Образование Советского Казахстана. Часть 3. Казахская АССР

Informburo.kz продолжает публиковать цикл статей историка, главного эксперта Института мировой экономики и политики при Фонде Первого Президента Радика Темиргалиева. В заключительной части статьи Радик Темиргалиев описывает укрепление позиций коммунистической партии в Казахстане, эксплуатацию в большевистской идеологии образа "Алаш-Орды", сложный процесс переговоров по границам, а также события происходившие в ходе подготовки и проведения Учредительного съезда Казахской республики.

Первую часть цикла – "Большевики и "Алаш" читайте здесь.

Вторую часть цикла – "Кирревком" читайте здесь.

"Воскрешение" Алаш-Орды

11 апреля 1920 г. "фракцией коммунистов" Кирревкома было создано Временное организационное бюро РКП(б) Киркрая "с целью объединения деятельности всех коммунистических организаций, действующих на территории Киркрая..."Иностранная военная интервенция и гражданская война в Средней Азии и Казахстане. Том второй. Сентябрь 1919 г. – декабрь 1920 г. Алма-Ата: Наука, 1964. С. 593.[1]. Так в системе власти появился новый центр принятия решений. Формально это было сделано по "воле трудящихся", озвученной на Первой советской краевой конференции, состоявшейся в Актюбинске в январе 1920 г. Фактически же это произошло в рамках официально поставленной центральным руководством на VIII съезде партии большевиков задачи "завоевать решающее влияние и полное руководство во всех организациях трудящихся".

Захватив власть под лозунгом "Вся власть Советам", большевики решили установить тотальный контроль партии над этими самыми советами. Все ключевые решения должны были приниматься в партийных организациях. Функции представительных органов были сведены к простому одобрению и легитимации этих решений. Недолгий период демократии закончился. Так большевики в очередной раз легко избавились от лозунга, способствовавшего захвату власти, но осложнявшего задачу ее удержания.

Отношение значительной части населения к этому процессу продемонстрировали начавшиеся в том же году массовые восстания под лозунгом "За Советскую власть без коммунистов". Но все они были обречены на поражение. Белое движение, не получившее в свое время столь необходимую ему широкую поддержку со стороны населения, было уже разгромлено.

30 апреля 1920 г. решением ЦК РКП(б) для "интенсивной партийной работы" на территории Казахстана было создано постоянно действующее Киргизское областное бюро РКП(б), заменившее собой Временное оргбюро. Это был официальный день рождения первой единой организации казахстанских коммунистов.

Байтурсынов, уже вступивший в партию, в состав членов нового органа, где стали обсуждаться и приниматься самые важные решения, естественно, не попал. Это был наглядный показатель реального отношения к бывшему лидеру национального движения. Байтурсынова не считали полноценным большевиком и не собирались подпускать к реальному участию в партийной работе.

Кироблбюро быстро усиливалось, часто вмешивалось в работу советских органов управления, медленно, но неотвратимо становясь главной властью в крае. Спустя два года Турар Рыскулов, ознакомившись с ситуацией в Оренбурге, сообщал Сталину: "Всё вплоть до посылки инструкторов и распределения валенок проходит через Обком"Россия и Центральная Азия. Конец XIX – начало XX века: сборник документов и материалов. Отв. редактор Д.А. Аманжолова. Москва: Новый хронограф, 2017. С. 461.[2].

Конечно, процесс объединения всех коммунистов края был задачей весьма нелегкой. Надо было убедить и "Центр" и "места", что необходимость объединения казахстанских коммунистов диктуется задачами краевого масштаба. Помимо прочего, неплохо было бы обзавестись собственным опасным врагом. Искать долго кандидатов на эту роль не требовалось. Надо было просто убедить партию, что разгромленная и ликвидированная "Алаш-Орда" на самом деле живёт и здравствует, представляя колоссальную угрозу для "пролетарского" государства.

Спустя всего несколько дней после своего образования, 20 апреля 1920 г. Оргбюро обращается в ЦК РКП(б) с письмом, где сообщается: "Освобождение всего края от неприятеля, необходимость организации Советской власти при малокультурности и полной неорганизованности киргизских масс, находящихся под сильным влиянием националистически настроенной интеллигенции, при сильной агитации рассеявшихся в степи контрреволюционеров против Советской власти и нашей партии, наконец, приближение срока созыва Всекиргизского съезда – всё это вместе взятое ставит перед нами крупные политические и партийные задачи, которые нам предстоит разрешить при самых неблагоприятных и тяжелых условиях, при почти полном отсутствии сил и средств..."Иностранная военная интервенция… С. 605.[3].

23 апреля 1919 г. газета "Известия Киргизского края" опубликовала редакционную статью, где открыто била тревогу: "Существует киргизская национальность, но единого киргизского народа никогда не было и нет... Существует один трудовой киргизский народ (киргизские рабочие, батраки, и бедняки), которых вечно, как свои, так и чужие угнетатели грабили и унижали... И другой киргизский "народ", [состоящий] из богатых киргиз, торговцев, спекулянтов, чиновников и ростовщиков… С торжеством Советской власти среди киргиз господству старых грабителей киргизского народа должен быть положен конец. Но этого ещё нет… Захватывая в свои руки власть на местах, они подрывают среди широких масс доверие к Советской власти, и они всеми правдами и неправдами постараются использовать Всекиргизский съезд в своих корыстных целях"Советы и ревкомы в Казахстане (октябрь 1917-1920 гг.): Документы и материалы. Алма-Ата: Казахстан, 1971. С. 162.[4].

25 апреля 1920 г. публикуется открытое письмо Оргбюро РКП(б), где главная задача формулируется следующим образом: "Оздоровить отравляемое националистической пропагандой самосознание масс и уничтожить недоверие ко всему некиргизскому и тем вырвать почву всякого буржуазно-националистического влияния среди них"Там же. С. 165.[5].

Секретарь Кироблбюро Авдеев рассказывал два года спустя: "С самого начала перед нами стоял вопрос, как нам поступить с теми товарищами, которых мы застали здесь. У нас еще свеж дух "Алаш-Орды", этот дух мы застали в самом расцвете; киргизских коммунистов почти не было. Мы сказали, что будем ставить ставку на киргизскую бедноту, а алаш-ордынцев будем использовать только технически. А вышло наоборот: не мы их использовали, а они нас использовали"Вторая Киргизская областная конференция РКП(б). 19-27 февраля 1922 г. Алма-Ата-Москва: Казахстанское краевое издательство, 1936. С. 43.[6].

В общем, местные большевики изображали совершенно однозначную ситуацию: есть темный и невежественный казахский народ, не понимающий идей коммунизма и находящийся под тотальным влиянием своей интеллигенции. Эта интеллигенция, несмотря на упразднение "Алаш-Орды", по-прежнему объединена, четко координирует свои действия и к тому же фактически контролирует органы власти, навязывая свои решения.

Сама национальная интеллигенция видела ситуацию совершенно иначе. 17 мая 1920 г. Байтурсынов в письме Ленину сообщал, что "местные товарищи коммунисты, думая, что киргизы ничего не понимают, и пускаясь в хитроумную политику, предлагают киргизскому трудовому народу не братскую помощь в строительстве их жизни на советских началах, а навязывают им свое господство под различным соусом"Алаш қозғалысы. Құжаттар мен материалдар жинағы. Сәуір 1920-1928 жж. Движение Алаш. Сборник документов и материалов. Апрель 1920-1928 гг. Т. 3. Кн. 1. Алматы: "Ел-шежіре", 2007. С. 60.[7]. "Дело в том, что у киргизов имеется известная часть интеллигентов, – продолжал Байтурсынов, – которым народ вполне доверяет, и которые ошибаться и заблуждаться могут, но сознательно своего народа ни за какие личные блага и выгоды не продадут. Кратчайший путь для русского пролетариата, желающего завоевать к себе доверие у киргизов, лежит через этих интеллигентов. Но для этого нужно, чтобы эти интеллигенты вошли в доверие советской власти. Вся трудность в киргизском вопросе заключается в том, что киргизы не могут доверять вчерашним угнетателям, советская власть не может доверять вчерашним противникам"Там же. С. 60-61.[8].

