Казахский "Уят" и эдинбургский фестиваль. Как в разных театрах говорят о правах женщин?
Собираясь на театральный фестиваль в Эдинбург, я заранее выбрала несколько спектаклей, посвященных насилию над женщинами – чтобы проанализировать, как тема транслируется в современном британском театре.
В Edinburgh Showcase – специальной программе, предлагаемой раз в два года Британским советом в рамках фестиваля Fringe в Эдинбурге – таких спектаклей было три. И они оказались не совсем такими, как я ожидала.
Тема насилия, поданная через театр, меня интересовала и в глобальном контексте движения #metoo (а об этом упоминали создательницы всех спектаклей), и в связи с задачей сравнить зарубежный взгляд с ситуацией в Казахстане. В последние месяцы мы много обсуждаем и реальные случаи, и статистику, и вообще женские права в нашей стране, и даже в локальном театре это тоже находит отражение.
В ARTиШОКе, например, есть"Уят" и "Любовь имеющие внутри", где много говорится о положении женщины в обществе, в "Трансформе" резиденты площадки театр Il Silenzio играют спектакль "Кыз куу" о похищении невест. Но всё это истории больше условные, чем реальные.
Британские спектакли в этом отношении построены совершенно иначе: это, по большей части, личные кейсы. В спектакле Dressed театральной команды ThisEgg актриса Лидия Хиггинсон пересказывает историю из собственной жизни – когда в юности она подверглась сексуальному насилию. С тех пор у нее появились психологические сложности с ощущением "одетости" и "раздетости", и чтобы справиться с ситуацией, она начала сначала шить сценические костюмы, а затем создала собственный бренд одежды.
За прошедшие века ничего не изменилось
Dressed при этом – спектакль пластический и визуальный, в нём заняты четыре актрисы, которые в обычной жизни ещё и близкие подруги. Через язык тела они рассказывают историю собственной дружбы и взаимопомощи. Такой театр сродни психотерапии, через которую проходят как перформеры на сцене, так и публика в зале.
Читайте также: "Казахские женщины не принадлежат мужчинам". Что показал случай с изнасилованием в "Тальго"?
На спектакле "It's True, It's True, It's True" зрительницы в зале плакали, несмотря на то, что история, рассказанная со сцены, произошла четыре столетия назад. Актрисы театра Breach воссоздали судебный процесс 1612 года, когда начинающая художница Артемизия Джентилески обвинила в изнасиловании своего учителя Агостино Тасси. Интересно здесь то, как авторы перформанса подчёркивают: за прошедшие века ничего не изменилось в отношении разговоров вокруг подобных дел – жертву по-прежнему обвиняют, насильнику всё ещё находят десятки оправданий.
От обоих этих спектаклей остаётся похожее ощущение, и мне уже приходилось его испытывать в Алматы на уже упомянутом "Кыз куу" – завернутая в красивую художественную обертку пластического театра история о насилии нивелируется. Возможно, метафоричность и сработает на то, чтобы помочь женщинам, пережившим травматический опыт, отстраниться от ситуации. Но в качестве предостережения, пропаганды ненасилия – это действует как-то не так. Это не пугает, как пугают информационные сообщения и посты с хэштегом #metoo и #янебоюсьсказать.
В этом, по большей части, заключается черта британского театра – он light ("лайтовый, лёгкий", – Англ.) даже в освещении самых жёстких тем. Но третий спектакль из моего списка оказался исключением.
Барби, Кен и насилие
Oh Yes Oh No называется перформанс актрисы Луизы Орвин. И тему в нём она поднимает редкую, нестандартную. Она рассказывает о собственных сексуальных фантазиях, в которых подвергается жестокому обращению, и вступает с публикой в диалог – насколько нормально иметь такие фантазии. В первой части спектакля она выходит к зрителю в костюме Барби – главного, пожалуй, сексуального объекта последних нескольких поколений. Сама кукла на сцене тоже присутствует, и на ней и её бойфренде Кене актриса демонстрирует как раз всё то, что её так заводит.
Но тон разговора меняется, когда речь заходит снова о реальном насилии, что пережила Ордвин. И вопрос здесь уже другой: как объяснить партнёру разницу между фантазиями и реальностью, в какой момент стоит сказать "нет", когда сексуальные игры заходят слишком далеко? И самый сложный, пожалуй: что если продолжать фантазировать о насилии, уже пережив его?
Не молчите
Спектакль Oh Yes Oh No, по большому счёту, не даёт никаких ответов. Он такой же путанный, как нынешнее понятие о феминизме: для одних это о превосходстве женщин, для других про равные права, для третьих про угнетение мужчин, для четвертых чуть ли не про гомосексуальность.
Но оттого, что метафора с сексуальной жизнью кукол была такой дурацкой и такой натуралистичной, разговор получился разрывающе честным. И пусть финал спектакля, с переодеванием Ордвин в обычную, не кукольную, одежду, и её лиричным, назойливо разъясняющим ("эта история про меня, эта история про всех нас") монологом, эту искренность слегка разрушил, ощущение всё равно осталось тревожное – именно такого я и ожидала от художественного акта.
Главное, о чём хочется спорить после таких спектаклей – это как найти баланс между социальной проблематикой и театральным подходом. Театр не может быть несоциальным, но исключительно социальным, пожалуй, тоже нет.
Но если бы в Казахстане с театральной сцены начали много говорить о реальных случаях насилия, как уже говорят о существующих политических кейсах в ARTиШОКе,"Бункере","Жас Сахна", Laboratory 316, это могло бы быть действительно мощным инструментом. Инструментом если не борьбы с проблемой, то хотя бы признания: проблема есть. Не молчите.