. Вероятно. Хотя и не факт!

"Наверняка", "вероятно", "можно судить", "можно предположить" – вот фразы, которыми пестрят все описания петербургского периода Чокана Валиханова и которыми авторы пытаются восполнить недостаток документальных сведений. От этого остаётся ощущение какой-то недосказанности и тайны.

В одном из двух писем домой (за год!) Валиханов даёт и свой точный адрес в Петербурге. "Мой точный адрес: Кавалеристское отделение Департамента Генерального Штаба". Это кого же можно разыскать по такому адресу? Только того, чей истинный адрес известен лишь избранным.

Кстати, после второго письма родителям в истории Валиханова опять наступает пробел на несколько месяцев. И не совсем ясно, каким образом и когда он вернулся из Петербурга к месту службы. Да и из Петербурга ли?