Алихан Букейханов на допросе в 1929 г. описывал подавленное настроение национальной интеллигенции следующим образом: "После распада "Алаш-Орды" в 1919 году у нас, националистов, бывших алашординцев, никаких попыток организоваться в какую-либо организацию и вести борьбу, организованную борьбу против советской власти не было. Вообще обсуждение националистической деятельности с кем-либо я тоже не вел, т.к. считаю, что единственно с кем я мог говорить, как националист с националистом, являются Байтурсынов и Дулатов, но не говорил, а если мы и с ними вели разговоры на "националистические" темы, то только "плакались" на судьбу"Движение Алаш: Сборник материалов судебных процессов над алашевцами. Трехтомный сборни документов и материалов. Т. 1. Алматы: Дегдар, 2016. С. 384.[9].

Можно, конечно, допустить, что Букейханов в тот момент просто не желал признавать фактов, изобличавших его антисоветскую деятельность в глазах следствия. Но эти сведения подтверждались и специальными органами, осуществлявшими негласное наблюдение за бывшими участниками национального движения. В одной из секретных сводок ГПУ констатировалось: "Букейханов при разговоре на политическую тему не распространяется, сдерживает себя, с улыбкой говоря, что дал подписку и не должен говорить и вмешиваться в политические дела"Алаш қозғалысы… С. 126.[10].

Хайретдин Болгамбаев, приехавший в Оренбург осенью 1920 г., так характеризовал мысли, настроения, беседы собравшейся в городе небольшой группы бывших алашевцев: "В то время я относился к советской власти недоброжелательно и, как я понимал, все алашинцы также относились недоброжелательно. Правда были среди них разные. На советской ориентации, мне хорошо помнится, был Байтурсунов, он в то время был коммунистом и комиссаром. Я был недоволен советской властью, потому что не верил в строительство социализма, не верил в долговечность этой власти и смотрел на нее, как на преходящее временное явление, коммунизма на территории России я себе не представлял. Мне казалось, что не сегодня завтра должна быть какая-то другая власть. В то время многие так думали... Я лично думал, что население будет недовольно всеми теми мероприятиями, которые в то время проводились (развёрстка и т.д.). Я думал, что в совершающихся событиях казахский народ никакого реального политического веса не имеет и судьбу России решит русский народ. Поэтому я был против подъема казахской массы, против агитации, чтобы казахи были против власти. Недовольство наше выражалось в разговорах. Общих тактических установок у националистов мне не известно. Националисты в то время идеологически выдержанной национальной линии не вели, и их недовольство выражалось только в разговорах"Движение Алаш… Т. 1… С. 347-348.[11].

В общем, эта картина совершенно противоречит картине, изображаемой местными коммунистами, но при этом она, кажется, больше соответствует истине. Следует просто представить себе настроение небольшой группы людей, в силу своего образования заведомо склонных к самокопанию и потерпевших социальное поражение. Для них это был посттравматический период с неизбежным постоянным стрессом, депрессией, утратой веры в себя и другими соответствующими последствиями. Разумеется, были в этой среде и "непримиримые", желавшие новой борьбы и звавшие к ней своих бывших соратников. Но их было очень мало. Все видные деятели "Алаш" твердо решили в политику больше не лезть. Тем более что это были люди, расположенные к сублимации, перенаправлению своей энергии из сферы политики в профессиональную, творческую и научную деятельность.

Можно не верить алашевцам, но даже убежденный казах-большевик Сейткали Мендешев в том же 1920 г. в ответ на участившиеся случаи использования в риторике местных коммунистов образа "Алаш-Орды" прямо им заявил: "Киргизской интеллигенции, отражающей определенное политическое течение, с которой пришлось бы вести какую-либо серьезную борьбу, не существовало и не существует. Песня совершенно случайно и беспочвенно создавшейся Алаш-Орды уже спета"Алаш қозғалысы… С. 85.[12]. Впоследствии, конечно, его тоже убедили, что он глубоко заблуждается в данном вопросе.

Довольно большое число бывших алашевцев действительно стали работать в различных органах власти. Но это была не их инициатива. Кирревком опубликовал официальное обращение к казахской интеллигенции, призывая их работать на новую власть. Более того, был издан специальный приказ о мобилизации образованных казахов, о постановке их на учет. Причём неоднократно отмечалось, что национальная интеллигенция вследствие постоянных нападок большевиков проявляет апатию, соглашается на работу неохотно.

Вышецитированный Авдеев, говоривший о засилье "Алаш-Орды" в 1920 г., признавал, что инициатива привлечения алашевцев на работу, имела вынужденный характер и исходила со стороны самих коммунистов. "Что касается общей политической линии, то тут надо учесть следующее обстоятельство: ведь семь восьмых киргизской интеллигенции принадлежит к алаш-ордынцам. Перед обкомом стоял вопрос выкинуть эту интеллигенцию и привлечь киргизскую бедноту. С одной стороны, алаш-ордынцы были амнистированы ещё в прошлом году; с другой, в Киргизии имеется 97 процентов безграмотных, а если не считать алаш-ордынцев, то процент грамотности понизится до полпроцента. В силу необходимости приходилось привлекать к работе многих, конечно, считаясь с их старой партийностью и с активностью их в прошлом"Протоколы Первой Областной Киргизской конференции РКП(б). Алма-Ата: КАЗКРАЙОГИЗ, 1935. С. 35-36.[13], – признавал он в ходе Первой партийной конференции, состояшейся в 1921 г.

Правда, впоследствии на допросах некоторые бывшие участники национального движения действительно сообщали, что в первой половине 1920-х гг. "Алаш-Орда" продолжила свое существование уже в качестве подпольной политической организации, что регулярно происходили различные совещания, что Алихан Букейханов едва ли не управлял Казахстаном, давая прямые указания не только бывшим алашевцам, но и казахам-большевикам. Однако общеизвестно, какими методами получались такие сведения, и воспринимать их в качестве достоверной информации, конечно же, нельзя.

Навязанная столица

Оренбургской губернии не было в числе регионов, передаваемых под власть Кирревкома согласно декрету "О Революционном комитете по управлению Киргизским краем". Размещение аппарата нового органа власти в Оренбурге было продиктовано объективными обстоятельствами. Летом 1919 г. большинство городов на территориии Казахстана оставалась в руках "белых". "Красные" правда уже контролировали Уральск, но под городом еще шли ожесточенные бои с казаками. Оренбург, в свое время основанный для того, чтобы править казахской степью, таким образом, являлся единственным приемлемым вариантом для размещения Кирревкома. О том, где в дальнейшем уместнее разместить столицу республики, существовали различные мнения, и этот вопрос было решено отложить до момента полного освобождения территории Казахстана.

Быстро освоившись в городе, Пестковский пришел к выводу, что никаких других городов на роль столицы Казахстана рассматривать не нужно, и Оренбург является наилучшим вариантом. Сложно, конечно, сказать, была эта его собственная идея либо ее подсказали товарищи из "Центра". Во всяком случае, не согласовать ее предварительно с московским руководством он не мог и, по всей вероятности, получил добро. Соответственно, оставалось убедить коллег из Кирревкома и оренбургское руководство. Это была непростая задача. Поэтому Пестковский решил попросту обойти оппонентов, продавив идею по партийной линии.

3 сентября 1919 г. Пестковский заявил о своей идее на заседании оренбургского губкома. Значительная часть коммунистов, принимавших участие в заседании, встретило неожиданное предложение в штыки. Тем не менее Пестковскому удалось добиться принятия резолюции, одобряющей присоединение Оренбурга к Казахстану в качестве столицыКосач Г. "Государственный" город и национальные автономии: Оренбург в первые советские годы. // Вестник Евразии. 2002. С. 117-118.[14].

Получив таким образом в ходе закрытого партийного мероприятия относительную поддержку со стороны оренбургских коммунистов, Пестковский предпринял следующий шаг. 10 сентября 1919 г. он высказал своё предложение в ходе нового совещания "ответственных работников" Оренбургской губернии, где принимали участие также и казахские представители Кирревкома.

В ходе этого мероприятия разгорелась нешуточная дискуссия. Во-первых, новый отпор предложению дало пришедшее в себя за неделю оренбургское начальство. Основным их аргументом было то обстоятельство, что большинство населения Оренбургской губернии составляет русское население. Более того, некоторые представители местного руководства, отвергнув идею Пестковского, предложили, наоборот, присоединить к Оренбургской губернии Уральскую область и Актюбинский уезд Тургайской области, поскольку казахское руководство рискует не справиться с многочисленным русским "кулачьём" в этих регионах. Правительство же "Киргизии" оренбургские большевики посоветовали разместить где-нибудь в глубине степей, например, в Казалинске.

