Высокое искусство или лакировка действительности?

Окончание. См. начало: Как фотограф отсудил полтора миллиона за украденные снимки.

Почему глаза по-разному устроены

Вадим Борейко: Следующая тема у нас сложная и противоречивая. Я назвал её "Чувство прекрасного". Для начала определим точку отсчёта. Макс, вы признанный фотомастер и певец города Алматы, говорю это безо всякой иронии. Ни разу не ставя под сомнение ваш профессионализм, не посягая на эстетические чувства и в мыслях не имея давать вам советы, что снимать, тем не менее не могу взять в толк одно, как мне кажется, противоречие. По его поводу я нет-нет да и докапываюсь до вас в Facebook.

В последний раз был наиболее красноречивый пример. Вы опубликовали фоторепортаж о новой красивой набережной Весновки выше проспекта Аль-Фараби, где живут состоятельные граждане. Мы с вами живём в одном микрорайоне на берегу этой речки. И я с позапрошлого года регулярно пишу и выкладываю в "Фейсбуке" фотки о том, что с ней происходит ниже моста по Аль-Фараби, где обитают люди попроще, вроде нас с вами. Здесь это не речка, а клоака, забитая грунтом и мусором. В районе проспекта Абая в её барражах даже есть острова, которые образовались из наносов и покрыты растительностью. А в нижней части города Весновка превращается просто в сточную канаву.

В последние годы по осени имитируют очистку русла. Приедут экскаваторы, вынут грунт из 4-5 каскадов – и поминай как звали. Хотя только от Аль-Фараби до Сатпаева 60 барражей.

Максим Золотухин: Вы же дознались, кто несёт за это ответственность.

В.Б.: Да, "Казселезащита", в чьём ведении находятся реки города. Но выше Аль-Фараби мы постоянно видели акима Байбека, он раза три уже набережную инспектировал. А ниже – ни разу.

М.З.: Набережную, видимо, город делает. Я её ещё не снимал, там процесс не завершён. А снимал, как там посадили сакуру. И не ходил туда снимать снова, пока не приняли работу: подрядчика заставили переделывать.

В.Б.: Я сейчас не о набережной, это лишь повод. Как вы думаете, почему у нас с вами глаза по-разному устроены?

М.З.: Объясню. Всё предельно просто. В 1996-м я пришёл в журналистику. В следующем году стал фотографом и работал им до 2009-го. Всё, что касается съёмок помоек, потопов, пробок, критических аварийных ситуаций, митингов – того, что считается в прессе "горячими пирожками" и на что народ клюёт, я наснимал этого столько, что меня переплюнул, наверное, только Заикин (Владимир Заикин, фотокорреспондент газеты "Время", ранее "Каравана". – Авт.). И в какой-то момент мне это просто под-на-до-ело. Во-первых, не особо вижу, чтобы какой-то результат был от такой работы. Конечно, резонансы случаются, спорить не стану. Кстати, в последнее время обращения граждан очень часто приводят к достаточно быстрому исправлению каких-то косяков. Но 10 лет назад я понял, что больше не хочу снимать для прессы. Не хочу вызывать негатив ни своей работой, ни своей жизнью или личностью. Наверное, карма основательно засорилась – назовём это так.

И весь этот негатив, который я произвёл, висел на мне пудовым грузом. Тяжело было морально. Хотелось от этого отвлечься. Постепенно я стал снимать более красивые вещи. И тут уже случился чисто фотографический вызов: снять красивый закат, найти ракурс цветущего дерева, сфотографировать горы без смога (о чём мне все говорят, что это фотошоп), – всё это сделать гораздо труднее, чем выйти из любого подъезда и в дождь сфотографировать забитые арыки. Так пусть лучше будет у меня снимок апрельского рассвета с идеально чистым городом... И пускай пишут, что я фотошопом кадр вычистил... Но сам-то я знаю, что ходил 50 раз и только на 51-й поймал момент, когда ветер дует в другую сторону, а облака сложились... Так вот, пусть у меня будет одно это фото, чем в 1001-й раз я сниму и напишу, как криво положили брусчатку и её надо переделывать.

