Мавзолей Айша-Биби дошёл до нашего времени в виде руин. Говорят, что ещё полтора века назад он был цел и даже имел купол, о формах которого спорили исследователи и размышляли реставраторы. Но даже в виде руин, знакомых всякому любителю древностей, мавзолей был сказочен и совершенен. И вызывал восторги искушённых профсоюзных экскурсантов советского времени, которых непременно завозили сюда, на западную окраину Джамбула, в село Головачёвку. Ныне старое село, основанное русскими переселенцами, приобрело новое название от своей главной достопримечательности – Айша-Биби.
Мавзолей долго не решались восстанавливать, заключив для сохранности под стеклянный саркофаг. Так было, пока в недавнем времени за него не взялись современные реставраторы и не воссоздали всё так, как… посчитали нужным. В советские времена было много сомнений по поводу корректности реконструкции стоящего рядом мавзолея Бабаджи-Хатун. Про Айша-Биби я таких обсуждений не припомню. Завернул к нему во время очередной поездки, а он… Новенький, с иголочки!
Эти признаки явного новодела ныне чересчур уж откровенно мозолят взор – особенно в сравнении с былым. Потому-то споры о корректности подобной реставрации не умолкают. Для массового потребителя вид стопроцентно отреставрированного объекта может быть куда привлекательней, нежели исторические руины, хотя истинная ценность исторического памятника обесценивается при этом весьма значительно.
Желание сделать из историко-археологического памятника приманку для паломников и аттракцион для туристов в общем-то понятно. Этот путь, широко используется во многих странах, например, в соседнем Китае, где "реставрация" исторических памятников, на фоне стремительно развивающегося туризма, ведётся чуть ли не домостроительными комбинатами.
Но вряд ли кто-то может вообразить Парфенон или Колизей, которые в один несчастный день возьмут да и отреставрируют до первозданного состояния. Да Парфенону и Колизею всё это и не нужно: раскрученные эстетами ещё во времена Возрождения, оба этих сооружения давно уже не страдают от отсутствия внимания массовой публики. Кто бывал там, тот помнит неимоверные очереди из желающих соприкоснуться с легендарными именами и запечатлеться на фоне великих руин.
Что до Айша-Биби, то вокруг памятника действительно стало более оживлённо: запустовавшее было место, ранее облюбованное профсоюзными экскурсантами, заполонили туристы духовные. Паломников привозят для массовых поклонений те же автобусы, торопливые группы (состоящие, как правило, из женщин в платках) в ускоренном ритме совершают положенные обряды (в порядке живой очереди), расстаются с положенными суммами садака и спешно фотографируются на соответствующем фоне.
Мне почему-то кажется, что организацией этих "духовных туров" занимаются ныне те же самые люди, которые в советские времена сопровождали группы материалистов и заученными фразами казённо вышучивали религиозное мракобесие пращуров, чётко отделяя памятники от "архитекторов". То есть можно говорить о своеобразной трансформации советского профсоюзного туризма в современное "профсоюзное паломничество".
Не знаю, какой заряд получают от всех этих пилигримских пробежек сами поклонники. Судя по усталым и растерянным глазам – не тот, которого ждали. Во всяком случае, совсем не такие глаза мне доводилось видеть, пребывая в толпах паломников тех мест Азии, где традиция не умирала. Там очи преисполнены света, радости и удовлетворения от исполнения мечты. У нас – другое.
Но настоящее паломничество, как и истинная религиозность, если только это не дань моде, а из души, – дело наживное. Есть, конечно, и среди нынешних духовных странников истинно жаждущие приобщения и очищения. А есть и такие, кто уже вообще-то и не особо задумывается о природе веры. Многие патриархальные семьи из глухомани, как и прежде, прибегают к святым мазарам, как к последней надежде. Например, на продолжение рода. Это ведь веками и было главной специализацией (и главным источником существования) священных могил в Центральной Азии. Традиция оживает и оживляет святыни.
А есть и совершенно новая прослойка паломников, немыслимая в прошлом, состоящая в основном из паломниц. После того как глобальные перемены последних десятилетий снесли мыслящие надстройки и массово опустошили души, у нас появился целый класс экзальтированных дамочек, которые имеют своё, весьма своеобразное отношение к религиозности и заняты бесконечным поиском чего-то, что могло бы хоть как-то заполнить внутреннюю пустоту. Одни и те же лица упорно мелькают на всяческих тренингах, семинарах или в таких вот "эзотерических" турах по святым местам. Со всякими "просветлёнными" и "посвящёнными" во главе.