С другой стороны, против предложения Пестковского выступили также Байтурсынов, Мендешев и Тунганчин. Выступивший от лица казахской части Кирревкома Байтурсынов, отметив, что вопрос определения столицы Казахской республики может быть решен только Учредительным съездом, заявил об отказе участвовать в голосовании по этому вопросу.

Впоследствии в советских трудах по истории данный инцидент трактовался как совместное выступление русских "великодержавных шовинистов" и казахских "буржуазных националистов", показавших свою истинную сущность.

Если позиция оренбуржцев выглядит по данному вопросу вполне понятной, то действия казахских членов Кирревкома казались абсолютно нелогичными. Создавая новую республику, по идее необходимо было бы поддержать возможность включить в ее состав еще один регион с довольно развитым городом. Впоследствии, имея в виду именно этот случай, Пестковский писал Ленину: "Прикрываются они вывеской национальной киргизской партии, но даже их национализм не стоит ломанного гроша. Если им выгодно, они перестают быть националистами. Иногда случается, что я должен защищать национальные права киргиз против них в некоторых конкретных случаях"Россия и Центральная Азия… С. 272.[15].

Но у "националистов" были свои соображения. Они понимали, что с вхождением Оренбурга в состав республики позиции национальной элиты еще больше ослабнут. Вместо национальной республики будет создана многонациональная со всеми вытекающими из этого последствиями. Неслучайно, что даже Мендешев в этом вопросе встал на сторону Байтурсынова.

Но демарш русских и казахских противников данной идеи результата не принес. Большинством голосов участники заседания приняли резолюцию о целесообразности присоединения Оренбурга и Оренбургской губернии к Казахстану.

19 сентября 1919 г. Байтурсынов в ходе выступления перед прибывшим в Оренбург председателем ВЦИК Михаилом Калининым попытался поднять вопрос продолжающегося при Советской власти игнорирования мнения казахского народа, но ему даже не дали закончить выступление.

На следующий день состоялось закрытое заседание Оренбургского губкома, губисполкома и командования Туркестанского фронта, Байтурсынов, как беспартийный, уже не был допущен к участию в данном обсуждении. По результатам мероприятия было решено обратиться с соответствующим ходатайством в "Центр". Пестковский победил.

Формальное решение вопрос получил уже в следующем году. 25-30 июня 1920 г. IV оренбургская губернская партийная конференция, рассмотрев вопрос "О слиянии Киргизии с Оренбургской губернией", единогласно поддержала данную идею.

Борьба за "Север"

Безуспешно пытаясь отказаться от навязанной столицы, Байтурсынов при этом вёл неустанную борьбу за регионы северной части Казахстана, официально признанные территорией, подвластной Кирревкому при его образовании. Особенное внимание он уделял Кустанайскому уезду. В предыдущей части статьи уже упоминалось об обстоятельном докладе Байтурсынова по этому вопросу, подготовленном им осенью 1919 г. В марте 1920 г. Байтурсынов совершил специальную поездку в Кустанайский уезд, где ознакомился с ситуацией. Вернувшись, 24 марта он выступил с докладом по этой теме на заседании Кирревкома. В принятом в итоге постановлении констатировалось: "Командировать представителя ревкома в Центр для освещения этого вопроса и указать на ненормальное постановление, во-вторых, представить в Центр свое мотивированное предложение по поводу включения Кустанайского у. в Киркрай, в-третьих, заручиться гарантией, чтобы в будущем без соглашения Кирвоенревкома территориальные изменения не происходили"Протоколы Революционного комитета по управлению Казахским краем. (1919-1920 гг.) Сборник документов. Алматы: Гылым, 1993. С. 74.[16].

После этого заседания Байтурсынов провел переговоры с представителями челябинских властей, которые успехом не увенчались. Позиция соседей была предельно простой: решение принято в Центре, а значит, и со всеми претензиями можете обращаться туда же. 7 апреля Байтурсынов вновь выступает по данному вопросу с докладом на заседании Кирревкома и фактически принуждает своих коллег принять конретное решение: "командировать т. Байтурсунова со всем материалом по данному вопросу и настоятельно ходатайствовать перед Президиумом ВЦИК об отмене своего постановления от 27 августа 1919 г. в части, касающейся Кустанайского у., и о недопущении в дальнейшем никаких изменений границ в областях, подлежащих ведению Кирвоенревкома по декрету Совнаркома от 10 июля 1919 г. до созыва общекиргизского съезда..."Протоколы Революционного комитета… С. 86.[17].

Кустанайский уезд был лишь частью общей проблемы. Вне всякого влияния Кирревкома оставались также формально подчиненные ему Акмолинская и Семипалатинская области. Занятые "красными" в конце 1919 – начале 1920 гг. они оказались в подчинении Сибирского ревкома. В приказе Семипалатинского ревкома от 16 декабря 1919 г. объявлялось: "областному революционному комитету отныне принадлежит вся полнота гражданской власти в Семипалатинской области... Областной революционный комитет в своих действиях и распоряжениях будет руководствоваться директивами Центральной власти Республики..."Образование Казахской АССР. Сборник документов и материалов. Алма-Ата: Издательство Академии Наук Казахской ССР, 1957. С. 163.[18]. Кирревком в приказе даже не упоминался.

В начале 1920 г. Сибревком по собственной инициативе расформировал Акмолинскую область, включавшую в свой состав Акмолинский, Атбасарский, Кокчетавский, Омский и Петропавловский уезды. Вместо неё была образована Омская губерния, объединившая бывшие уезды Акмолинской области и Тобольской губернии. Таким образом, область, на которую претендовал Кирревком, как бы исчезла. Естественно, что казахские власти этой реорганизации не признавали и в документах по-прежнему именовали территорию "своих уездов" Акмолинской областью.

Все распоряжения Кирревкома семипалатинскими и акмолинскими властями игнорировались. Представители казахского населения в органах власти работали преимущественно в "киргизских секциях". "Эти "секции" по существу выполняли роль переводчиков и являлись перегородкой между органами советской власти и массами казакского народа"Родневич Б. От колониального вырождения к социалистическому расцвету. О Казакстане. Москва: Власть Советов, 1931.[19], – признавал позднее один из советских историков. "Советские войска пришли в г. Павлодар 29 ноября 1919 г. Представитель киргизского населения т. Барлыбаев Ахметулла был включен в состав уревкома командированным в уезд членом губревкома Алимханом Ермековым 11 февраля 1920 г."Советы и Ревкомы… С. 179.[20], – сообщалось в докладе Павлодарского уездного Ревкома. То есть, более двух месяцев казахское население вообще не имело своих представителей в органе местной власти.

При этом от казахского населения в Кирревком и центральные органы постоянно поступали письма и телеграммы с призывами как можно скорее решить вопрос об объединении территории Казахстана. К примеру, прошедший 11-16 марта 1920 г. съезд казахов Семипалатинского уезда постановил: "Подтвердить от имени трудового киргизского населения необходимость наискорейшего осуществления права трудового киргизского народа на свободное самоопределение – объявление советской автономии Казахстана, входящего в состав РСФСР"Образование Казахской АССР… С. 178.[21]. В цитированном выше докладе Павлодарского уездного Ревкома также констатировалось: "Кочевое население с нетерпением ждет объявления автономии Казахстана, искренне сочувственно относится к идее создания автономии, отдаление созыва Всекиргизского съезда нервирует..."Советы и Ревкомы… С. 180.[22].

Кирревком, не располагая никакими рычагами, помимо обращений в "Центр", пытался хотя бы обозначить свое присутствие. В июле 1920 г. члены Кирревкома Джангильдин и Авдеев во главе комиссии Кирревкома посетили Омск, Семипалатинск и Акмолинск для переговоров с Сибревкомом и выяснения обстановки в данных регионах. Вернувшись, Авдеев сделал доклад, где сообщал "о незнакомстве окраинных губерний с Киргизским краем, отрицательном отношении к постановлениям Кирревкома"Протоколы Революционного комитета… С. 122.[23].

При этом, чтобы остудить кипевшие страсти, Авдеев и Джангильдин составили и опубликовали специальное обращение к казахскому населению Семипалатинской и Акмолинской областей, где отрицался сам факт наличия каких-то споров между региональными властями, а возникновение слухов приписывалось подрывной деятельности классовых врагов, но при этом настойчиво говорилось об "Акмолинской области", которой, по мнению сибирских властей уже не существовало:

"Товарищи семипалатинцы и акмолинцы! От имени Военно-революционного комитета по управлению Киргизским краем мы вас приветствуем и вместе с тем заявляем, что, пользуясь оторванностью Семипалатинской и Акмолинской областей от Кирревкома, между Вами снуют оставшиеся помощники русского генерала Колчака, которые уже помилованы Советской властью, и часть из них начинает работать с нами. Они Вам наговаривают, что вот русские сибиряки, т.е. Сибревком, хотят захватить лучшие земли от Вас и прогнать Вас в степь, а на эти земли снова поселить переселенцев, что Сибревком не признает Киргизскую республику, а также ведёт тяжбу с ней из-за границ Киргизстана.

