Появившийся в самом конце войны усилиями эвакуированных в Алма-Ату театральных деятелей во главе с Натальей Сац и Виктором Розовым наш ТЮЗ начал свой первый сезон 7 ноября 1945-го (в праздник Октябрьской революции) легендарной "Красной шапочкой" Евгения Шварца и злободневной "Осадой Лейдена" Исидора Штока. А спустя два с половиной года на другой праздник, Первомай 1948-го, "Золотым ключиком" Алексея Толстого отметила своё рождение и казахская труппа – ныне ставшая самостоятельным театром.
Архинасущной проблемой полноценной жизни любого театра во все времена было театральное помещение. До сих пор далеко не все театры в РК могут похвастаться собственной сценой. Ну а во время войны, когда Алма-Ата была под завязку забита эвакуированными и превратилась в огромную коммуналку, сами разговоры о новом театре казались утопией. Но эта "забитость" стала и главной причиной рождения ТЮЗа именно в это нелёгкое время.
Концентрация театральных деятелей, режиссёров, актёров, художников, драматургов (мирового уровня!) привела к созданию в Алма-Ате военного времени удивительной и до конца ещё не оценённой творческой ауры, в которой просто решались самые, казалось бы, невероятные и неразрешимые задачи и воплощались в жизнь самые нереальные и смелые планы. Людям в ту пору важно было чувствовать, что страна не только сражается на фронтах, но и живёт в тылу полноценной и полнокровной человеческой жизнью. И они, по крайней мере здесь, в Алма-Ате, ощущали всё это сполна!
Разве не чудо, что в городе, который и электричество-то получил всего за десятилетие до того, Эйзенштейн снимал "Ивана Грозного", а Уланова мало того, что танцевала в балетах на сцене местного театра, так ещё и преподавала азы танца в здешнем хореографическом училище? Вот как вспоминала о той алмаатинской атмосфере сама Наталья Ильинична Сац (роль её в рождении нашего детского театра нельзя переоценить – он появился именно благодаря её обаянию, помноженному на её пробивную способность):
"В Алма-Ате, как в некоем фантастическом бомбоубежище, скопилось очень много людей. Здесь жил Юрий Завадский вместе с коллективом своего театра, на сцене Театра оперы и балета в спектакле "Жизель" можно было видеть Галину Уланову. Но особенно было много работников кино: Сергей Эйзенштейн, Николай Черкасов и многие другие творческие киноработники со своими семьями…
…Я, неожиданно попав в красивый город с высокими заснеженными горами, продолжала мечтать о том, что было для меня с юных лет самым вершинно-дорогим и что, казалось бы, так мало соответствовало духу военного времени – я мечтала о создании Театра для детей и юношества Казахстана. Было ли это неумением понимать "истинное положение вещей" или основывалось на твёрдой вере в грядущую победу, на абсолютной убеждённости, что в это время театры детской радости нужны ещё более, чем всегда? Не знаю. Но горячность творческих людей раньше или позже способна заразить верой в то, во что ты веришь, и других…"
Проблему с помещением решили в духе эпохи, отдав детям здание кинотеатра "Ала-Тау", построенное ещё в 1936 году на пересечении проспектов Калинина и Сталина, в самом престижном районе города. Культурно-историческое значение этого архитектурного памятника не исчерпывалось его связью с первым крупным кинотеатром столицы Советского Казахстана и первым детским театром всего Казахстана.
Именно здесь была снята кинолента, которую великий Чаплин назвал "высшим достижением в жанре исторических фильмов". Речь об "Иване Грозном" Сергея Эйзенштейна. Известно, что под съёмки спецзаказа Сталина Эйзенштейну понадобился павильон соответствующих размеров. И фойе кинотеатра стало чуть ли не единственным вариантом такого помещения во всём городе.
Первая серия (единственная, появившаяся при жизни автора) была закончена в 1944 году, и вскоре кинодеятели уехали из Алма-Аты в Москву. Вот тут-то в опустевшем здании и возникла Сац со своим проектом. "Среди хлама, облупленных стен и жалких остатков паркета в бывшем кинотеатре "Ала-Тау" воображение рисовало панно с героями произведений Пушкина, Шекспира, Мольера, Абая…"
Чтобы превратить бывший кинотеатр в театр, пригласили маститого архитектора Н.А. Простакова (сделавшего немало для архитектуры Алма-Аты того времени – ГАТОБ им. Абая, Академия наук и др.). И он так отделал фасад бывшего кинотеатра, что даже в комплиментарное советское время писали, что "автор без особого разбора применял архитектурные средства" (по всей видимости, Н.А. Сац сильно увлекла зодчего своими мыслями, и он работал без оглядки). Действительно, причудливый портик с капителями, украшенными счастливыми херувимчиками, сочетался с казахскими ковровыми орнаментами, фигурами Пушкина и Джамбула по бокам и иконописным медальоном со Сталиным с девочкой на руках (сильно смахивающим по стилистике на одно из изображений Богородицы).
ТЮЗ стал культовым местом времяпрепровождения целого поколения юных алмаатинцев. В его компактном и уютном зале царила какая-то особая атмосфера старых театров, какой в Алма-Ате не должно было быть по определению. Но она была! Возможно, всё дело в том, что тот ТЮЗ становился для детворы (не нынешней детворы!) первым театром в биографии. И встреча с ним случалась обычно в ту пору, когда душа юного зрителя ещё пребывает в своём непорочно-девственном состоянии и не может (не желает!) отличать реальность от сказки.
Ещё один немаловажный момент – это физическая близость к зрительным рядам сцены и артистов, умалявшая расстояние между талантами и поклонниками. Помню, что с первых рядов нам были хорошо заметны грим персонажей, ненастоящие аксессуары и штопка на костюмах. Однако это вовсе не нарушало той сказочности, которая царила вокруг. В силу своей стеснённости зал был пропитан не только театральным духом, но и конкретным запахом разверстого закулисья. Старый ТЮЗ давал своим зрителям то, чего трудно добиться в огромных залах с электронным усилением голосов. Абсолютную вовлечённость и сопричастность к действу.
Но и кино со временем вернулось в своё здание. Сбоку, со стороны, где в середине 60-х появилась первая в городе высотка – гостиница "Алма-Ата", располагался "Кинотеатр повторного фильма". В нём крутили старые советские ленты. В том числе – и "Ивана Грозного", снимавшегося в этом самом здании.
В здании, соединявшем несоединимое, связывавшем поколения и сплачивавшем горожан. Оно медленно менялось вместе с эпохами, но достаточно медленно для того, чтобы оставаться родным и знакомым всем алмаатинцам. Что, однако, не уберегло его от пожара в начале 1990-х.