Вокруг Айша-Биби стало шумно. Но сам памятник, так сильно напоминающий новенький макет в каком-нибудь Диснейленде, отнюдь не растратил всех своих загадок и тайн. И это не случайно: мы ведь имеем дело с уникальным объектом поклонения, жизнь которого измеряется не парой десятилетий, а многими веками. А ещё одна яркая особенность мазара Айша-Биби, отличающая его от сотен других, в том, что согласно традиции он стоит над прахом женщины (как и соседний Бабаджи-Хатун). Что достаточно редкое явление для мужского мира мусульманских проповедников и праведников.
Личность Айша-Биби при всей туманности и легендарности её образа не лишена романтических черт, что само по себе свидетельствует о глубокой древности и возникновении культа задолго до пришествия сюда ислама. Тем более что сама родословная явно выдаёт в ней персонаж, связанный с первобытным язычеством.
Рассказывают, что несравненная Айша, дочь самого Зенги-баба, пира-покровителя коров и быков (как тут не вспомнить про загадочных арийцев с их скотоводческими пристрастиями), воспылала страстью к правителю Карахану, чья столица располагалась в Таразе (о нём я рассказывал в статье "Кого навещают молодожёны Тараза") Долгим был путь девушки от дома отца к дому возлюбленного. Утомлённая дорогой, красавица решила перед встречей с избранником смыть с себя дорожную пыль. Для чего было устроено купание в небольшой речке Ассы.
Но злой рок довлел над дочерью Зенги-бабы. Стоило ей сойти с верблюда и, стыдливо скинув одежды, приблизиться к пленительно прохладной воде, как выползшая из-под камня чёрная змея смертельным поцелуем прильнула к белоснежной коже девушки.
Умершую Айшу-Биби похоронили там, где нашла она свою смерть (или же смерть нашла красавицу?). Хранительницей могилы стала её неразлучная спутница и подруга – Бабаджа-Хатун. Которую в свою очередь, когда пришёл и её черёд, похоронили рядом.
С тех пор минуло почти тысячелетие. Но они по-прежнему рядом – две вечные подруги. Как рядом и два неразлучных мавзолея.
Но это не более чем легенда (со многими признаками утраченного мифа). На самом деле никто не знает, кем была Айша-Биби и за что удостоилась такой чести: бессмертного имени. Вместе с совсем уж легендарным Зенги-баба, её отцом называют не менее примечательных персонажей: Измаила-ата, а также более реального поэта-мыслителя XII века Хакима-ата. Но это уже явно поздние идеологические наслоения. А что до мазара Бабаджи-Хатун (которая, согласно другим рассказам, была вовсе не подругой, а сестрой главной героини), так он, по мнению специалистов, вообще-то появился столетием ранее мавзолея Айша-Биби – ещё в 11 веке.
Самая ценная архитектурная часть мавзолея Айша-Биби после реставрации – уникальный терракотовый декор стен, сохранившийся почти в первозданном виде. Что бросается в глаза даже при мимолётном взгляде – это обилие крестов. Можно, конечно, попробовать объяснить всё эстетикой строительства, произволом дизайнера. Но только в культовых сооружениях такое объяснение будет, если говорить совсем мягко, некорректным – это же не клуб советской эпохи, где оформление велось "своими художниками" из "собственных материалов" (и даже не ночной клуб современности с креативным интерьером "а ля Уорхол").
В традиционном надмогильном сооружении каждая черта имела своё значение. Другое дело, "помним" ли мы этот первоположенный смысл. Кресты на могиле – могут ли они вообще-то быть случайными? Вспомним, что ислам-то пришёл сюда не на пустое место: несториане-христиане, манихейцы, буддисты обживали эти места веками раньше. Христианство владело умами и душами местных жителей несколько веков. И во времена строительства памятника, несмотря на уже оформившуюся победу ислама, вера в Христа ещё не была изжита здесь окончательно.
Впрочем, если углубляться ещё, то несложно выяснить, что крест – вообще-то знак куда более древний, чем христианство. И гораздо более распространённый, нежели символ одной, пусть даже и мировой религии.
Древний Тараз – это пока ещё настоящий terra polis истории. Мы очень мало знаем про то, как он выглядел, но ещё меньше понимаем, чем он жил, о чём думал, чему поклонялся. Вот и вся эта трогательная история с трагической смертью невесты в конце длинного пути несёт в себе явный отголосок какого-то забытого мифа, сохранявшегося вплоть до пришествия ислама. Новой религиозной системы, которая, несмотря на свою гипертрофированно мужскую природу, не смогла преодолеть древнего обаяния легендарных женщин прошлого.
Но и без поэзии тут не обошлось! Если уйти от теологии, как по-человечески понятно это желание увидеть в красивом памятнике память о Женщине и непременную историю Любви! В этом отношении мавзолей Айша-Биби можно с полным на то основанием поставить рядом с такими раритетами цивилизации как Тадж-Махал и Биби-ханым.