Тем не менее, когда происходит что-то вопиющее, не банальные коммунальные вещи, я снимаю либо сам и предлагаю фото редакциям, в которых работал, либо, если у меня нет времени, обязательно позвоню коллегам: "Тут движняк, приезжайте, будет интересно".

В.Б.: Как раз хотел напомнить: гораздо позже ухода из журналистики вы публиковали в Facebook посты о вырубке деревьев на вашем прежнем месте жительства на Тимирязева – Маркова. Те снимки были не такие уж красивые и "вылизанные", но по вашим острым сигналам приезжали из акимата и принимали меры, наводили порядок.

М.З.: К сожалению, приехали в тот раз достаточно поздно, несколько деревьев уже спилили. Но по крайней мере остальные, которые не успели спилить, не тронули.

В.Б.: Вот видите. А говорите, результата нет. Так что давайте не спорить о том, что борьба за сохранение природы не имеет смысла. А то ведь я могу и победить.

Алматы как "Небесный Иерусалим"

В.Б.: 16 января этого года, на внеочередной сессии маслихата, Бауыржан Байбек (бывший аким Алматы, освобождён от занимаемой должности 28 июня. – Авт.) выступил с зажигательной речью. Её мне скинули в WhatsApp. Я прочёл: в его выступлении Алматы предстал идеальным городом, без единого тёмного пятнышка. Хорошо понимаю желание градоначальника хвалить своё хозяйство и показывать его в наилучшем свете: он за него отвечает и всё-таки много старается. (Хотя с людьми не общается.) Однако даже в советское время было хорошим тоном говорить об "отдельных недостатках". А тут – просто "Город Солнца" Кампанеллы. И когда я читал, то неожиданно подумал, что ваши фотографии классно проиллюстрировали бы выступление акима. Ведь в вашем "небесном Иерусалиме" никогда не бывает смога; улицы чисты и умыты дождём; у домов красивая архитектура, они как новенькие и все свежепокрашенные, а горы видны всегда.

То, что говорил аким, в старину называлось лакировкой действительности. Вы не думали о том, что ваши фотографии, вольно или невольно, помогают её лакировать? В акимате же могут сказать: "Вот вы нас всё ругаете, а Золотухин показывает, каким прекрасным мы город сделали".

М.З.: Когда я отошёл от съёмки того, что вызывает отторжение, прежде всего, у меня самого, то решил, что надо делать такие фотографии, чтобы они были "штучным товаром". Чтобы каждая стремилась попасть либо в книгу, либо на открытку, либо в календарь. Многие пишут, что я снимаю лубок. Но мне всегда приходит на ум Дитер Болен, композитор группы Modern Talking. Когда они прогремели, его все стали критиковать: как можно писать такую примитивную музыку? На что он сказал: примитивна она или нет, но попробуйте сами так напишите. Повторю: то, что я делаю сейчас, несопоставимо тяжелее того, что я делал раньше. Но и творческая задача гораздо интереснее: например, снять Алматы без смога, нежели подняться в горы и сфотографировать в сотый раз, как говно над городом плывёт. Любой здравомыслящий человек должен понимать: может, за год один момент такой выдался. И моя цель – оказаться в эту минуту там, где надо.

Для меня, как это пошло ни прозвучит, наивысшим комплиментом стало бы, если б моя фотография города попала на большую сувенирную коробку конфет. Да, возможно, это мещанство и примитивизм. Но у меня теперь другие творческие задачи, которые выполняют единицы.

В.Б.: Ваши фотографии хороши для приманки туристов, а я смотрю глазами человека, который здесь живёт, и регулярно вижу в вашем "Фейсбуке" какой-то сказочный город.

