В начале осени казахстанцы с удивлением узнали, что уровень безработицы в стране находится на самой низкой отметке за всю историю независимого Казахстана. Особенно контрастно это заявление выглядит на фоне сведений о закрывающихся предприятиях малого и среднего бизнеса: 18,3 тысячи в 2015 году, более 4,5 тысячи в 2016-м, около 2 тысяч в прошлом году. С начала 2018 года уже к маю были закрыты 3,7 тысячи субъектов МСБ и ещё 4,8 тысячи находились в процессе ликвидации. Почему красивые официальные цифры никак не хотят соответствовать тому, что мы видим в реальной жизни? Всё дело в том, что чиновники живут по необычным правилам, понять которые человеку, живущему вне государственного аппарата, не всегда возможно.
В одной из предыдущих статей я уже пытался разобраться в логике действий чиновников. В этой публикации вновь попробуем описать способ мышления бюрократа на примере заявления министра труда и социальной защиты Мадины Абылкасымовой о рекордно низкой безработице в стране.
Бюрократ на грани выживания
Для начала попробуйте ответить на вопрос: "Что общего между полицейским, который пытками выбивает признание, врачом, оставившим вашу старенькую маму без госпитализации, и актауским заводом, который выдавал китайские планшеты за казахстанские?" Казалось бы, что их может объединять? На самом деле все они являются следствием единой для всех государственных служащих стратегии выживания в тех условиях, которые они сами для себя придумали.
Одним из условий такого выживания является выполнение поставленных руководством планов. Работая генеральным прокурором, Жакип Асанов назвал пытки следствием того, что перед сотрудниками правоохранительных органов ставится задача обеспечить 70-процентную раскрываемость. Разумеется, если начальство требует дать нужные цифры и от этого зависит не только премия, но и рабочее место, полицейские идут на крайние меры. По схожей причине врачи стараются не госпитализировать пожилых людей. Из-за слабого здоровья шанс, что бабушка или дедушка умрёт в стенах больницы, довольно высок. Допустить этого нельзя, так как уровень смертности – это показатель, который определяет положение больничного руководства. Поэтому людей в возрасте нужно либо не брать совсем, либо выписывать как можно раньше. Негуманно, зато никто не лишился работы. Что же до примера с актауским заводом, то он был открыт в рамках Государственной программы форсированного индустриально-инновационного развития страны (ГПФИИР). Начальство поручило развить инновационную отрасль, а чиновники-исполнители в ответ одобрили запуск заведомо провального, но зато очень технологичного проекта.
Всё, что делает чиновник в бюрократическом государстве, обусловлено не качеством, оно обусловлено формальным соответствием. В этом, собственно, можно увидеть отличие чиновника от работника частной компании. Перед сотрудником фирмы стоит конкретная цель – увеличение дохода компании; от успешности фирмы действительно зависит, какую зарплату получит сотрудник и будет ли у него работа вообще. Цель чиновников гораздо более абстрактная: это общественное благо. При этом ни его зарплата, ни само рабочее место никак не зависят от достижения цели. Отчасти потому, что "общественное благо" – субстанция эфемерная, и рассчитать её сложно. Как шутил Аркадий Райкин: "Вы сначала найдите единицу измерения моего труда, то есть чего, когда, кому и сколько, вот тогда с меня и спрашивайте". Но главное, что у государства вообще нет конечной цели – оно протяжённо в пространстве-времени, и финишная черта никак не обозначена. Государство просто "длится", а работа чиновника – это рутина, в которой нет ни вчерашнего, ни завтрашнего дня.
Кто в доме главный?
Можно сказать, что бюрократии по всему миру похожи друг на друга. Однако их все же можно разделить на две условные части. Первый тип бюрократа отвечает перед обществом: это относится к открытым системам, в которых информация циркулирует от чиновников к обществу в обоих направлениях посредством таких каналов обратной связи, как выборы, СМИ, публичные выступления. В этом случае чиновник – это наёмный работник, которому народ платит зарплату из налогов.
Второй тип бюрократии отвечает перед руководством. Это чаще всего следствие закрытости системы, когда обратной связи с обществом нет, а вся информация циркулирует внутри замкнутого пространства, в котором находятся чиновники. Согласитесь, если ваше место и заработная плата зависят не от общества, а от начальника, то вполне разумно будет работать так, чтобы удовлетворить начальника, а не общество. В закрытой системе эта стратегия выживания работает на всех уровнях бюрократической иерархии – от самого последнего клерка до самого первого министра.
Казахстан, к сожалению, относится к закрытым системам. Поэтому слова министра Мадины Абылкасымовой о том, что Казахстан переживает время самой низкой безработицы за всю свою историю, в точности отвечают описанной стратегии выживания.
По большому счёту, слова министра были определены еще в 2010 году, когда был утверждён Стратегический план Министерства труда и социальной защиты населения на 2011-2015 годы. В этом документе правительство запланировало на 2015 год уровень безработицы на уровне 5%. И действительно в 2015 году безработица в стране составила искомые 5%. Этот момент стал новой реперной точкой, превышать которую нельзя, ведь это свидетельствовало бы об ухудшении экономики. Министр Мадина Абылкасымова и все её последователи будут работать лишь на снижение этой цифры, чтобы показать позитивную динамику.