Мы Вам заявляем, товарищи киргизы, не верьте лживым агентам, этим остаткам сгнившего капитала России! Всё это ложь, выдуманная для того, чтобы этим господам снова начать вас обманывать и грабить. Тем, кто так говорит, выгодно, чтобы русские рабочие и крестьяне, с одной стороны, и трудящиеся-киргизы – с другой, жили во вражде. Они эти остатки николаевского строя, чувствуют, что доживают последние дни.

Мы Вам заявляем, что у Сибревкома с нами никакой тяжбы не было и не будет, потому, что там сидят истинные представители трудящихся России..."Советы и Ревкомы… С. 188.[24].

Проблемой немного другого рода стал "мятеж" коммунистов Уральской губернии. В отличие от часто замалчиваемых территориальных споров по поводу других регионов данный конфликт упоминался практически во всех работах советского периода рассматривающих историю образования Казахской АССР. Обвинялись, конечно, во всём главные враги Советской власти – уральские казаки. Так, к примеру, известный ученый Елагин комментировал следующим образом непризнание уральскими властями Кирревкома и нежелание входить в состав образуемой автономии: "Шовинистически настроенные элементы в 1919 г. выступили с возражением против включения области в состав Казахского края, против предоставления автономии казахскому народу. Они считали её несвоевременной из-за политической и экономической отсталости края. Эта точка зрения отражала великодержавно-шовинистические настроения верхушки уральского казачества и кулацкой части русской переселенческой деревни, борющихся за сохранение того привилегированного положения, которое они имели до Октябрьской революции"Елагин А.С. Социалистическое строительство в Казахстане в годы гражданской войны (1918-1920 гг.). Алма-Ата: Наука, 1966. С. 285.[25].

Конечно, влияние традиционных настроений уральского казачества на региональное руководство отрицать сложно, значительная часть коммунистов была всё же местного происхождения. Прибывшие на работу в Уральск "варяги" не могли игнорировать мнение "красных казаков". Тем не менее, думается это был не единственный и не определяющий фактор, побудивший уральских большевиков обрести консенсус в борьбе против вхождения Уральской губернии в состав Казахской республики.

Гораздо важнее было то, что уральское руководство, так же как и оренбургское, попросту не было заинтересовано в возникновении лишнего промежуточного звена между областью и "Центром". Причем оренбуржцы хотя бы обретали статус столичной элиты новой республики и получили возможность оказывать серьёзное влияние на политику казахстанского руководства. К примеру, в своем письме Сталину, написанном спустя полтора года после образования Казахской АССР Турар Рыскулов утверждал, что "¾ всех ресурсов, которые дает Центральная Россия для Кирреспублики, уходит для личного потребления одного лишь Оренбурга. В той же пропорции Оренбург поглощает и местные ресурсы"Россия и Центральная Азия… С. 462.[26]. Уральску таких преференций никто предоставлять не собирался.

25 апреля 1920 г. Ревком Уральской губернии принял постановление, в котором отказался входить в состав и подчиняться Казахской республике, "по политическим и экономическим соображениям". Вслед за этим 16-17 мая в Уральске состоялась II губернская партийная конференция, где приняло участие 1000 членов партии и 50 делегатовОбразование Казахской АССР… 310-311.[27]. Заявив о "полной неготовности киргизского населения к марксистскому мировоззрению" участники мероприятия приняли решение о необходимости подчинения Уральской губернии непосредственно "Центру".

"II Уральская губернская партийная конференция, состоявшаяся в мае 1920 года, пошла на поводу у шовинистических элементов, приняла ошибочное, вредное решение о выделении Уральской губернии из состава Казахстана и о неподчинении губернской партийной организации областному бюро РКП(б). Отдельные руководящие работники Уральского губкома, скатившись на шовинистические позиции, не верили в революционные силы казахских трудящихся и в способность русского рабочего класса вести за собой крестьянские массы отсталых национальных окраин, отрицали руководящую роль партии в социалистическом преобразовании этих окраин", – такую оценку позже дали данным событиям авторы официальной истории компартии Казахстана, возложив, таким образом, всю вину на "отдельных руководящих работников".

В отличие от властей Кустанайского уезда, Акмолинской и Семипалатинской области, "уральские сепаратисты" не располагали серьёзной внешней поддержкой. Обсудив с "Центром" поведение уральских большевиков и убедившись, что данный демарш действительно был организован "своими силами", руководство Кирревкома 19 мая 1920 г. направило в Уральск телеграмму, в которой указывало: "Комиссия Ц[ентрального] К[омитета] партии по киргизскому вопросу под председательством Сталина высказывается за подчинение Уральской области Кирревкому. Положение о выборах в Киргизии касается всех киргиз Степного края. Поэтому предлагаем Вам немедленно отменить вышеуказанное постановление губревкома, доведя об этом до сведения Кирревкома"Там же… С. 210.[28].

24 июня 1920 г. было принято специальное постановление Кирревкома об отношениях с властями Уральской губернии. В нём конкретно было заявлено, что "Уральская обл. в существующих административных границах целиком входит в состав территории управления Военревкома по управлению Киргизским краем и на правах губернии подчиняется последнему".

Решительные действия Кирревкома и поддержка "Центра" остудили пыл уральских коммунистов. 1 июля 1920 г. Уральский городской совет в своём постановлении признал: "Уральская губерния как по своему географическому положению, так и по этнографическим, бытовым данным, тесно связана с судьбой Киркрая, почему её включение на указанных основаниях вызывается необходимостью и интересами будущего строительства Уральской губернии"Там же… С. 231.[29].

Тем не менее, в полускрытой форме сопротивление ещё продолжалось. В августе 1920 г., Кирревком сообщил Центру, что Уральский губревком, "в последнее время стал работать на соглашательских основах, т.е. исполнять только такие распоряжения Кирревкома, с которыми он согласен, а те, которые расходятся с его взглядами, он оставляет без исполнения"Зиманов С.З., Даулетова С.О., Исмагулов М.Ш. Казахский революционный комитет. // Зиманов Салык. Полное собрание сочинений. 10 томов. Алматы: Медиа-корпорация "ЗАҢ", 2009. С. 432.[30].

Борьба за "Юг"

Казахская интеллигенция, объединившаяся в рамках движения "Алаш", в 1917 г. стала единственной политической силой в Центральной Азии, обозначившей своей целью образование автономии для отдельного этноса. Проще говоря, это был чисто казахский проект. В этом вопросе определяющую роль сыграло влияние Алихана Букейханова, последовательно отстаивавшего идею собственного национального объединения.

Альтернативным проектом была идея объединения всех центральноазиатских народов в рамках Туркестанской автономии. Причем казахские деятели (Мустафа Шокай, Мухамеджан Тынышпаев) играли ведущую роль в туркестанском движении. Главным камнем преткновения между двумя движениями были туркестанские территории с казахским населением. Алашевцы полагали, что эти земли должны войти в состав казахской автономии, туркестанцы, естественно, желали сохранить их в составе Туркестана.

Причём часть представителей движения "Алаш" в какие-то моменты готова была поступиться самой идеей национальной автономии и рассмотреть вопрос присоединения к Туркестану. Так, на II Всеказахском съезде делегаты из Уральской области, вступив в полемику с Букейхановым, "потребовали немедленного объявления автономии, заявив, что в противном случае они намерены присоединиться к Туркестанской автономии"Алаш-Орда: Сборник документов. Сост. Н. Мартыненко. Алма-Ата: Айкап, 1992. С. 71[31].

После образования Туркестанской АССР и Кирревкома прежний вопрос, можно сказать, достался им "по наследству". Казахские члены Кирревкома были решительно настроены на борьбу, по крайней мере, за Сырдарьинскую и Семиреченскую области.

В этом плане важнейшее значение имела проведенная 8-11 января 1920 г. в Актюбинске казахская конференция с участием делегатов, в том числе из Семиреченской и Сырдарьинской областей. Конференция высказалась за образование национальной республики, которая бы объединила всю территорию, населенную казахским населением. Имелось в виду, естественно, присоединение к Казахской республике территорий входящих в состав Туркестанской АССР.