М.З.: У вас в силу работы и характера абсолютно критический и аналитический склад ума.

В.Б.: Спорить не буду.

М.З.: Ваша точка зрения имеет право на существование. Но есть масса людей, которая затравлена заботами, работой, кредитами. И когда я летом в шесть утра возвращаюсь со съёмки, а в семь уже выкладываю в соцсеть замечательный рассвет, мне столько лучей добра идёт! Люди пишут: "Как хорошо, что вы сходили, спасибо вам, вы задали настроение на всю неделю". Разве ради этого не стоит делать что-то красивое?

Две премии от акимата

В.Б.: Хорошо. Как человек, обладающий критическим складом ума, задам поганый вопрос, чтобы развеять сомнения и подозрения или, наоборот, их подтвердить. Ваш эстетизм не вызван договорными отношениями с акиматом?

М.З.: В 2018 году я принимал участие в конкурсе "Алматы – город тысячи красок", занял первое место и получил премию в один миллион тенге.

В.Б.: Поздравляю!

М.З.: Решала комиссия, наверное, победа была заслуженной. И я без всякой задней мысли эти деньги получил.

В.Б.: Ну что, адекватная оценка вашего труда. Может, даже недостаточно адекватная.

М.З.: Мне было приятно. Чтобы попасть на какую-то крышу (снять панораму) и уговорить хозяина, я показываю эту грамоту: она как пропуск работает. Почему нет? И в том же году я получил премию в таком же размере за Астану: тоже Алматинский акимат проводил к 20-летию столицы. В прошлом году я сам уже был в комиссии, которая определяла победителей.

В.Б.: И вы снова победили?

М.З.: Нет. Ну как же я могу победить, будучи в комиссии?

В.Б.: Чего в жизни не бывает.

М.З.: Нонсенс же. В этом году уже не стал принимать участия: не успеваю, дела. Так что у меня есть две премии от акимата.

"Я хочу жить в таком городе, который снимаю"

В.Б.: А более или менее регулярной работы на них нет?

М.З.: Меня очень много критикуют за то, что публикую фотографии реконструкции города. Но, как показало время, это часть его истории. И СМИ охотно берут снимки разных стадий ремонта.

В.Б.: Да и я брал с вашего разрешения, когда в позапрошлом году вёл для Ratel.kz расследование строительства пешеходной зоны Алматы. Очень пригодились. А кстати, почему вы про съёмку реконструкции города разговор завели – снимали по заказу акимата?

М.З.: Нет. Учитывая мой журналистский опыт, я по сути выполнял функции бильд-редактора: смотрел, как развиваются события, и хотел предугадать, на что будет социальный запрос. И когда стали готовить книгу, где описывается реконструкция, к кому обратились за снимками? Ко мне.

В.Б.: И мне ваши фото сильно помогли, чтобы разоблачить нарушения в ходе реконструкции. Так что ещё раз большое спасибо.

М.З.: Чуть не забыл. У нас есть контора, которая называется VisitAlmaty. Вы хорошо про неё знаете.

В.Б.: Конечно. "Дочка" акиматовского управления туризма.

М.З.: Она издаёт книги по достопримечательностям Алматы. И издательство приобретало фотографии, в том числе у меня. Они показывают город таким, каким он бывает редко, но тем не менее с презентационной стороны.

Мне многие пишут: "Я хотел бы в твоём городе жить".

В.Б.: В таком, как вы снимаете?

М.З.: Конечно! Кто бы встал бы в пять утра, чтобы идти на Кок-Тюбе. Я б тоже хотел в таком городе жить постоянно, но, к сожалению, удаётся в короткие промежутки времени.

В.Б.: Закруглим эту тему. Итак, никто никого не судит. Я просто хотел разобраться и вас понять. Теперь мне всё ясно до мелочей. Обещаю в социальных сетях больше вас не колбасить. Зафиксируем наши мировоззренческие разгногласия. Для вас стакан всегда почти полон...