Здесь возникает вопрос, есть ли какая-то разумная черта, за которую не перейдёт даже чиновник? Должны же ведь цифры хоть немного соотноситься с реальностью? Ответ: нет, такой черты нет. Так, в Беларуси, по официальной статистике, уровень безработных составляет 0,5%. Также есть государства, которые отчитываются о почти нулевой безработице. Например, в одной из беднейших стран мира, в Камбодже, безработных всего 0,3%.
Чем же опасны такие игры с цифрами? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте для начала попробуем разобраться, как же на самом деле обстоят дела с безработицей в Казахстане.
Официальная безработица
Мы разберём несколько источников, очевидно доказывающих, что уровень безработицы в Казахстане не снижается, а, наоборот, растёт. Начнём с косвенных доказательств.
Казахстанцы всегда гордились тем, что в отличие от узбеков и кыргызов казахских гастарбайтеров за рубежом нет. Судя по всему, время для ничем не обоснованной гордости прошло. Для этого следует взглянуть на динамику международных денежных переводов, которые часто рассматриваются как показатель трудовой миграции. Я изучил данные Национального банка за 4 года, и поскольку за этот год есть данные лишь включительно по октябрь, то рассматривать буду итоги 10 месяцев. Итак, обратите внимание, как меняется среднее число транзакций и сумма денежных переводов, осуществляемых из-за рубежа в Казахстан:
- 2015 год: 69,93 тысячи транзакций на 96 309 млн тг;
- 2016 год: 90,3 тысячи транзакций на 206 891,90 млн тг;
- 2017 год: 111,41 тысячи транзакций на 249 870,40 млн тг;
- 2018 год: 121,9 тысячи транзакций на 293 259,70 млн тг.
Мы не знаем, какое количество людей стоит за проведённым числом транзакций, но если предположить, что одна транзакция – это один человек, то число казахстанцев, ставших трудовыми мигрантами, увеличилось за 4 года почти в 2 раза.
И поскольку в отчётах Национального банка есть данные по стране, из которой шлют деньги, мы можем сказать, где наши сограждане нашли работу. На первом месте, конечно же, стоит Россия, откуда в среднем осуществлено 64,6% всех транзакций в 2018 году. На втором месте – Южная Корея. Ещё в 2015 году оттуда приходило всего 2,2% транзакций, а теперь – 12%. На какие условия идут казахстанцы, не нашедшие работу на родине? В прошлом году Министерство иностранных дел Казахстана сообщило, что число казахстанцев, занимающихся нелегальной трудовой деятельностью в Южной Корее, достигает 6500. "По информации корейской стороны, работает группа чёрных риэлторов. Они вербуют незаконно этих людей и отправляют работать в Корею. Вплоть до того, что организовывается устойчивый канал поставки этих людей, после чего они работают в очень сложных, нечеловеческих условиях. Они работают без какого-либо трудового договора и медицинского страхования. При получении травм не возвращаются в страну и бродяжничают", – говорилось в сообщении.
Кроме таких косвенных данных можно обратиться к альтернативным источникам. Например, Евразийская экономическая комиссия в прошлом году заявила о серьёзном росте безработицы. Так, по их данным, с июня 2016 по июнь 2017 года количество людей, вставших на учёт биржи труда, выросло на 37,7%.
Не верят официальной статистике и в Национальной палате предпринимателей "Атамекен". Её представитель Эльдар Жумагазиев сообщил, что по итогам исследования населения и субъектов малого и среднего бизнеса в городах Сарыагаш и Жетысай оказалось, что количество безработных там в 5 раз больше, чем о том говорят официальные данные.
Наконец, противоречат себе и в самом Министерстве труда и социальной защиты. В прошлом году Тамара Дуйсенова, занимавшая тогда должность министра, отчитывалась о работе по уточнению статуса граждан и формализации самозанятых. По итогам оказалось, что выявлено 1,55 млн непродуктивно самозанятых и безработных, которых предстоит вовлечь в продуктивную занятость. Будем честны, непродуктивно самозанятых не бывает, бывают безработные, которых хочется скрыть за выдуманным понятием. Прибавим теперь к 1,55 млн "непродуктивно самозанятых" официально заявленные 422 тысячи безработных. Получается, что уровень безработицы составляет не 4,9%, а более 20%.
Здесь, собственно, и кроется главная опасность игры с цифрами. Одни чиновники пишут отчёты для своего спокойствия и спокойствия своего начальства, а другие чиновники отталкиваются от этих отчётов для формирования дальнейшей политики. Но никто не знает, как дела обстоят на самом деле.
В конечном счёте ни чиновники, ни общество не понимают, в какой стране мы живём, какие угрозы подстерегают и какой объём работы всех нас ждёт. Ведь если верить известному американскому исследователю макроэкономики Артуру Оукену, только для сохранения уровня безработицы ежегодный прирост ВВП должен составлять 2,5%. И лишь с каждым дополнительным превышением ежегодного прироста ВВП на 2,5% уровень безработицы снижается на 1%.
В чиновничьей стратегии выживания не было бы ничего дурного – мало ли в какие игры играют взрослые люди – если бы виртуальная реальность, которую они создают сами для себя, не влияла на нашу вполне себе осязаемую жизнь. Нарушить порочный круг бюрократических отчётов можно только одним способом: нужно сделать государственный аппарат открытой, а не замкнутой системой. С тем, чтобы чиновники ориентировались не на начальство, а на своего настоящего работодателя – на налогоплательщиков.
