Это не фигня, и не "дрын-дрын": Как русские домбристы познают казахскую душу

Много разных – профессиональных и любительских, на торжественных концертах и на уютных домашних посиделках. И есть среди этого многоголосья мотивы, о которых хочется сказать отдельно. Это русские домбристы. Люди, которые полюбили инструмент, освоили и считают его родным. И кажется, они люди новой формации. Корреспондент "Открытой Азии онлайн" побеседовала с настоящими самородками.

Есть в стране такой персонаж – Акын Акыныч. У него странички в "Инстаграме", на "Ютубе" и в "Фейсбуке". Тысячи подписчиков. И, конечно, он что видит, то поёт. Выходит на алматинские аллейки или спускается в метро, играет на домбре и исполняет короткие куплеты. На злобу дня, но по-доброму. Это акынство в современном варианте – домбрист высмеивает пороки казахстанцев, подшучивает над их странностями, подкидывает мысли, над которыми стоит задуматься.

В феврале в Алматы вдруг объявился Анатолий Кашпировский. Афиши зазывали посетить его сеансы в зале "Казахконцерта" бесплатно. Акыныч не устоял:

В его репертуаре также новостные кюи про бросающих мусор мимо урн, про главврача, который требовал от подчинённых "крутить больных", и выход в поддержку Димаша Кудайбергенова. Из самого свежего – посвящение Геннадию Головкину в честь победы над Даниэлом Джейкобсом.

Акын Акыныч – это русский парень Андрей Фендриков. Договариваемся с ним о встрече и спускаемся в метро. Он поёт для народа про наступающий Наурыз и про многое другое. И обязательно угощает сладостями. Народу очень нравится. Двое парней признаются: первый раз в Алматы. Приехали из Шымкента. Акыныч их удивил сильно и приятно.

– Многие удивляются и говорят: "Как? Разве это возможно?". Конечно, возможно. Руки те же – их строение. Мне в своё время попадались люди, которые говорили, что всё это фигня, просто "дрын-дрын": "Ты всё равно не сможешь понять казахскую душу". Причём это говорил человек, который на домбре вообще не умеет играть. Я в принципе не ставлю перед собой задачи понять казахскую душу и стать абсолютным казахом, – рассказывает Андрей.

– Я его знаю на разговорном уровне. Не в том объёме, чтобы придумывать на нём рифмованные вещи. Вообще, казахский, конечно, сложный язык, он богатый, очень богатый, поэтичный, но вместе с тем сложный...

Но Андрей его учит и даже, пожалуй, скромничает. В метро он довольно бойко объясняется со "зрителями" на государственном языке. И, по крайней мере, всё понимает. Вопрос "почему домбра, а не гитара, скрипка, саксофон?" ему задают часто.

– В моём случае это всё-таки и гитара, и домбра. Я параллельно начал учиться и тому, и другому. В моей школе, 22-й, были бесплатные кружки либо за копейки. Я застал этот период – какого-то Советского Союза, хотя не в советское уже время учился. Это очень серьёзный момент, потому что для многих семей преградой становится именно материальная подоплёка. Музыкальные школы и кружки для многих не по карману. А если бы в каждой школе был кружок, где учили бы играть на домбре, это бы популяризировало инструмент.

– Я на территории Казахстана в четвёртом поколении. И говорить о том, что домбра – чужой инструмент, я не могу. Пусть я не рос в ауле, но так или иначе казахская культура и язык имеют влияние… И потом – то, как мне подарили инструмент. Гитару просто купили, а домбру учитель ездила выбирать вместе с мамой, потом её завернули в ткань и долго не показывали. А перед началом занятий учитель сама приехала, прочитала бата и вручила мне её. Это налагает ответственность сразу. Домбра – родной для меня инструмент.

– Кстати, балалайка даже для русского человека в России не близка. Это отдельная тема... А моя мама лето проводила в ауле, на станции Матай. Среди казахов, о которых писал Герольд Бельгер. Он часто говорил, что нет такого аула, в котором он рос, осталось мало тех казахов, которых он знал, что меняется человек. А мама моя знала тех самых казахов и из уважения к этим людям предложила мне учиться играть на домбре. И я согласился. Она не питала больших надежд...

Но Андрей втянулся. После школьных кружков окончил Академию имени Жургенова по классу гитары. Пытался получить более практичную профессию психолога, но быстро понял, что в музыке нуждается больше. Всё это время в частном порядке брал уроки у известной домбристки Айгуль Улкенбаевой… Сейчас выступает на концертах, ведёт вечера, участвует в телепроектах и работает над образом Акын Акыныча.