М.З.: Я хочу видеть его полным. Это разные вещи.

В.Б.: Ну а для меня – плещется на донышке.

Как проиллюстрировать городской бюджет

В.Б.: Макс, вы больше двадцати лет проработали в журналистике. Давайте вернёмся к этой близкой мне теме. В каких изданиях вы трудились?

М.З.: Я окончил журфак КазГУ по кафедре "Журналистское мастерство и редактирование" и после вуза устроился в газету "Огни Алатау" (общественно-политическое издание Алматинской области, выходило в Алматы, в 1990-х редакция переехала в Талдыкорган. – Авт.), но быстро перешёл на фотографирование. Как показала практика, пишущий журналист может работать над материалом неделю, а то и больше, а фотограф за это время способен побывать в пяти-шести местах.

Потом был "Караван": там я уже только фотографировал, как и во всех последующих редакциях. Затем "Столичная жизнь", "Известия Казахстан", "Комсомольская правда Казахстан", журнал "Огонёк". Последнее место – "Вечерний Алматы".

Как раз в "Вечёрке" я и получил главный толчок к съёмке городских пейзажей. Когда перед тобой ставят задачу проиллюстрировать городской бюджет, чем ты можешь это сделать? Панорамой города, который условно называется "динамично развивающийся современный мегаполис". Вот они – новостройки, вот они – краны, там закат, жизнь кипит, машины едут. Как-то так. И оказалось, когда люди увидели эти фотографии в газете, на них возник спрос. Меня стали просить продать их отдельно.

В.Б.: Чиновники?

М.З.: Нет. Мои клиенты – частные лица, которые хотят повесить у себя дома или в офисе вид города и рассматривать: ага, здесь я учился, а тут жил, а там родители жили. Это "якоря", которые, в конце концов, мотивируют в человеке желание повесить такую картинку на стену. Значит, её надо делать с максимальным качеством. Трудозатраты на её производство уже иные. Нужна другая техника. То, что ты делаешь на бегу для прессы, в газету-то пойдёт, а здесь меняешь полностью подход к организации съёмки.

В.Б.: То есть в мотивации уйти из журналистики для вас соединились вот этот запрос и "надоело снимать чернуху".

М.З.: Грубо говоря, да. Надоело собирать на себя негатив и в жизни, и в комментариях. Пусть лучше мне пишут, что приукрашиваю действительность, чем что я "кровожадная тварь".

В.Б.: 25 лет назад, когда в прессе можно было всё, я работал завотделом информации в газете "Караван-Блиц". Один ваш коллега имел обыкновение прибегать по утрам в мой кабинет с криком: "Вадик, я свежего жмурика снял!" – "Молодец, отлично!" – азартно потирал я ладоши. А однажды представил: придут читатели в редакцию через год, а там сидят одни упыри да вурдалаки.

М.З.: С обратной связью много же чего прилетает. Так пусть мне лучше прилетает, что я фотошопом смог вычистить.

Фото-граф и фото-графиня

В.Б.: Однажды Никита Михалков сказал: "Если не хочешь, чтобы жена лезла в твои дела – найди ей занятие".

М.З.: Понял, к чему вы клоните.

В.Б.: Я и не скрываю. Ваша жена Наташа Фаворская – сама прекрасный фотограф, отлично работает в жанре коллажа, неоднократно становилась лауреатом республиканских фотовыставок. Её работы украшают обложки двух моих книжек – "Котелок" и "Високосный.kz".

Но всё равно не могу представить, как в одной семье могут ужиться не просто два творческих человека, а у них ещё и одно дело на двоих. В моём понимании это наверняка соревнование амбиций, творческая ревность, критика друг друга. Или всё же больше сотрудничество?

