США готовятся открыть стратегические запасы в попытке бороться с высокими ценами на нефть, сообщили международные информагентства. Намерение Вашингтона высвободить часть стратегических резервов нефти, и просьба поддержать этот шаг к ряду азиатских стран уже отразилась на казахстанской валюте – тенге начал слабеть. Что происходит на рынке и стоит ли нашей стране опасаться дальнейшего давления, объясняет экономист Арман Бейсембаев. 

– Соединенные Штаты сейчас пытаются создать свою коалицию в противовес ОПЕК. Для чего это делается? Это интервенция против растущей цены. Развитым странам невыгодны дорогие углеводороды, это бьёт по их экономике, по их инфляции. Собственно, один из компонентов достаточно высокой инфляции в тех же развитых странах – это, в том числе, высокая цена на нефть. Высокая цена на нефть, высокие цены на бензин, на газ, на все остальные ГСМ – это ключевые вещи для любой экономики. Поэтому инфляция достаточно высока, и это один из компонентов, которые они хотят решить за счёт того, что пытаются провести интервенции на нефтяном рынке. То есть сбрасывают дополнительный объём нефти, сбивают цену. 

В краткосрочной перспективе это влияние уже оказывает. Мы видим, как ведёт себя тенге: достаточно сильно нервничает. Мы видим, как ведёт себя нефть: она упала с 86 до 78 и 76 (долларов за баррель. – Ред.). Уже 8-10 долларов она потеряла, и есть подозрение, что она может потерять ещё немного. Те настроения, которые доминировали на рынке ранее, в общем-то сбивают. Собственно говоря, именно в этом смысл той самой интервенции, которую и проводят США – сбить вот этот быстрый накал, чтобы остудить. Это как окатить холодной водой. Рынок успокоится и потом уже начнёт потихоньку приходить в себя и более аккуратно, более осмотрительно двигаться. Поэтому в краткосрочной перспективе, да, у Соединенных Штатов это, может быть, получится. С рынком можно будет договориться. И мы видим, что рынок уже реагирует. 

Читайте также:

Другое дело, что в краткосрочной перспективе это может быть достаточно эффективным, но с течением времени этот эффект сходит на нет. Постоянно проводить интервенции на рынке ни в коем случае нельзя и не получится, рынок быстро начнёт адаптироваться под эти условия, и в конечном итоге все твои интервенции пойдут прахом. Потому что сколько рынок не заливай, если рынку хочется расти, он в любом случае будет расти, вне зависимости от того, что ты при этом делаешь. 

Именно поэтому в долгосрочной перспективе никакого влияния на рынок нефти это не окажет. Объективный фактор, который работает в долгосрочной перспективе, – новый сырьевой цикл, который начался как раз в середине прошлого года, и сейчас он довольно активно развивается. Мы сейчас видим довольно чёткий повышательный тренд по нефти, и нет никаких оснований считать, что он как-то либо остановится, либо развернётся. В любом случае уже сейчас высказываются некоторые подозрения, осторожные оценки, что, судя по всему,

уже в следующем году мы можем нефть увидеть по 100 долларов за баррель.

А в перспективе в пять лет есть тоже разные оценки, что мы нефть можем увидеть и по 150, и по 200. А может быть, даже по 250. Интервенции – штука краткосрочная, они не могут оказать долгосрочное влияние на рынок, на котором уже обустроился определённый тренд. А по рынку нефти мы видим чёткий восходящий тренд. Поэтому сколько интервенций ни проводи – это будет работать на краткосрочной перспективе, условно, на горизонте в три месяца. Потом этот эффект полностью сходит, и рынок обратно возвращается на восходящую траекторию. 

– Как долго и до каких пределов может продолжиться это снижение? 

– Им удалось сбить до 78 (долларов за баррель. – Ред.). Хорошо, они могут его сбить до 70, если очень сильно постараются, могут даже сбить до 65. Но дальше рынок не пойдёт. Потому что появится новая армия покупателей, которым покажется очень интересной идея купить нефть по 65, пока дают. То есть "налетай, подешевело". И все твои попытки проводить интервенции пойдут прахом, потому что рынок тупо надавит, раскупит весь этот объём и будет раскупать впредь, и цена в конечном итоге взлетит ещё выше, чем она была до этого. 

В краткосрочном промежутке, я так подозреваю, США пытаются сбить цену на зиму, потому что зима обычно считается достаточно напряжённым временем, когда растут потребности в углеводородах. Я полагаю, что, скорее всего, на ближайшие два-три месяца это и ориентировано. А дальше сойдёт на нет. 

– Как это повлияет на Казахстан и на тенге? 

– Напрямую на Казахстан это никак не влияет. Цены чуть-чуть растут, чуть-чуть падают, в бюджете на 2022 год цена заложена на уровне 60 долларов за баррель. Даже если цена на уровне 60 будет, для нас ничего особо страшного не произойдёт. 