– Вы Акыныча сами придумали?

– Ну, как-то он сложился. Хотя мне подкинули эту идею, и я всегда об этом говорю. Есть такой проект ОрыStar (три парня – Семён, Сергей и Евгений – предлагают в "Инстаграме" шутливые ролики для изучения казахского. – Авт.) – юмор с казахским акцентом, как они сами говорят. Они меня как-то пригласили на совместный вайн. И Семён Махов предложил: "А что ты не сделаешь такого героя, который бы новости в акынском стиле излагал?". И я уже доработал идею.

– А то, что вы поёте людям на улице, – это импровизация?

– Знаменитая фраза: хорошая импровизация – подготовленная импровизация. У меня они подготовленные. Меня представляют акыном. Но это не совсем правильно. В "Инстаграме", например, "Акын Акыныч" пишется с большой буквы. То есть это имя-отчество, а не название профессии. Акын всё-таки – это человек, который на казахском поёт и сочиняет на ходу. (Андрей всегда говорит о своём персонаже в третьем лице. – Авт.) Вот такое раздвоение личности у меня, – шутит.

– Народ всегда хорошо реагирует?

– Практически всегда. Останавливаются, снимают на телефоны, иногда просят поиграть. А однажды мне мастер подарил домбру, которую сам сделал. Я предлагал заплатить, но он отказался: "Деньги я прогуляю и забуду, а если просто возьмёшь, мне будет приятно". Я не считаю свой юмор гомерически смешным. Но, по крайней мере, если заметили, социальные вопросы поднимаю. И мне нравится, что люди репостят эти ролики. Значит, их тоже это беспокоит, что обнадёживает. А цель у Акыныча…

– И правда, какая у Акыныча цель?

– Собрать ту самую аудиторию, которая разделяет с ним точку зрения на социально важные вопросы. Конечно, Акыныч будет развлекать народ, но будет стараться делать это культурно. И теперь круг его интересов не ограничивается новостями. Он стал уже петь о том, что действительно видит вокруг. Например, есть клуб "28 петель", они вяжут для недоношенных детей, и мне так понравилась эта идея, что я поддержал. Конечно, у меня подписчиков не 300 тысяч человек, как у продвинутых вайнеров. И почему-то у многих из них цель – набрать подписчиков и заработать. И это удручает, если честно. В принципе, не осуждаю никого. Это их право – каждый должен зарабатывать как может. Но просто, как так, у всех цель – только деньги? Я всегда говорю, что Акыныч хочет, конечно, больших подписок, но надеюсь, он удержится и не будет ничего рекламировать.

Глеб Пономарёв

Глеб Пономарёв, мягко говоря, поразил Казнет, исполнив композицию Battery группы Metallica на домбре.

39 тысяч просмотров на "Ютубе". Об эксперименте написали многие казахстанские издания. Некоторые с припиской: "Кажется, так Battery звучит даже лучше".

– "Металлику" я сыграл не просто так, – объясняет Глеб, – она очень ритмична. Мне захотелось подчеркнуть ритмичные возможности домбры. Мелодия, которую я сыграл, состоит из двух частей. Первая – мелодичное вступление. Мне захотелось показать многоголосье: если вы заметили, там звучат пять домбр одновременно. Для того чтобы композиция была более гармоничной, я добавил бас-гитару. А барабаны, которые вы там слышите, – оригинальные, записанные в 1986 году барабанщиком "Металлики". Я нашёл раритетную запись и поверх неё записал себя. Сыграть что-нибудь необычное на домбре было моей давней мечтой.

Глеб – сын известного казахстанского журналиста Сергея Пономарёва, которого зрители могли видеть в "Портрете недели" телеканала КТК. Но молодой человек знаменит и сам по себе – вполне состоялся. Он мультипликатор, пиарщик и гражданский активист. Пока был студентом, подрабатывал журналистом в газетах и в популярной криминальной передаче "Рейдер".

– После того как я окончил университет, пошёл работать по специальности – маркетологом. Но через некоторое время решил попробовать себя в качестве мультипликатора. С детства у меня было хобби – рисовать, все поля в тетрадях были изрисованы. Нарисовал первый мультфильм – его сразу забрали новостные сайты. Это был остросоциальный ролик о хаотичной застройке Алматы, о непродуваемости города и так далее. Там динозавр ходил, рушил всё, что неправильно построено. Через некоторое время я ушёл из офиса, открыл небольшую студию, мы делали и коммерческие мультипликационные проекты. Но как только у меня появляется свободное время, я сажусь и делаю ролики на темы, которые меня волнуют. Можно сказать, что таким образом я проявляю свою гражданскую позицию.

– Это у вас такое мультипликационное акынство? Видимо, в душе вы акын...

– Можно сказать, что я в некотором роде юродивый. (Смеётся). Я к некоторым вещам очень болезненно отношусь, они меня беспокоят, и я пытаюсь как-то повлиять на ситуацию: рассказать аудитории о проблеме. И вы знаете, я пришёл к такому выводу: если после просмотра моего мультфильма хотя бы один человек задумывается, значит, я не зря потратил время.

Глеб выпустил серию мультиков, в которых с мздоимством оригинальным способом борется супергерой с непечатным именем; прошёлся по экологической теме; "оживил" фотографии Алма-Аты 60-х годов. Какую роль в его гражданском активизме играет домбра? Нередко он выбирает в качестве музыкального оформления для своих роликов композиции, исполненные на этом инструменте.

– Особенность домбры как музыкального инструмента в том, что у нее короткий сустейн – длительность звучания струны. То есть, если у гитары я дёрну струну, она будет звучать около 10 секунд, у домбры же она звучит около двух секунд. Из-за этой особенности лично я воспринимаю домбру как струнно-перкуссионный инструмент. Он выдаёт мелодии, и одновременно его можно использовать как ритмический инструмент. Поэтому во время игры на домбре очень важна техника обеих рук: правой рукой тоже можно выполнять кучу интересных финтов.

Профессионально музыкой Глеб никогда не занимался. Самоучка. В 15 лет создал с приятелями "гаражную" группу, играли тяжёлый металл.

– А домбра как появилась?

– Домбру мне подарил очень хороший друг семьи – Арман Шураев (бывший генеральный директор КТК. – Авт.). Как-то мы с ним беседовали, и я рассказал про музыку. Однажды он меня пригласил и сказал: "Глеб, вручаю тебе инструмент, учись и твори!".

– А вечерами поигрываете?

– Поигрываю. Видите, проблема в свободном времени, но когда оно появляется, я беру в руки инструмент. Хочу разучить пару кюев, это нужно знать. У меня в телефоне всегда есть пара кюев Курмангазы. Они красивые, но непростые. Просто так взять и сыграть не получится – там очень много ритмичных рисунков, техника левой и правой рук…

– Ну вот, а современных молодых людей часто обвиняют в полном незнании истоков, культурного достояния. Как в анекдоте: "Курмангазы – это улица в Алматы"…

– Меня вообще взять домбру в руки вдохновили кюи "Адай" и "Сары арка" Курмангазы.

Василиса Муромцева

Законы жанра таковы, что для наглядности – чтобы случаи превратились в тенденцию – нужны как минимум три героя. Поэтому чтобы этот материал вышел, необходимо было найти ещё одного русского домбриста. Они могли бы обнаружиться, пожалуй, в филармонии.

– Да что вы! – изумляются там. – Все солисты у нас – только казахи. Это почти невероятно – найти русского профессионального домбриста.

Но хоть и сложно, а можно. В Алматинском музыкальном колледже имени Чайковского в методическом отделе по телефону отвечают:

– Русский домбрист?.. Есть у нас один, точнее, одна. Это девушка!

Она оказалась прехорошенькой и с исконно русскими именем и фамилией – Василиса Муромцева. Мы встречаемся с ней прямо в колледже – во время окна между занятиями.

– Қалайсың, Василиса? – спрашивает один сокурсник, открывая перед нами дверь.

– А сольфа будет? – интересуется у неё другой – рокерского вида, с гитарой. Это он о сольфеджио, надо полагать.

– Будет, будет! – улыбается Василиса и подтверждает, что она и правда тут диковинка, и даже преподаватель говорит, что домбристы – русские/корейцы/грузины давно у него не учились.

– Домбру вы сами выбрали?

– Да, конечно. Ещё со школьного возраста.

– А почему не гитара, не фортепиано, не скрипка?

– Ну мне очень нравится казахская национальная музыка. Тем более что мы живём в Казахстане. Это как-то ближе к душе. Учительница мне привила эту любовь, когда я записалась на кружок домбры.

– Первый инструмент откуда взялся?

– Первый инструмент мне купили родители на базаре. Он был таким… дешёвеньким. Купили они мне его спустя два месяца после того, как я записалась в кружок. Сначала я занималась в школе на чужих инструментах, а потом, когда появился свой, я, наверное, около месяца засыпала с ним в обнимку. Я занималась часами и даже про учёбу совсем забыла – погрузилась полностью в музыку.