М.З.: Это сотрудничество. Наташа по образованию архитектор, она умеет рисовать, у неё развито понятие композиции. Когда я работал в прессе, она помогала мне в обработке фотографий и организации съёмок. И мы часто с ней спорили: она видит кадр так, а я эдак. И в конце концов я пришёл к решению: вот тебе, Наташа, фотоаппарат, нажимай на эти кнопочки, как видишь – так и снимай, а я буду снимать так, как я хочу, потому что у меня свои запросы. Мы были в одной загранпоездке, там она сломала ногу, ей нечего было делать практически полгода, за это время она освоила фотографирование в студии и стала делать коллажи. Сейчас не только их – занимается ещё чисто студийной съёмкой. Много работает на выездах, но мы делаем совершенно разные вещи.

В.Б.: Как жена вам помогает?

М.З.: Когда приезжаю куда-нибудь, у меня обычно очень мало времени на съёмку объекта. А в фотографии время – главное. И если ты работаешь вдвоём, это помогает его сэкономить. Раза в три. Наташа по большей части даёт советы по обработке и композиции.

В.Б.: А вы ей чем помогаете?

М.З.: В основном в организации съёмки. Когда она работает с моделью, обсуждает причёску, костюм (Наташа их ещё и одевает), я могу поменять фон и переставить фонарики. Иногда даю советы по фототехнике: допустим, вот этот режим будет интереснее, а здесь лучше поменять объектив. Она всё-таки девочка, а у девочек с техническими моментами тяжелее. Они видят мир по-другому, и во многом их фотографии интереснее и художественнее, чем у мужчин. Но я не видел женщин, которые бы досконально владели техническими параметрами.

В.Б.: Ну, не будем считать это фотосексизмом.

"Цифра" – проблема, трагедия или вызов?

В.Б.: Задам болезненный для всех фотографов вопрос. Вы же работали в доцифровые времена. Тогда фотография была занятием для избранных. Фактически священнодействием. Когда при свете красной лампы в ванночке с проявителем поступало изображение, это напоминало волшебство. Я уж не говорю, что в советские времена фотолаборатория в Издательстве ЦК считалась у журналистов самым безопасным местом для пьянки.

Сейчас фотографирование – занятие самое демократичное: телефоны есть у всех. Поделитесь своими соображениями: снизилась ли востребованность у фотографов и ваша лично, повлияла ли "цифра" на достаток, изменились ли подходы в работе? И вообще, это проблема, трагедия или новый вызов?

М.З.: Для одних проблема, для вторых трагедия, для третьих вызов. Для кого-то так или иначе всё вместе. Поэтому я и стараюсь. Я же снимаю не город – я снимаю его состояния. И моя задача – выбрать время и место, чтобы рядом людей с телефонами не оказалось. Мой режим уже перестроен полностью: я каждый день просыпаюсь в четыре утра, выглядываю в окно и думаю: идти или не идти.

В.Б.: Стеречь "золотой час"?

М.З.: Потом решаю: не пойду – и ложусь спать дальше. А мысль свербит: кто-то же пойдёт и сделает вместо меня. Рассвет-то общий. Встаёшь, идёшь и делаешь. А потом оказывается, что никто кроме тебя не снял.

В плане гражданской журналистики цифровизация повлияла очень мощно. Если происходит какое-то событие, всё, что первоначально фиксируется на телефоны, бесценно. А фотокора редакция пока отправит, пока он привезёт снимки – у события следы уже зачистят.

В.Б.: Да и акимат имеет теперь дело не с одной "Вечёркой", а с тысячами СМИ – аккаунтами в соцсетях.

М.З.: Когда я начинал работать, в редакциях было два-три фотографа, сейчас где-то их вообще нет. Особенно в тех СМИ, которые занимаются воровством фотографий.

На плёнку у меня рекорд был: одиннадцать мест, отснятых за день. Сейчас это может быть 20-30 локаций: тебе не нужно возвращаться "на базу", проявлять, печатать, сдавать материал, – ты можешь делать это в онлайн-режиме в телефоне или камере. Это, естественно, сильно повлияло на развитие журналистики в положительную сторону. И на социальные сети, которые сами по себе стали СМИ.