"Если Центр согласен с мнением конференции об объединении туркестанских киргиз с киргизами Степного края, то прошу дополнить еще список Ревкома туркестанскими: Ибрагимовым, Джандосовым и Капсалямовым"Россия и Центральная Азия… С. 331.[32], – сообщал руководству Пестковский, не увидевший ничего крамольного в данной инициативе.

Однако Михаил Фрунзе воспринял эту новость совершенно иначе. Пересылая в "Центр" сообщение Пестковского, он сопроводил его комментарием: "В отношении объединения Туркестанских киргиз с киргизами Степного края и тем более немедленного включения их представителя в Кирревком – следует отложить"Там же. С. 332.[33].

Актюбинская конференция вызвала очень большой резонанс среди казахского населения. Вопрос присоединения казахских областей воспринимался уже как дело решённое и, вероятно, согласованное с "Центром". Это, в свою очередь, вызвало реакцию со стороны избранного председателем ЦИК Туркестанской АССР Турара Рыскулова. В ходе двух паралельных партийных конференций он предложил переименовать Туркестанскую АССР в Тюркскую Советскую Республику, создать свою Тюркскую коммунистическую партию и мусульманскую Красную Армию. Короче говоря, тюрки должны были взять власть в свои руки, избавившись от новых "колонизаторов" в лице коммунистов-европейцев. За исключением идеологии, это было полное воскрешение идеи единого, практически, самостоятельного Туркестана.

Как и Шокай, Рыскулов считал искусственным деление на казахов, узбеков, кыргызов, туркменов, каракалпаков. Для него все эти народы были частями единой тюркской нации. По плану Рыскулова, Тюркская республика должна была включить территорию Казахстана. В постановлении Третьей чрезвычайной конференции мусульманских организаций РКП(б) было сознательно подчеркнуто: "географическую границу Туркестана в пределах пяти его областей не считать какой-либо замкнутой границей теперь при социалистическом строе, когда не только территориальные границы, но должны быть постепенно уничтожены и границы между нациями, поэтому в состав Тюркской Советской Республики считать возможным прием новых желающих войти в нее членов"Там же. С. 327.[34].

В этой обтекаемой официальной формулировке фактически предусматривалось последующее включение в Тюркскую республику Казахстана. Беседовавший в 1920 г. с Рыскуловым Иса Кашкинбаев передавал его слова следующим образом: "Народы Средней Азии должны объединяться... В разрозненном виде они существовать не могут. Особенно большое влияние имеет Киргизия (т.е. Казахстан. – Авт.) по своему стратегическому значению, поэтому на нее должно быть обращено особое внимание. Необходимо бросить узкий шовинизм. Но развитие этих народов возможно только при Советской власти"Движение Алаш: Сборник материалов судебных процессов над алашевцами. В 3 томах. Т. 2. Алматы: Дегдар, 2016. С. 127.[35].

Идея Рыскулова обрела поддержку со стороны Байтурсынова. Объяснить, почему бывший главный редактор газеты "Қазақ" вдруг весной 1920 г. решил поддержать вхождение Казахстана в состав Тюркской республики, довольно просто, если проанализировать тексты его писем и выступлений того периода. Байтурсынов был глубоко разочарован процессом строительства новой республики и полагал, что создаваемая Кирревкомом республика будет казахской только по названию. Все полномочия по важным вопросам уже находились в руках коммунистов-европейцев, и ожидать каких-то перемен не приходилось. Объединение в единую мощную республику с другими тюркскими народами казалось ему возможностью избавиться от "колонизаторов" с партийными билетами.

По какой-то причине идея Рыскулова пришлась по нраву и поддержавшему ее Пестковскому. Интересно, что выступавший против передачи Сырдарьинской и Семиреченской областей Казахской республике Фрунзе также был не против включения Казахстана в состав Туркестанской АССР. По крайней мере, 6 февраля 1920 г. Пестковский в своем докладе в ЦК РКП(б) отмечал: "мы сошлись с Фрунзе в одном – нужно всех киргиз присоединить к Туркестану, ревком в Ташкент, а остальных туземцев Туркестана объединить в одно управление с киргизами..."Ашимбаев Д., Хлюпин В. Казахстан: история власти. Опыт реконструкции. Алматы: Credos, 2008. С. 188.[36].

При этом, прибыв в Ташкент, Фрунзе 23 февраля 1920 г. разгромил идею Рыскулова в части переименования республики, создания тюркской компартии и тюркской Красной Армии. Но предложение об объединении Туркестана и Казахстана продолжало рассматриваться в качестве вполне приемлемого варианта.

5 марта 1920 г. на заседании Кирревкома был рассмотрен вопрос об объединении всего казахского населения Степного края и Туркестанской АССР в одну республику и было принято постановление: "Признать желательным объединение всех киргизов областей Акмолинской, Семипалатинской, Уральской, Тургайской и Туркестанского края в одну республику с резиденцией в Ташкенте и присоединением к этой республике всех национальностей населяющих Туркестанский край"Протоколы Революционного комитета… С. 66.[37].

После этого Кирревком получил телеграмму Турара Рыскулова где сообщалось: "[На] 15 мая 1920 г. назначен IX очередной съезд советов Туркестанской Республики. Ввиду того, что одним из вопросов чрезвычайной важности, который подвергнется обсуждению на съезде, является утверждение вновь видоизмененной Конституции Туркестанской республики, ЦИК советов Туркестанской республики просит спешно [представить] свои соображения по вопросу о взаимоотношениях между двумя соседними республиками – Киргизской и Туркестанской, исходя из предположения о возможности присоединения Сыр-Дарьинской и Семиреченской областей к территории Киргизской республики, или же образования тесной связи путем перенесения центра Киргизской республики в Ташкент"Рыскулов Т. Собрание сочинений в трех томах. Алматы: Қазақстан, 1998. Т.3. С. 171.[38]. Под "тесной связью" подразумевалось вхождение Казахстана в состав Туркестанской республики.

На обращение Рыскулова последовал ответ: "Киркрайревком наилучшей формой взаимоотношений считает полное объединение обеих соседних республик, что с нашей стороны возможно было бы разрешить на первом Всекиргизском съезде, если от Вас последует согласие. В случае невозможности сделать это в ближайшее время Киркрайревком, согласно постановлению Актюбинской конференции, по предложению присутствовавших там киргизских делегатов Туркестана будет настаивать на включении в состав Кирреспублики всех Амударьинских и Закаспийских с преобладающим киргизским населением [территорий] входящих сейчас в состав Туркреспублики областей Сырдарьинской, Семиреченской и Ферганской по особому соглашению с Туркреспубликой по этому вопросу"Протоколы Революционного комитета… С. 76.[39].

Таким образом руководство Казахстана было полностью готово к объединению с Туркестаном. И только в случае невозможности данного варианта говорило о своем намерении присоединить к будущей Казахской республике туркестанские территории населенные казахами.

Воплощение идеи в жизнь было сорвано самим ее автором. Рыскулов решил далее бороться с Фрунзе, для чего выехал в Москву. В итоге Ленин лично отверг проект мощного тюркского государства в государстве. В знак протеста Рыскулов сложил с себя полномочия председателя ЦИК и остался жить в Москве, где стал заместителем Сталина. Проект объединения Казахстана и Туркестана не состоялся.

Вопрос присоединения Сырдарьинской и Семиреченской областей к Казахской республике было решено отложить на последующее время, чтобы провести съезды и выяснить мнение местного населения. В итоге этот процесс затянулся на несколько лет. Однако казахи Мангышлакского уезда терпеливо ждать решения властей не собирались. Здесь, безусловно, главную роль играл председатель Адаевского ревкома Тобанияз Алниязов.

Во второй половине марта 1920 г. Алниязов лично прибыл в Оренбург и сообщил Кирревкому, что ведет войну против остатков белогвардейцев и их союзников-туркменов, в связи с чем просит поддержки, а также ходатайствует о включении адаевцев в состав края.Там же. С. 73-74.[40] Кирревком рассмотрел это обращение 24 марта и было принято решение обратиться в ТуркЦИК с ходатайством признать включение адаевцев в состав Казахского края.

В это время, как было указано выше, рассматривался вопрос объединения Казахстана и Туркестана, поэтому практически решение принадлежности Мангышлакского уезда было отложено на потом. Однако Алниязов продолжал настойчиво требовать решения беспокоившего его вопроса, не дожидаясь даже Учредительного съезда. 11-15 июня 1920 г. он созвал I съезд "Адаевцев, табынцев и других совместно кочующих с ними казахов" где собралось около тысячи человек. "Раз уж эти большевики так любят сборища, я им устрою волеизъявление трудящихся", – вероятно, размышлял Алниязов, быстро разобравшийся в особенностях работы новой власти.

"Да здравствует объединение свободного киргизского народа! Да здравствует киргизское революционное правление! Да здравствует создающаяся киргизская Красная Армия!"Образование Казахской АССР… С. 220.[41], – говорилось в приветствиях съезда и это показывает, что Алниязов представлял себе новую республику так же, как алашевцы, – сильным государственным образованием с собственными вооруженными силами.

Расчёт Алниязова оказался верен. Игнорировать решения съезда руководство не могло. 3 июля 1920 г. Кирревком по телеграфу уведомил ТуркЦИК о решении прошедшего съезда и просил дать согласие на включение адаевцев в состав Казахской республики. Телеграмма аналогичного содержания была выслана и Закаспийскому областному ревкому, в управлении которого формально находился Мангышлакский уезд. В результате руководство соседней республики оставило телеграмму без ответа, зато отозвался Закаспийский областной ревком, сообщив, что против "присоединения Мангышлакского уезда Киркраю не возражает". Судя по этому факту, закаспийцы были явно рады возможности избавиться от столь буйных "подданных". Окончательно вопрос о принадлежности Мангышлакского уезда был решён в ходе августовских совещаний в Москве.

Августовские переговоры

Все возникшие в течение 1919-1920 гг. споры по границам будущей республики было решено обсудить на едином совещании с участием всех заинтересованных сторон. 18 мая 1920 г. в государственные и партийные органы Оренбурга, Омска, Уральска, Ташкента, Ханской ставки, а также руководству Туркфронта была направлена телеграмма, сообщающая о проведении в Москве 1 августа 1920 г. межведомственного совещания, где будут рассмотрены следующие вопросы:

1. Управление Казахской республикой.
2. Границы Казахской республики.
3. Отношение Казахской республики к РСФСР.

Данному совещанию придавалось очень большое значение. Члены Кирревкома, конфликтовавшие друг с другом в течение года, объединились и провели серьёзную подготовительную работу. В Москву выехала целая группа поддержки, состоявшая из бывших алашевцев. При казахском представительстве была учреждена специальная комиссия, в состав которой вошли более двадцати различных специалистов (статистиков, экономистов, этнологов, картографов и др.) работавших в архивах и подготовивших доказательства и аргументы для представителей Кирревкома.

Повышенное внимание уделялось совещанию и на местах, где казахская часть населения с беспокойством ждала результатов переговоров и пыталась оказать поддержку своей делегации с помощью посланий в "Центр". "Мы, депутаты киргизского населения 15 волостей, собравшиеся на горуездный съезд в Петропавловске Омской губ[ернии], признаём совещание, призванное определить границы будущей Киргизской республики, и выражаем надежду, что Петропавловский уезд, связанный этнографически, исторически, экономически, со степью, войдёт в состав Киркрая"Образование Казахской АССР… С. 244.[42], – говорилось в телеграмме адресованной в Наркомнац 4 августа 1920 г.

Первое совещание состоялось 9-10 августа 1920 г. под председательством члена коллегии Наркомнаца А. Каменского. Казахской делегации пришлось выдержать настоящее полемическое сражение, развернувшееся после доклада, сделанного бывшим алашевцем Алимханом Ермековым. Он предлагал объединить в республике всю территорию, где проживало казахское население, то есть речь шла о включении полностью или частично Астраханской, Уральской, Тургайской, Акмолинской, Семипалатинской, Сыр-Дарьинской, Закаспийской, Самаркандской и Ферганской областей и губерний.

По самому факту образования республики возражений уже не было, поскольку позиция "Центра" была ясна. Представитель Сибревкома Соколов избрал более осторожную тактику. Формально поддерживая образование национальной республики, он предостерегал включать в нее районы с русским населением, поскольку, на его взгляд, это будет способствовать межэтническим трениям. Соколов предлагал оставить временно оспариваемые территории под управлением Сибревкома и Турккомиссии до тех пор, пока республика не окрепнет. Схожее мнение озвучил и представитель Турккомиссии Сафаров.

Пестковский, Байтурсынов, Джангильдин отметали эти аргументы напрочь. Раздраженный замечаниями о слабости властей республики, Байтурсынов заявил: "Надо сказать открыто. Если Киркрай не может сам управляться, значит республика не дозрела, нет условий для её создания и тогда не о чем говорить. Следовательно, надо прежде всего решить вопрос – есть ли надобность создавать эту республику. Если решим этот вопрос в утвердительном смысле, тогда надо будет создавать в республике ту силу, которая должна будет управлять краем, и это возможно"Цит. по: Аманжолова Д.А. Алаш: исторический смысл демократического выбора. Алматы: Таймас, 2013. С. 345.[43].

Для рассмотрения итогов обсуждения и разногласий 12 августа в Кремле состоялось новое заседание, на котором председательствовал уже сам Ленин. Основная часть спорных вопросов на нём была решена, причём "вождь" даже вступался за казахскую делегацию. В своих показаниях в ОГПУ 11 лет спустя Алимхан Ермеков вспоминал: "Владимир Ильич взял меня под защиту и припёр к стене моих оппонентов"Движение Алаш… Т.2… С. 199.[44].

16, 17 и 24 августа последовали новые совещания, где обсуждались границы Казахской республики, а также проект декрета об образовании Казахской АССР, подготовленный Наркомнацем.

26 августа 1920 г. декрет "Об образовании Автономной Киргизской Социалистической Советской Республики" был подписан Лениным и Калининым.

В состав новой республики были включены: Семипалатинская область (Павлодарский, Семипалатинский, Усть-Каменогорский, Зайсанский, Каркаралинский уезды); Акмолинская область (Атбасарский, Акмолинский, Кокчетавский, Петропавловский и частично Омский уезды); Тургайская область (Кустанайский, Актюбинский, Иргизский, Тургайский уезды); Уральская область (Уральский, Лбищенский, Темирский, Гурьевский уезды; Мангышлакский уезд; две волости Красноводского уезда; часть Астраханской губернии (Букеевская Орда, Синеморская волость). Немного позднее вышло официальное постановление о включении в состав Казахской АССР Оренбурга и некоторых районов Оренбургской губернии. Вопрос по казахским территориям Туркестанской АССР было определено решить позднее, согласно волеизъявлению местного населения.

Если сравнить с декретом об образовании Кирревкома, казахской делегации не удалось отстоять включения в состав новой республики только Омска и части Омского уезда. Учитывая серьёзное сопротивление, которое пришлось преодолеть в ходе переговоров, это можно было считать успехом.

Однако алашевцы не были удовлетворены. Новая республика оказалась весьма далека от того идеала, за который они боролись. Естественно, что о создании национальной армии не было и речи. Ключевые ведомства (наркоматы продовольствия, финансов, труда, путей сообщения; рабоче-крестьянская инспекция; совет народного хозяйства; управление почт и телеграфов; ЧК; статбюро) оставались в непосредственном подчинении соответствующих ведомств РСФСР. Назначение руководителей согласовывалось с "Центром".

Формально автономными от "Центра" являлись только наркоматы внутренних дел, юстиции, просвещения, социального обеспечения и земледелия. Руководителей этих ведомств Совнарком Казахской АССР мог назначать самостоятельно.

Но даже эта декоративная автономия была всё же серьёзным достижением. Наибольшая часть казахского народа была объединена в рамках единой республики. Представители казахского населения вошли в состав республиканского руководства. Всего за пять лет до этого события в органах управления казах мог претендовать только на пост волостного правителя или помощника уездного начальника.

Радус-Зенькович

Результатом "совместной работы" всех группировок Кирревкома ("националистов", "колонизаторов", казахских большевиков) стало свержение Пестковского. В течение года, балансируя между ними, председатель в итоге не угодил всем и остался без какой-либо поддержки в Оренбурге. Единственным его покровителем в "Центре" оставался Сталин. В конце июля 1920 г. Оргбюро ЦК РКП(б) приступило к рассмотрению данного вопроса под благовидным предлогом "мобилизации тов. Пестковского как поляка" вследствие необходимости его отправки на Западный фронт. Сталин, заявив протест, сумел отбить атаку на своего ставленника. Но это была только небольшая отсрочка.

26 августа 1920 г., вместе с декретом об образовании Казахской АССР был утвержден новый состав Кирревкома. Новым председателем был назначен старый большевик Виктор Радус-Зенькович, ранее работавший в соседней Саратовской губернии. Практически сразу новый руководитель Кирревкома получил репутацию "архиказахофила" среди неказахской части местной партийной элиты и покровителя "алашордынцев" среди казахских левых. Он действительно старался увеличить долю казахов в аппарате управления и не придавал особого значения "компрометирующему прошлому". Главное "пугало", чьё имя склоняли на все лады, враг Советской власти №1, лидер буржуазной автономии, кадет и масон Алихан Букейханов, переехав в Оренбург, после образования Казахской АССР стал членом коллегии народного комиссариата земледелия.

Впоследствии в специальной статье, вспоминая о событиях того времени, Радус-Зенькович будет объяснять крен своей политики следующим образом: "В центральной и местной работе мы зависели от узкого слоя работников из казахской интеллигенции, связанной тесными нитями с алаш-ордынством, ещё так недавно ходившей в царских переводчиках, и от далеко не твёрдой и не выверенной лучшей её коммунистической части. Мы прилагали все старания, чтобы из степи, из аулов вытянуть на работу лояльных грамотных людей. И всё же основная масса работников состояла из русских. Так, в составе центральных работников русские составляли 60%, казахи – 24%, евреи – 10%, прочие 6%... Ясно было, что без местных работников, знакомых с казахским бытом и языком, мы не могли сколько-нибудь широко развернуть работу, не могли проникнуть не только в широкие массы, но и в сравнительно узкую освоенную и важнейшую для нас среду казахского пролетариата. Отсюда громадное место, отведённое с самого же начала организации о постановке местных кадров, сети совпартшкол, выделению практикантов в советские органы на местах и в комиссариаты, казахский язык был объявлен обязательным в учреждениях наравне с русским, притом за счёт постоянных работников, а отнюдь не переводчиков"Радус-Зенькович В. Десять лет тому назад. // Революция и национальности. №7. 1930.[45].

На самом деле доля казахов в органах власти возросла не столь существенно, и бывших участников национального движения среди них было немного. Но даже эти шаги нового руководителя столкнулись с мощным сопротивлением. В следующем году Радус-Зенькович подвергся настоящей обструкции в ходе Первой областной Киргизской конференции РКП(б), что хорошо видно даже по цензурированным официальным материалам выступлений.

"Зачастую можно было видеть стремление КирЦИКа охранить интересы киргиз за счет других национальностей, что определённо разжигало национальное чувство как киргиз, так и русских"Протоколы Первой областной Киргизской конференции РКП(б)… С. 33.[46], – заявил, к примеру, с трибуны один из представителей Оренбургского губкома, выражая тем самым мнение весьма значительной части делегатов. Заместитель Радуса-Зеньковича и один из лидеров левых казахов Мухамедхафий Мурзагалиев со своей стороны отметил, что "крупную роль в охлаждении революционного пыла киргизской бедноты сыграло стремление центральной власти и Кирревкома вернуть поскорее алаш-ордынцев в Оренбург, примириться с ними. Теперь преступные алаш-ордынцы частично работают среди киргизской массы и киргизская беднота, может быть, решила, что участие её в революции было ошибкой"Там же. С. 60.[47]. Конечно же, роскошным подарком для критиков стал факт привлечения на работу Алихана Букейханова.

Но Радус-Зенькович каяться в ошибках не стал и дал бой своим оппонентам. "Нам ставят в вину, что мы не привлекаем местных оренбурских работников, но если вы заглянете в КирЦИК, то убедитесь, что там почти все русские, а киргиз очень мало... Состав бюро представляет собою как бы коалицию русских и киргиз. В состав КЦИК мы ввели много русских. Но что хорошего сделали эти товарищи? Пока мы не видим ничего"Там же. С. 38.[48], – отвечал он оренбуржцам.

Комментируя вопрос о привлечении на работу Букейханова, Радус-Зенькович смело заявил: "Что касается старого Букейханова – он лучший знаток края. Его необходимо умеючи использовать... Его влияние, может быть, имеет и далее влияния рядового технического работника, но он так быстро ориентируется в местной обстановке, что оказывает большую помощь. Он настоящий энциклопедист по части киргизского быта, истории края вообще. Никакие книги не могут его заменить. Побольше бы нам таких работников, конечно, при условии и непосредственного нашего присмотра и руководства"Алаш қозғалысы… С. 95.[49]. Чтобы оценить эти слова в полной мере, необходимо отчетливо представить, где и перед кем они были сказаны. Ни один из представителей казахского руководства, даже тайно симпатизирующий Букейханову, не посмел бы в тот момент публично заступиться за него, тем более в выступлении перед республиканской партийной элитой.

На заявление Мурзагалиева о проникновении во власть "алаш-ордынцев" Радус-Зенькович и вовсе ответил, что в Казахстане не существует "резко выраженного национализма Алаш-Орды", что "она была и сошла со сцены"Протоколы Первой областной Киргизской конференции РКП(б)… С. 64.[50]. Этот тезис вызвал бурную реакцию казахских большевиков. Можно было примириться с защитой Букейханова и других необходимых для работы "технических специалистов", но существование "Алаш-Орды" и ее огромная опасность не должны были подлежать никакому сомнению. Поэтому Джангильдин дал отповедь зарвавшемуся руководителю: "Алаш-орда" не ликвидирована, как утверждает тов. Зенькович, она существует, организуется, и вся наша надежда на военную подготовку бедноты, которая сумеет за себя постоять"Там же. С. 81. [51].

Учредительный съезд

Коммунисты уделили очень серьёзное внимание вопросу формирования лояльного состава делегатов Учредительного съезда Казахской республики. Никакие сюрпризы им были не нужны. Послушное большинство должно было просто утвердить уже принятые коммунистами решения. Байтурсынов сумел вначале добиться делегатского мандата для Букейханова, но затем по требованию казахов-большевиков он был лишён права голоса и присутствовал на съезде только как гость.Ахметова Л.С., Григорьев В.К., Шойкин Г.Н. Алихан Букейханов – поиск ориентиров. Ахмет Байтурсынов – главное – обретение государственности. Турар Рыскулов – яркий политик советского Востока. Астана, 2008. С. 101[52]

В результате из 273 делегатов – 197 были коммунистами, 4 – "сочувствующими", 72 – беспартийными. По национальному составу: 128 – казахов, 127 русских, 18 – представителей других национальностей. Таким образом, исход голосований по всем вопросам был предрешён с самого начала.

Тем не менее, казахские делегаты всё же попытались заключить неформальное соглашение, чтобы хотя бы продемонстрировать общую позицию. Впоследствии на одном из допросов Алимхан Ермеков рассказывал что "до начала съезда… в квартире Арангчеева имело место совещание делегатов казахов (партийных и беспартийных), где присутствовали Жангельдин, Мендешев, Букейханов Алихан и много других… Было принято решение голосовать на съезде совместно в вопросах, требующих учета национальных, бытовых и хозяйственных особенностей казахов… С приездом группы Сейфуллина образовалась левая группа Жангельдина-Сейфуллина, которая способствовала срыву этого решения"История Казахстана (с древнейших времен до наших дней). В пяти томах. Том 4. Алматы: Атамұра, 2009. С.175.[53].

Сейфуллин буквально ворвался в ряды республиканской элиты в конце лета 1920 г. Согласно официальной биографии, ещё в начале года он скитался по казахским кочевьям, скрываясь от колчаковцев. Узнав о победе большевиков, в мае он возвращается в Акмолинск, где становится помощником заведующего административным отделом ревкома. 26 июля Сейфуллин был назначен заместителем председателя Акмолинского исполкома, заведующим административным отделом. За названиями этих должностей по сути скрывалась работа скромного переводчика, работавшего с казахским населением. А ровно через месяц Сейфуллин утверждается членом Кирревкома.

По всей видимости, решающую поддержку ему оказал Джангильдин. Так, 17 июля 1920 г. он пытался назначить Сейфуллина председателем "Сибирской комиссии по созыву всеказахского съезда". Но Сейфуллин отказался, согласно официально заявленной причине, по решению Акмолинской мусульманской секции. По всей видимости, Сейфуллина не отпустил председатель исполкома Коротков. Грамотный казах-сотрудник был на вес золота. Но сам Сейфуллин, безусловно, не желал довольствоваться скромной позицией на провинциальном уровне.