– А вы что-то классическое играете, например кюи Курмангазы, или импровизируете?

– В основном я исполняю, конечно, классическую народную музыку. Я не привыкла играть современные вещи. Но когда собираемся какими-то ансамблями, то, бывает, иногда даже кубинский танец играем.

– На домбре?

– Да. Или, допустим, классические вещи из венской музыки. Моцарта, например, или Баха. Тоже очень интересно получается.

– Вы в музыкальной школе учились?

– Я сначала училась в обычной школе, в простой кружок ходила два года. Затем учительница ушла в декретный отпуск, и мне пришлось записаться в музыкальную школу, чтобы не бросать всё это дело. Дальше – больше. Я стала участвовать в конкурсах международных, республиканских, городских, областных…

– Побеждали?

– Я занимала там вторые места, первые, становилась дипломантом, гран-при даже один раз взяла. В душе, конечно, ликовала. Это был такой большой заряд эмоций. В общем, потрясающе...

Василисе 19 лет. Она современна, у неё есть аккаунт в "Инстраграме", она занимается спортом, любит путешествия и всякие девчачьи штучки. Но не считает домбру чем-то старомодным и с удовольствием носит национальные наряды.

– Я сознательно поступила сюда. Как-то спросила у мамы: есть ли в Казахстане музыкальные колледжи, где обучали бы по классу домбры? Мама ответила, что, конечно, есть, что в Алматы очень хороший колледж имени Чайковского. Я настроилась, три года готовилась к поступлению. И вот, в общем, поступила…

– Вы не из Алматы родом?

– Я из Тараза.

– А казахским языком владеете?

– Больше понимаю, нежели разговариваю.

– Чем домбра нравится?

– Мне больше всего нравится история домбры. Мне безумно нравится вообще история – и мировая, и казахская. И когда начинаешь играть эти произведения, погружаешься в то время – в XV, допустим, век. И через музыку понимаешь, что здесь происходило.

– Музыканты говорят, что у каждой домбры свой характер…

– Конечно. Это зависит от того, какой мастер её сделал, из какого дерева, и от того, с какими эмоциями ты играешь. Это всё равно, что водить машину. Допустим, вы ездите на машине три-четыре года и настолько привыкаете к ней, что, когда садитесь в другую, чувствуете себя дискомфортно. Так же и с домброй: когда вы играете на своём инструменте долго и попросите у кого-то его домбру, чувствуется сразу – не твоё. Энергетика совершенно другая, звучание другое. Поэтому мы, музыканты, стараемся свои домбры никому не давать и не обмениваться просто так инструментами, потому что это частичка души.

– Домбра может "вредничать", не звучать?

– Я сама это периодически замечаю. Если у меня нет настроения, тяжко на душе, если устала и начинаю играть, я чувствую, что струны как будто жёсткие, рука не идёт – какое-то напряжение. А бывает ликующие настроение, когда у тебя всё получается, ты радостный – и домбра такая мягкая, прямо поёт буквально. Классно!

Кажется, в Казахстане появился и оформился совершенно новый человек – человек другой формации. Он уже не русский/кореец/немец/чеченец, но, конечно, и не совсем казах. Он казахстанец – продукт культурного симбиоза, который знает, что нужно делать, и которому есть, что сказать.

Василиса: – Конечно, планирую жизнь свою связать с домброй. Хочу не только играть в оркестре, в группах, выступать на концертах. Хочу преподавать игру на этом инструменте, учить этому других людей.

Андрей: – Приятно, конечно, слышать, что ты человек нового формата – казахстанец. Даст Бог, удастся укрепить новую формацию. Если говорить о целях Акын Акыныча, то он хочет именно сблизить людей, объединить. Я заметил, что если говоришь, что ты казах, это всегда вызывает бурю восторгов, это такой лёгкий способ завоевать симпатии. И в принципе, многие этим пользуются: "Мен қазақпын". Но я не могу назвать себя казахом. Я же всё-таки учился думать на русском, а язык накладывает отпечаток на психику. Например, я ленив как русский человек; когда я в России, что-то щемит внутри – берёзки, Пушкин… Но когда концерт оркестра "Отырар сазы" собирает половину зала (причём это родственники музыкантов, сами музыканты), это удручает. И в этот момент я себя чувствую казахстанцем. А когда говорят "одна палка – два струна", я чувствую себя казахом, потому что такое пренебрежение обижает.