Чем завершилась эволюция вольных скакунов в природе Казахстана?

Счастливые для природы Казахстана годы не случайно совпали с "лихими 90-ми". Население было занято собственным выживанием и теснилось поближе к городам. Опустели и зачахли дальние отгоны. Отошли в прошлое (или замерли в ожидании будущего) масштабные пикники "на лоне". Автомобили стали тем, ради чего создавались – средством передвижения, а охота, напротив, стала роскошью, непозволительной для большинства. Словом, Природа получила неожиданную передышку и очень необходимый отдых.

И это было звёздное время бескорыстного любования окружающим пространством для тех редких казахстанцев, которые могли себе это позволить и могли об этом подумать. Думаю, что мне уже больше такой возможности не представится. Как и многим другим любителям природы. На рубеже тысячелетий можно было наслаждался чистым общением с абсолютно пустынными просторами девятого по площади государства планеты – чтобы оказаться в одиночестве, достаточно было просто выехать за город и просто свернуть с шоссе.

Вот тогда-то они и попались мне на глаза в пустыне Сарыесик-Атырау.

Мы с товарищем сбились с пути (эра GPS ещё не наступила) и поднялись на ближайший бархан, осмотреться. Подымаемся на гребень и видим… лошадей! Небольшой табун спустился на водопой к камышам, обрамляющим северный берег Балхаша. Откуда он тут, в совершено безлюдной пустыне? Неужели тут кто-то живёт?

Лошади замечают нас и неожиданно, вместо того, чтобы, как положено спокойно пить воду дальше, со всех ног бросаются прочь. Слабеющий топот и удаляющееся облачко пыли свидетельствуют о том, что они ни на шутку перепуганы. Кони боятся людей?

Дикие! – поведение табуна не оставляло сомнений.

Так значит, рассказы о появлении в песках Прибалхашья "диких лошадей" не выдумка? Выходило, что так. К чему, в таком случае, кавычки? Давайте по порядку.

Про длинную историю эволюции лошади на просторах Казахстана я писал в статье "Когда в Казахстане появились первые лошади?". Но не менее интересен вопрос – когда они исчезли.

Как известно, оставшиеся представители диких скакунов, названные "лошадьми Пржевальского", нашли последнее прибежище в диких просторах пустынь Монголии и Джунгарии.

А что же Казахстан, границы которого непосредственно примыкали к этому реликтовому ареалу и природные условия которого мало чем от него отличались? Знаменитый исследователь Алтая А.Н. Седельников (уроженец, кстати, этих мест) в своё время сообщал, что в долину Чёрного Иртыша забегает дикая лошадь Пржевальского. Это, правда, породило в учёной среде немалые сомнения. Сам Седельников наблюдений не проводил – ссылался на расспросы бывалых.

Зато в западной части Казахстана (левобережье Урала) другая разновидность дикой лошади – тарпан, встречался и Рычкову (1762), и Фальку (1824), и Эверсману (1866).

Их мясом с удовольствием скоромился бывалый англичанин Антоний Дженкинсон, посланный Иваном Грозным в 1558 году устанавливать торговые пути:

"Король по имени Азим-хан… принял меня очень хорошо и предложил мне есть в его присутствии,… угощая меня мясом дикой лошади и кобыльим молоком без хлеба".

Он же поведал типично охотничий рассказ о том, как это мясо достаётся людям:

"Там много диких лошадей, которых татары иногда убивают при помощи своих соколов следующим образом. Соколов приучают хватать животное за шею или за голову. Разгорячённое бегом животное утомляется от упорного долбления сокола; тогда охотник, гоняющийся за своей дичью, убивает лошадь стрелой, или мечом."

Писавший свой знаменитый труд о "киргиз-кайсаках" уже в XIX веке, Алексей Лёвшин также приводит свидетельства об охоте на тарпанов и куланов (последние принадлежат к тому же роду лошадиных, но отнести их к настоящим лошадям можно с некоторой натяжкой), которое и в его время была ещё весьма обычной:

"Киргиз-кайсаки стреляют диких лошадей для пищи и ловят для употребления на перевозку тяжестей. Обучать диких лошадей или делать их ручными почитается киргизами возможным; ловят их иногда весьма просто арканами…

Мясо диких лошадей, хотя и употребляется киргизами в пищу, но не так вкусно, как мясо домашней лошади. Говорят, будто бы в нём попадается много песку. Кожа дикой лошади употребляется в Бухарии на делание шагринов, а киргизы находят в ней целебную силу и зашивают в неё больных."

…Тарпан не пережил XIX столетия. Официально считается, что он дожил до 1876 года, когда последний экземпляр был убит в Мелитопольском уезде в Аскания-Нова (современная Украина). А на территории Казахстана? "Как известно, – сообщает авторитетный труд Института зоологии "Звери Казахстана", – к середине XIX в. в результате чрезмерного преследования этот вид был истреблён полностью."

Любопытно, что примерно к тому же времени относятся первые сведения Н.М. Пржевальского о существовании в глубинах Азии другой дикой лошади, получившей имя неутомимого исследователя. Тогда же были добыты первые экземпляры лошади Пржевальского (на приводимом фото с ценными трофеями – известные братья-путешественники Грум-Гржимайло).

Однако к середине XX века и она перестала встречаться в природе, заняв своё привычное место в зоопарках по всему миру. В Китае, правда, ведутся работы по фермерскому разведению лошадей Пржевальского, для последующего расселения их по местам былого обитания.

Но вернусь к тому, с чего начал. К личной встрече с "дикими лошадьми" в Прибалхашье в конце прошлого столетия. Это, конечно, были не турпаны и не крестники Николая Михайловича. А типичные "мустанги" – не дикие, а одичавшие лошади, реликты не палеонтологические, а колхозные. Тот, кто читал книги, или хотя бы смотрел советское кино, конечно, знаком с этим названием по самому захватывающему произведению Майн Рида "Всадник без головы", герой которого – лихой мустангер, охотник за этими самыми мустангами. Лошади, попавшие в безлошадную Америку вместе с испанцами, быстро вспомнили о своей забытой прародине и охотно перешли к дикому образу существования в безбрежных прериях Дикого Запада.

И эта способность – быстро дичать – весьма характерна для одного из самых старых спутников человека. Вот выдержка из универсального справочника Брокгауза-Ефрона:

"Замечательна лёгкость, с которой лошади, предоставленные самим себе, при сколько-нибудь благоприятных условиях возвращаются в дикое состояние и начинают вести образ жизни, ничем не отличающийся от образа жизни диких представителей семейства."

А вот цитата из универсального географического справочника "Россия" (XVIII том "Киргизский край")":

"…Водятся в степи стадами, крайне осторожны и пугливы; население пыталось приручить куланов, чтобы пользоваться ими как рабочей силой, но, кажется до настоящего времени эти попытки были неудачны, хотя в неволе животные и уживались.

Куланы кочуют в степи, сообразно временам года; весной они двигаются к северу, а осенью – к югу. К куланам иногда подбиваются киргизские лошади, остаются с ними и дичают."

Про мустангов в пустынях Прибалхашья говорили в конце прошлого века упорно и азартно. Об этом, в частности, можно было прочитать у нашего известного писателя-натуралиста Павла Мариковского. И со стороны Или, и со стороны Каратала – у начинающих "мустангеров" была одна, но пламенная мечта. Найти блуждающий в самых недоступных частях пустыни табун и… думаете поймать? Перестрелять. На мясо!

Откуда взялись те одичавшие кони в пустыне Сарыесик-Атырау? Присутствие человека угадывалось к тому времени лишь по разбросанным там и тут по пустыне колодцам с вонючей застойной водой. Да по руинам навсегда покинутых чабанских зимовок. Старый советский агропром приказал долго жить и стремительно превратился в археологический объект. И явление одичавших лошадей, потерянных в диколетье Перестройки логично сопутствовало моменту. Как и явление одичавших собак, кошек, верблюдов. Да и людей тоже…