Тенге сейчас реагирует, мы видим. Но в принципе, ситуация с тенге меня ничуть не удивляет. За этим очень любопытно наблюдать. Начиная с весны этого года, нефть была 60 – курс был 425. Нефть стала 70 – курс 425. Нефть стала 80 – курс 425. Нефть уже 86 – курс 425. Нефть падает с 86 до 78 – и тенге взлетает до 433. Как говорится, ничто не предвещало беды. 

Экономисты давно уже посчитали, что в движении курса тенге существует достаточно большая асимметрия. То есть факторы, которые играют на укрепление тенге, работают слабее, чем факторы, которые работают на ослабление.

Когда есть повод укрепиться, тенге, как правило, на это не реагирует вообще, либо реагирует крайне слабо. А вот когда надо ослабляться, любой мало-мальски негативный фактор способен сдвинуть его гораздо сильнее.

Поэтому мы и видим такую ситуацию, когда при росте цены на нефть у нас курс не меняется, но стоит нефти немного упасть – курс тут же летит в пропасть. 

– В чём причина такой асимметрии?

– Причин много, но основные таковы. Во-первых, у нас достаточно большой отрицательный платёжный баланс. То есть экспорт минус импорт – возникает сальдо платёжного баланса, и оно у нас отрицательное. Из страны валюта уходит быстрее, чем она успевает приходить. Абсолютного притока по валюте у нас нет, она уходит. В том числе уходит в виде вывода капиталов, по различным коррупционным схемам, куча денег оседает в офшорах, различные делаются платежи, внешнеторговые платежи, платежи по внешним долгам. А источник прихода валюты, по сути, один – это сырьё. И выручка от продажи сырья не покрывает наши последующие обязательства. Валюта вымывается быстрее, чем она успевает приходить. Это порождает и поддерживает на достаточно высоком уровне спрос на инвалюту. Он постоянный. И это не позволяет курсу укрепляться. Экономика такова, что инвалюта уходит из страны достаточно быстро. У нас факторов ухода инвалюты из страны гораздо больше, чем прихода. Это одна сторона медали. 

Вторая сторона: бюджет – наше всё. За счёт бюджета вся страна живёт, так уж получается. Высокая социалка, президент декларировал множество различных мер – повышать зарплаты врачам, учителям, льготникам пособия, МЗП повысится. На всё это нужны деньги. А откуда их доставать? Фиксированное количество продаж нефти, резко нарастить добычу нефти невозможно, потому что просто нет мощностей для этого. А значит, надо деньги откуда-то доставать. И приходит "фокус руками" – ты просто ослабляешь свой курс и на фиксированный один доллар ты просто получаешь больше тенге. Это ещё один фактор, почему нам просто-напросто в стране не нужен крепкий тенге. На уровне правительства, скорее всего, это понимание есть. 

Читайте также:

– Но у нас же официально курс формируется рынком. 

– В том-то и дело. Не существует у нас финансового рынка. У нас нет ни инфраструктуры для такого финансового рынка, ни правовой основы, ни институциональной базы. Ну кто верит в то, что у нас по настоящему свободно плавающий курс? О чём мы говорим? Даже в Китае он не свободно плавающий. Хотя видимость этого свободного плавания есть. У нас то же самое. Никто не верит в свободное плавание. Оно в каком-то виде существует, но то, что курс так или иначе контролируется и находится под жёстким карандашом у Нацбанка, я практически не сомневаюсь. Так что курс будет такой, какой нужен. И мы будем потом сидеть и объяснять, почему курс 450 при нефти в 150. Мы же сейчас объясняем, почему тенге упал с 425 до 433. Мы же объясняем это падением цен на нефть. И никого не смущает, что когда нефть была 70, курс был 425. Нефть сейчас 78, а курс 433. 

– Мы объясняем это другим: связкой с Россией, например. 

– В том числе да, и связка с Россией тоже имеет место. Там свои геополитические игрища происходят. Рубль упадёт – и мы тоже упадём, он тоже имеет значение. В меньшей степени, правда. 

Поэтому то, что сейчас происходит на рынке нефти, напрямую на Казахстан негативно не влияет. В краткосрочном плане цена на нефть чуть-чуть снижается, и это нам не выгодно. Пока что цена держится на достаточно комфортном для нас уровне. Тенге, естественно, на всё это реагирует, но это всё на краткосрочную перспективу. Долго эту историю держать в таком виде ни американцы не смогут, ни кто-либо другой. Если рынок настроен расти – он будет расти. Чем больше будут пытаться сбить цену на нефть, тем сильнее будет давление нефти, чтобы поглотить весь этот объём и пойти дальше. В конечном итоге что-то должно произойти в экономике, чтобы нефть как-то отреагировала на это существенным образом. Но пока таких оснований нет. Поэтому в долгосрочной перспективе удержать это не получится. 

Читайте также: