Одним из первых западных путешественников, побывавших на территории Казахстана, был англичанин Антоний Дженкинсон. В 1558 году с благословения русского царя Ивана IV Дженкинсон по Волге через Каспий и Мангышлак отправился в Среднюю Азию – на поиски новых торговых путей, которые могли бы накоротко связать Россию (и Европу) с Индией. Царь Иван IV, более известный как Грозный, после завоевания Казани и Астрахани значительно сократил путь с Запада на Восток. Что и поспособствовало предприятию Дженкинсона.
Тогдашние представления о географии Азии опирались на бессмертные творения Марко Поло, Карпини и Рубрука, которые казались такими же вечными, как сама наука о земле. Но после издания в 1562 году в Лондоне карты, которую Дженкинсон составил, основываясь на собственных путешествиях и расспросных данных, стали проясняться совсем иные истины. Глубины Азии на деле оказались куда более пространными, нежели это виделось из геоцентрично настроенной Европы.
Выйдя из устья Яика, корабль с Дженкинсоном на борту по старинному торговому пути не без приключений доплыл до мыса Тюб-Караган.
"…Мы поплыли к гавани, называемой Мангышлак (Manguslake). Место, где мы должны были пристать, находится в самой южной части Каспийского моря".
Эта фраза из книги отважного англичанина (с характерным названием – "Путешествие господина Антония Дженкинсона из города Москвы до города Бухары (Boghar) в Бактрии в 1558 году, описанное им самим для лондонских купцов Московской компании") красноречиво свидетельствует об уровне тогдашних географических знаний. Европейцы всерьёз думали, что Мангышлак лежит где-то на самом южном краю Каспия.
Но не это картографическое невежество было главным препятствием на пути отважных послов и бесстрашных купцов XVI века. И основную опасность представляли вовсе не заниженные расстояния, неожиданные горы и бескрайние пустыни. А люди, которые проживали в этих безбрежьях. Ещё в устье Яика корабль британского эмиссара русского царя оказался под пристрастным вниманием разбойников-джентльменов. От больших неприятностей англичанина спасло тогда лишь участие некоего сердобольного ходжи.
"Наш святой татарин по имени Ази… спросил их, что им нужно, и в то же время произнёс молитву. Разбойники остановились, заявляя, что они люди благородные (Gentlemen), изгнанные с родины и без средств, и что они приехали посмотреть, нет ли на нашем судне русских или иных христиан, которых они называют кафарами (Caphars). На это Ази крикнул им, что таких не имеется, подтверждая свои слова величайшими клятвами своей веры…"
Но каспийские приключения англичанина на этом отнюдь не закончились. Когда подплывали к Мангышлаку, разразился шторм, который, изрядно потрепав судёнышко, отнёс его к плоским берегам полуострова Бузачи и выбросил на берег.
"Место это, куда ни одно судно и ни одна лодка никогда не приставали до нас, сильно не понравилось нам как вследствие неудобства гавани, так и вследствие грубости кочевого населения… Мы убедились, что здешний народ дурной и грубый; они не переставали каждый день беспокоить нас драками, кражами и вымогательством, они подняли цену на верблюдов, лошадей и припасы вдвое против того, что было условлено, и вынудили покупать у них воду для питья."
"Грубое" кочевое население, донимавшее купцов вымогательствами, скорее всего, принадлежало к местным туркменским племенам. Впрочем, абсолютно так же вели себя все прибрежные жители на всех берегах Каспия, резонно считавшие, что всё, что вынесло к ним море – это дар свыше. Вспомним о каспийских мытарствах другого знаменитого странника тех времён – тверского купца Афанасия Никитина. Понятно, почему море обожествлялось не только теми, кто бороздил его просторы под парусами и на вёслах, но и теми, кто вёл на его берегах жизнь мирных сухопутных номадов.
Не останавливаясь на всех подробностях захватывающего путешествия спецпосланника русского царя к властителям Бухары и Хивы, подчеркнём, что именно благодаря ему Европа впервые услышала о казахах. Вот авторитетное мнение одного из лучших современных специалистов по истории Казахстана И. В. Ерофеевой:
"Антоний Дженкинсон был одним из первых европейцев, который привёл в своих записках подлинное самоназвание казахского народа, указав, что народ, воюющий с Ташкентом, называется "казахами" (Kassach) и придерживается магометанской веры".
Путевые записки Дженкинсона читаются как захватывающая приключенческая повесть. Они имеются в русском переводе, потому я не стану тут описывать всех происшествий, быть может, только слегка приукрашенных истинным англосаксом. На следующий год, возвращаясь, посланник с товарищами (с ним странствовало ещё трое англичан) с ответным посольством и вызволенными из неволи русскими пленниками вновь прибыл к негостеприимным берегам Мангышлака.
"23 апреля мы снова подошли к Каспийскому морю и нашли здесь наше судно, на котором мы приехали, однако на нём не было ни якоря, ни канатов, ни шлюпки, ни парусов". А 4 сентября отважный путешественник "явился перед царским величеством, целовал его руку, поднёс ему хвост белой китайской коровы и татарский барабан, которые он благосклонно принял".
