Детские летние лагеря в СССР. В чём их главное отличие от нынешних?

Все дети в СССР проходили через лагеря. Пионерские лагеря. Что в этом особенного и чем это может удивить современных родителей и растрогать их чад, попадающих в нынешние заведения летнего детского отдыха?

Отличий внешне не так уж и много. Даже формы организации лагерной жизни, несмотря на кардинальную смену идеологии, во многом остались прежними. Но было в той старой пионерской жизни нечто, что практически невозможно для нынешних сверстников тех тинейджеров из советского прошлого: полная оторванность отдыхающих в лагерях детей от дома и родителей.

Действительно всяческая связь с домом прерывалась тут же, едва автобус, набитый детьми-лагерниками, отчаливал от места сбора. При этом среди пассажиров были не только заслуженные "ветераны" предкомсомольского возраста, за плечами которых бывало по 5-6 сезонов, но и совершеннейшая малышня, закончившая первые-вторые классы.

Связь между детьми и родителями прерывалась как по техническим, так и по педагогическим причинам. (Этой темы я уже касался в очерке "Что творилось в лагерях, в которых перебывали все советские дети"). Потому как из гаджетов у детворы пятидесятелетней давности замечались лишь самодельные рогатки. Да и те стремительно отошли в прошлое на глазах ещё моего поколения.

Никаких средств связи в любимом лагере моего детства – "Кайнаре", притаившемся в укромном ущелье за Кара-Кемиром, не было. Ни телефона, ни рации, ни телеграфа. Раз в день в ближайшее село ходил автобус за хлебом. И всё!

И у наших родителей не было никакой возможности по первой тревоге срываться с места и лететь проведать чадушко. В двух-трёх семьях моих одноклассников были автомобили. Но даже их владельцы никогда не возникали у ворот лагеря на зависть детям других родителей. Просто это не соответствовало тем правилам игры, которые регламентировали это действо под грифом "лето пионерское". Да это особо и не приветствовалось лагерными регламентами.

Детей отправляли в лагеря именно для того, чтобы создать атмосферу искусственной разлуки. Со всем вытекающим. Приучением к самостоятельной жизни, коллективному бытию, стопроцентному взаимному отдыху (многие родители во время нашего пребывания в лагере сами отправлялись в отпуск: на курорты, в дома отдыха, на турбазы, к дальним родственникам). А ещё – для упрочения семейных отношений и укрепления той любви между "детьми" и "отцами", которые воспринимались по-особому после таких продолжительных (а для многих – единственных) пауз.

Единственным исключением из правил был "родительский день".

В лагере этот день выбивался из череды всех прочих, как бы возвращая нас на короткое время в домашнюю обстановку. При этом отправляться домой никто не думал (впереди было ещё полсезона, да из лагеря и вообще-то отпускали только по о-очень уважительным причинам) – "обстановка" эта сама приезжала к нам: с полными сумками, рвущимися из рук авоськами, озабоченными лицами и какими-то своими, родительскими ожиданиями. Для доставки всего этого к нам в "Кайнар, снаряжались специальные "служебные автобусы".

"Родительский день" был одинаково ожидаем всеми участниками действа. Чего греха таить, те и другие скучали друг без друга и ощущали взаимное отсутствие. Особенно это касалось самых мелких солагерников – "салажат". Однако и "взрослые", почти уже комсомольцы, хотя и бравировали своей выстраданной самостоятельностью, в душе ждали встречи со своими пращурами не менее мальцов.

К "родительскому дню" готовились загодя. Но особенно томительным ожидание становилось заветным утром, когда всё уже было готово к приезду гостей, домики и палатки прибраны, территория подметена и даже побрызгана водой, лица умыты, галстуки поглажены и повязаны, песни и роли разучены. Ну когда же они приедут?

Весть о приближении автобусов с родителями распространялась по лагерю моментально. И это несмотря на то, что с того яруса, где располагалась жилая и игровая зоны, дороги видно не было.

После бурной встречи начиналась "торжественная часть". Вначале – пионерский официоз. Линейка, горн-барабан, вынос знамени, звонкие рапорты, награждения отличившихся. Дальше – концерт для родителей ("родители" – это не обязательно папы-мамы, но и бабушки-дедушки, дяди-тёти, братья-сестры).

А потом лагерный плац в одно мгновенье пустел. Родные сгребали своих чад и разбредались по лагерю и его окрестностям: стелить одеяла, "накрывать поляну", кормить, рассматривать, расспрашивать про первый опыт самостоятельной жизни в отрыве от дома. Это и была истинная кульминация всего "родительского дня".

Но "родительский день" на том не кончался. Спустя час-полтора отяжелевшие и осоловевшие пионеры-лагерники вместе со своими удовлетворёнными и умилёнными родителями вновь сползались на плац. Начиналось время спорта, игр и неуёмной беготни младших при участии старших. Дети проводили весёлые эстафеты, демонстрировали специально выпущенные стенгазеты, играли с отцами в футбол-волейбол.

Вечером праздник заканчивался отъездом успокоенных родителей домой. Заканчивался для родителей. Для детей он продолжался весёлыми пирушками в палатках и вагончиках. И продолжался до тех пор, пока не было сгрызено последнее печение, привезённое из далёкого дома и случайно завалявшееся в кармане.