– Христос воскресе, Леонид Ильич!
– Знаю. Мне уже докладывали.
О тотальной войне атеистического государства с религией, глумлении над верой и показном поругании храмов, поколения, рождённые после войны, знали лишь понаслышке. В основном от стариков. Родители наши в массе своей никакого особого интереса ко всему этому уже не проявляли. Ну а мы, пионеры и школьники, принимали сложившиеся отношения общества и религии как должное. И не относились серьёзно ни к религии, ни к церкви, ни к Богу. Всё это было для нас чем-то вчерашним и отжившим. Пережитком, без которого можно было запросто обойтись при строительстве светлого будущего.
В 70-80-е годы в СССР храмы уже не разрушали. Потому как разрушать было особенно нечего: всё, что можно было, воинствующие безбожники уже сделали в промежутке между двумя войнами. Более того, некоторые храмы после нескольких десятилетий тотального забвения в середине века вновь были возвращены верующим. Когда смертельная фашистская угроза прижала нашу страну к Волге, власти начали лихорадочные поиски любых возможностей поддержки. Лишь бы одолеть напасть и победить. Пусть даже с помощью похеренного ранее Бога.
Но атеистическая пропаганда уже сделала своё дело. В 60-70-е годы в церкви ходили одни лишь старушки – наши богоносные бабушки. Именно они и поддерживали в ту пору тлеющую лампадку веры. Бывало, конечно, что в мирный храм пробирались какие-нибудь героические пионеры, но для нас такие шальные поступки лежали вовсе не в стремлении приобщиться к вере, а скорее, в детской шалости, прикосновении к запретному, проявлению своеволия и смелости. Хотя всё происходящее внутри храма и вызывало подспудное благоговение, заставляло притихнуть – понять сути церковных таинств типовые советские дети не могли. Воспитание у нас было не то.
Сказать, что великие христианские праздники, отменённые и даже запрещённые в СССР, оказались полностью забытыми, нельзя. Но, опять же, от всего их былого богатства остались жалкие высохшие крохи. На Рождество гадали. Особенно в студенческих общежитиях педагогических институтов. В районе Масленицы кое-где по городам и весям отмечался своеобразный праздник Проводов зимы. Катались на санях и лазали "за сапогами" на обледенелые столбы. А на Пасху…
В советских календарях Пасхи не было. Но наши бабушки с помощью сарафанного радио каждый раз заблаговременно узнавали очередную дату очередного Воскресения Христова. И не обращая внимания на ворчание своих продвинутых детей и насмешливые взгляды внуков, загодя начинали готовиться к празднику.
Готовиться к празднику – значит печь куличи и красить яйца.
Яйца красили в основном луковой шелухой. Благо в те времена, когда у каждого в доме хранились какие-то зимние запасы лука, ходить за ней далеко не приходилось. Вываренные с шелухой яйца приобретали оттенки разного по насыщенности золотистого цвета. Правда, были ещё и какие-то непонятные красители, которые продавались на базарах упакованными в пакетики из разлинованных страничек ученических тетрадок.
Что до куличей, то тут количество вариантов было куда разнообразнее. И дело состояло даже не в ингредиентах, а в рецептах, хранимых бабушками в памяти или записанными карандашом в тех же ученических тетрадках. Формой для куличей чаще всего служили жестяные банки от зелёного горошка "Глобус", которые накапливались или сберегались с прошлого года.
Некоторые наиболее набожные старушки носили всё это снаряжённое добро в церкви – святить. Но немногие. Потому-то для нас, "домашних", никаким особым смыслом эти особые яства не наполнялись. Куличи были лакомством, а крашеные яйца, которыми бились друг с другом, – ещё и детской забавой. Может быть, благодаря этому элементу Пасха не только запомнилась, но и была в какой-то мере ожидаемой детьми того времени. Рождённых без Бога.
Однако несмотря на победу атеизма, искра веры всё же тлела где-то в глубоких душевных загашниках советских людей. И как только стремительно рассыпающееся государство выпустило своих граждан из цепких идеологических уз и вокруг неожиданно образовался ужасающий своей непривычностью духовный вакуум, воспитанные в безбожии народы вновь повернулись к церквям, мечетям и синагогам.
Повернулись, а потом и потянулись – где-то от безальтернативности найти приют и сочувствие в другом месте, где-то от обострившегося национального чувства, оборотившего народы к традициям предков, где-то от того самого полузабвенного и недоистреблённого чувства религиозности. Далеко не все приходившие в те годы в храмы приходили туда ради Бога, но именно тогда, в конце столетия и тысячелетия, оживающие церкви начали наполняться непривычными молодыми людьми с неистово блестящими глазами.
Вновь праздновать Пасху в СССР начали на рубеже 80-90-х. И именно тогда зазвучали вновь пасхальные колокола на колокольнях оживших храмов и разнеслись в темноту светлой пасхальной ночи эти незабываемо радостные возгласы священников – "Христос воскрес!". На которые удивлённо ответствовали уже не слабые голоса бабушек – "Воистину воскрес!"
В СССР Христос воскрес снова на рубеже 80-90-х годов прошлого столетия. И в тот же момент умер сам Советский Союз. Совпадение? Вряд ли!
Празднование возрождённой Пасхи на представленных здесь фотографиях относится к семиреченскому селу Тургень. Это та самая Михайло-Архангельская церковь, недавно уничтоженная страшным пожаром (о ней я рассказывал – "Сгоревший храм в Тургене не был обычной церковью!") и ныне восстанавливаемая "всем миром". Снимки относятся к нескольким пасхальным праздникам, происходившим в самом начале 1990-х годов.
