...Оперуполномоченный МВД старший лейтенант на рапорте неразборчиво оттарабанивает НКВДшнику свою фамилию. В титрах киноленты "Письмо Сталину" фамилию героя Бахтияра Кожа также не укажут. Просто Балгабай. Старлею для начала предстоит выполнить грязную работу. "Отпусти их на волю". Отпусти – значит, добей заточкой. Убедись, что и впрямь жмурики. Специальные поселенцы которую уже неделю в битком набитом вагоне трясутся по бескрайним просторам. И вот на полустанке, где-то в краю Абая семерых выгрузили для захоронения.
Среди них прячут живого пацана – совсем ещё кроху. И успевают только пару слов сказать путевому обходчику Касыму: сбереги его. Когда Балгабай подходит с заточкой к мальчику, обмочившемуся от ужаса и безвестности среди трупов, герои фильма – казах Касым (Нуржуман Ихтымбаев) и дунганин Фаты (Ерболат Тогузаков) отвлекают Балгабая и спасают пацана.
Балгабай – классический изверг тех да и нынешних тоже времён. Упивающийся властью. Воспринимающий себя как часть власти. Насильник. Хам. Выпивоха. "Айуан" ("животное"). "Иттың баласы" ("сын собаки") – так его называет Касым в драматичнейшие моменты сюжета, когда старлей пытается напомнить ему о своём родстве. Касым выжил сам в чёрную годину Большого голода в Великой степи, но схоронил свою жену и детей в ту чёрную годину. Он вернулся с войны, покорёженный и раненый, но теперь вовек одинокий. На его фоне Балгабай – процветающий, безупречный, преуспевающий (сказали бы сегодня) хозяин жизни. Но он всё пытается прилепиться к лузеру (в нынешних дефинициях) Касыму. Тщетно.
У Касыма в нынешней табели о рангах действительно самое последнее место. Жалғыз атты. Однолошадник. Не нажил себе на чужой крови и горе, как Балгабай, ни погон, ни белоснежного кителя. Но даже и единственным своим достоянием – свободой Касым готов пожертвовать, чтобы спасти из вагона смертников незнакомого ему пацана.
Таких, как Касым, сегодня чествуют – и по праву. Про них снимают пронзительные ролики об отзывчивых и сердобольных казахах, что приютили сотни тысяч изгнанников со всей империи на своей земле. Так оно и должно быть.
Но ведь это только половина правды.
Другая половина – это балгабаи. Успешные, брутальные, беспощадные – вчера. И благородно седеющие, с пронзительным взглядом-двустволкой – сегодня. Они также ходят среди других ветеранов к Вечному огню 9 Мая. Также возлагают цветы и принимают восторженные взгляды подрастающего поколения на орденские планки. "Поклонимся великим тем годам // Тем славным командирам и бойцам", – эта песня в исполнении Иосифа Кобзона гремит и в их честь. В честь палачей, насильников, извергов.
И мы кланяемся – всем без разбору, лишь бы седенький и с орденами-медалями. Не будешь ведь личное дело запрашивать предварительно.
Не думаю, что сегодня имеет смысл требовать люстрации и некоей исторической справедливости. Бессмысленно таскать остепенившихся палачей в суды и выслушивать классическое: "время было такое", "я просто свою работу делал", "а как бы ты, сопляк, поступил на моём месте?" Плевать на их раскаяние и их ночные кошмары.
Но вот шанс сбить нелепый конский пафос с темы войны, с героизации усатого маньяка – появляется только 31 мая. В День Памяти жертв политических репрессий. Только в этот день можно сказать друг другу, что на самом деле ГУЛАГ никуда не исчез и не растаял. Он в нас и в нашем сегодняшнем дне. И даже в завтрашнем.
Мы по-прежнему оттачиваем своё видение мира и строим своё будущее на костях самых слабых и самых беззащитных. Правда, теперь это не заключённые в робах. Это дети.
В Голодомор детей от жуткой бескормицы пускали на бульон, чтобы взрослые выжить могли. Чтобы других детей прокормить. Сегодня на детях взрослые вымещают свою злобу и безысходность, отыгрываются за свою безграмотность и безнадёгу.
Посмотрите, как ведут себя сегодня наши воспитатели детских садов. Это полноценный лагерный, гулаговский обряд проверки на покорность. Каждый ребятёнок по очереди, покорно подходит к апайке-"авторитету" на "отметку". Ждёт трепеща результата проверки. Лояльных отпускают. Ослушников "бугор" мгновенно наказывает, укрепляя свой авторитет страхом. Публично. Чтобы другим в острастку.
Гляньте, как добивается послушания простой работяга. Сажает в старые покрышки, фиксирует (чтобы не убежал) и вколачивает лопатой в голову основы мироздания собственному чаду.
А вот мать забила и едва заживо не сварила родное дитя. Его состояние врачи называют сопор или субкома: сознание угасает, оно угнетено, сама жизнь покидает уже мозг. Мальчик не хочет жить. Хотя, казалось бы, стремление жить – один из самых сильных природных инстинктов. Но и его мы умудрились сломать под утверждение своего видения мира.
Разве это не ГУЛАГ посреди нас, сегодня, здесь и сейчас? И не только в АЛЖИРе, а по всему Казахстану – от Караганды до Шымкента.
Культ силы и брутала. Беспрекословное подчинение. В твои года не должно сметь своё суждение иметь. Откуда это всё? Это всё оттуда, из нашей истории.
Где это получает подпитку сегодня? В бесконечном пафосе сегодняшнего дня: "Спасибо деду за победу", "1941-45: можем повторить!", "Гордись – и никаких гвоздей".
Ну ладно, 31 мая немножко взгрустни. А потом снова – за той. Праздник же, чо?
Гордость и гордыня – однокоренные слова, должны быть одинаково противны и православным, и мусульманам, если они, конечно, истинно верующие. Человек – лишь раб божий, пыль во Вселенной.
Нам всем – и внукам героев, и внукам палачей, крепко слипшимся в единую массу, словно пельмени в морозилке, пора сказать себе, что надо сегодня слышать и слушать слабого и беззащитного. Чтобы попытаться отмыться от прошлого. Памятников и речёвок – недостаточно. Мы все сегодня – ГУЛАГ.