С точки зрения профессиональной, на фотожурналистику "цифра" произвела удручающий эффект: стандарты качества серьёзно упали. И те, кто продолжает в ней работать, сталкиваются с тем, что раньше было просто недопустимо: отсутствие композиции, нет фазы движения, нерезкость кадра. То есть с дефицитом всего необходимого, кроме важности сюжета. Она возведена в абсолют, всё остальное стало неважно. Большинство над качеством не напрягается, хотя законы композиции никто не отменял.

В.Б.: И прежде не всякий главред или ответсекретарь обладал бильдредакторскими навыками и умел оценить хорошее фото, а теперь и подавно. Тем более что в приоритете оперативность и документальность.

М.З.: Покойный Будневич (фотокорреспондент КазТАГ Иосиф Будневич был фотографом Н. Назарбаева. – Авт.) как-то сказал простую вещь: "Когда вы идёте снимать репортаж, то сразу спросите в редакции, сколько предполагается поставить кадров. Три? О’кей. Вы представляете, как это будет выглядеть в публикации – какой кадр главный, какие второстепенные. Вы эти кадры придумали, сделали, а то, что происходит, попутно снимаете. Когда у вас будет видение – результат сразу вырастет". И я всегда следую этому совету, даже когда публикую репортаж в "Фейсбуке". Другие не хотят, не могут, не умеют.

В.Б.: Да и не понимают необходимости.

М.З.: "Нет необходимости" – это то, что журналистику губит в целом. Как мы работали? Допустим, случилось что-то в Таразе – садишься в машину и едешь в Тараз. Четыре часа туда, час отработал, четыре часа обратно – вечером в номере есть публикация. Сейчас, если там что-то произошло утром, вечером я захожу в "Фейсбук" и читаю жалобы журналистов: "Вы посмотрите, как пресс-служба МВД работает. Полсуток как произошло событие, и до сих пор ни одного пресс-релиза. О чём мне писать?" Уже настолько народ обленился – не может даже позвонить, скайп-конференцию организовать. Можно же что-то сделать, а не ждать пресс-релиза. И это началось с тех пор, как появился интернет. Журналисты расслабились.

В.Б.: Да. Если у них нет задачи – силовой, сверху, от редактора – искать эксклюзив, сами вряд ли будут делать.

Вишнёвая косточка

В.Б.: И наконец финальный вопрос. Говорят, через 10 лет исчезнут 80% профессий. Как считаете, ваша уйдёт в небытие?

М.З.: Ничто не заменит голову человека. Сейчас сформулирую. Мой организм фотографа служит для того, чтобы мои ноги принесли мой правый глаз и указательный палец в то место, которое будет считаться интересным, а мозг даст команду нажать на затвор в самый нужный момент. Это никто не отменит.

В.Б.: Ничего себе вы излагаете!

М.З.: Естественно, дроны, коптеры, искусственный интеллект, – всё это будет развиваться. Точно так же, как компьютерные программы пишут рассказы или музыку. Но всего они сделать не смогут.

В.Б.: То есть профессия фотографа снова вернётся с элитарную сферу, где и была, но на новом технологическом витке?

М.З.: Телефоны сейчас стали давать такое качество, что изображение с них можно печатать размером на два метра. Но будет ли зрителю приятно видеть его или он всё-таки предпочтёт обратиться к профессионалу? Всё равно есть нюансы, где человека машина не заменит. Это же творческая, а не механическая работа.

В фильме "Пятый элемент" была отличная сцена, когда священник пришёл к главному злодею. Тот говорит: "Я не нуждаюсь в человечестве, у меня всё делают роботы". И в этот момент давится вишнёвой косточкой. Пока он задыхался, священник спрашивает: "А где тот робот, который будет хлопать тебя по спине?"