24 августа 1920 г. в акмолинской газете "Красный вестник" публикуется статья "Групповщина среди киргизской интеллигенции" под псевдонимом Манап Шамиль. Ее автором был Сакен Сейфуллин. 14 сентября под тем же псевдонимом выходит еще одна статья под названием "Вчерашние "революционеры" Казахстана". Об их содержании догадаться нетрудно, автор статей нещадно громил бывших участников национального движения.

Самое интересное в данном случае, что это был литературный дебют Сейфуллина на русском языке. То есть написаны они были точно не для казахского читателя. Но и русской провинциальной аудитории тоже вряд ли была интересна данная тема. Эти материалы были явно предназначены вниманию весьма высокопоставленных руководителей.

Затем кто-то очень быстро помог этим руководителям ознакомиться со статьями "Манапа Шамиля". В итоге издаваемая Наркомнацем, а проще говоря Сталиным, газета "Жизнь национальностей" уже 25 ноября перепечатала обе статьи, объединив их под общим названием "О киргизской интеллигенции". В 1925 г. Сейфуллин в своей докладной записке Сталину напомнит об этом факте: "В ругательстве алашордынцев и их главарей, как в печати, так и устно я был одним из первых… и даже две моих на русском языке статьи были напечатаны в 1920 г. в органе Наркомнаца "Жизнь национальностей"Алаш қозғалысы… С. 190.[54].

1 сентября на имя Сейфуллина, уже утверждённого членом Кирревкома, поступила телеграмма от редактора омской газеты "Кедей сөзі" с оповещением о персональном приглашении на Учредительный съезд. Но Коротков и слышать ничего не хотел ни о каком съезде и ни о каком Кирревкоме, отказавшись отпускать своего подчиненного. 15 сентября в исполком пришла новая телеграмма об обязательности присутствия Сейфуллина на Учредительном съезде. Коротков вновь отказал.Какишев Т. Сакен Сейфуллин. Москва: Молодая гвардия, 1972. С. 150.[55] В итоге Сейфуллин, просто проигнорировав указание непосредственного руководителя, выехал в Оренбург, где сразу же по прибытии развалил маленький казахский заговор.

На состоявшемся 4-12 октября 1920 г. Учредительном съезде по всем вопросам, где алашевцы хотели добиться принятия какого-либо решения в соответствии со своим видением (о снижении продразвёрстки, по земельному вопросу, о сохранении традиционного суда биев), они потерпели полное поражение.

Руководство центральных органов Казахской АССР было определено еще до съезда на объединённом заседании пленума Казоблбюро с представителями областей. Делегаты Учредительного съезда лишь утвердили принятые решения. Председателем ЦИК стал Сейткали Мендешев, председателем Совнаркома – Виктор Радус-Зенькович.

После съезда

1 ноября 1920 г. Ахмет Байтурсынов был утвержден наркомом просвещения и рьяно принялся за работу, организовывая новые школы, краткосрочные педагогические курсы, избы-читальни, библиотеки.

31 января 1921 г. Байтурсынов созвал совещание по вопросу подготовки учебников на казахском языке. Это был один из самых насущных вопросов, поскольку учебников катастрофически не хватало. В итоге было принято решение осуществить перевод и подготовить учебники по арифметике, геометрии, естествознанию, физике, географии, казахской истории, всеобщей истории, школьной гигиене, первоначальной алгебре, педагогике, дидактике, синтаксису казахского языка и теории словесности. В список авторов, помимо самого Байтурсынова вошли: Алихан Букейханов, Магжан Жумабаев, Кошмуханбет Кеменгеров, Файзулла Тургамысов, Жусипбек Аймауытов, Хайретдин Болганбаев, Елдес Омаров, Жумагали Тлеулин. Все они были бывшими активными участниками национального движения. Единственным исключением среди авторов был Сакен Сейфуллин, который совместно с Жусипбеком Аймауытовым должен был принять участие в подготовке хрестоматии для чтения на казахском языке.

Впоследствии в подготовку учебников включились и многие другие бывшие алашевцы. На закате советской эпохи казахстанские историки, еще осуждая "алашордынцев" за антисоветскую деятельность уже признавали: "Успехи в области народного образования, и главный из них – в ликвидации почти сплошной неграмотности казахского населения были достигнуты благодаря активной, зачастую альтруистической деятельности большей части национальной интеллигенции"Познанский В.С. Из истории привлечения национальной интеллигенции к советскому строительству // История Казахстана: Белые пятна. Алма-Ата: Казахстан, 1991. С. 168.[56].

Сам "министр образования", исполняя свои обязанности, параллельно писал учебник по синтаксису казахского языка. В итоге за это Байтурсынов осенью 1921 г. поплатился партийным билетом. "Будучи комиссаром по просвещению, членом Президиума КЦИКа и председателем редакционной коллегии по составлению киргизских учебников я был поставлен в такое условие, при котором необходимо было мне выбрать одно из двух: либо заниматься составлением учебников киргизского языка, либо заниматься посещением партийных собраний, на которых, по правде сказать, как мне, так и другим подобным мне товарищам из киргизов, нечего было делать. Я выбрал первое, считая себя более способным и полезным для работы по киргизскому языку и зная наверняка, что работа моя в этой области будет несравненно плодотворнее работы моей [на] партийных собраниях"Алаш қозғалысы… С. 101.[57], – писал он, протестуя против исключения из партии. Разумеется, этот довод, больше похожий на издёвку над бесконечно заседающими большевиками, Байтурсынову не помог. В итоге он подал в отставку с должности наркома. Возражений у руководства не было. В глазах большевиков Байтурсынов был уже "отработанным материалом". Оставаясь на посту наркома республики, он был раздражающим напоминанием, что сама идея казахской автономии впервые была выдвинута алашским движением.

Алашевцы благодаря покровительству Султанбека Кожанова получили ещё несколько лет относительно спокойной жизни, но конец был предрешён. Из года в год казахские коммунисты, гласно и негласно изобличая "вредительскую деятельность" "Алаш-Орды", пускали в ход мыслимые и немыслимые аргументы. В их изложении самые обычные стихи и рассказы превращались в политические памфлеты с антисоветским смыслом, дружеские встречи – в совещания и съезды, преподавательская работа – в агитацию национализма среди молодежи. В конце концов они своего добились. Все эти обвинения легли в основу уголовных дел. Следователям даже не нужно было что-то придумывать. В преддверии коллективизации все известные участники национального движения были осуждены, а в 1937-1938 гг. за редким исключением, расстреляны.

Алиби Джангильдин после образования Казахской АССР серьёзного поста не получил. Республиканское руководство предпочло сразу же после Учредительного съезда услать беспокойного комиссара в Баку в качестве представителя Казахстана в Комитет действия народов Востока.

В декабре 1920 г. в Баку оказался Сталин, который, по всей видимости, не был в курсе, как обошлись с его фаворитом. Сам Джангильдин рассказывал о встрече со Сталиным следующим образом:

"Во время доклада я сидел недалеко от товарища Сталина. Сталин смотрит на меня. Я тоже смотрю. Потом он меня отозвал. Я подошел к нему.

– Как ты сюда попал?
– Меня послала Казахская организация.
– Я не знаю. Завтра зайди ко мне в вагон (он был со своим вагоном).

На следующий день я пришел к товарищу Сталину.

– Докладывай, в чем дело.

Я ему рассказал. Был первый съезд. Потом было нужно послать представителя на съезд народов Востока. Меня заочно выбрали. Потом Казахский обком послал меня сюда. Четыре месяца нахожусь здесь.

Он рассердился:

– Кто это устроил?

Он мне говорит: "Поезжай в Оренбург, оттуда поезжай в Москву, там в Москве поговорим"Джангильдин Ч.А. Алиби Джангильдин. Он выбрал свой путь. Алматы, 2014. С. 105.[58].

После этого Сталин устроил казахстанскому руководству выволочку. "Я в то время состоял членом бюро Казахского обкома партии. В составе бюро было семь человек, из них 4 русских, остальные казахи. Три русских товарища были отозваны за то, что я был командирован в Баку без ведома ЦК партии"Там же. С. 105.[59], – с удовлетворением вспоминал Джангильдин много лет спустя. Тем не менее со временем он превратился в своеобразного "свадебного генерала", чьи подвиги повсеместно прославляли, но к реальной власти не подпускали. Зато, в отличие от Мендешева, Сейфуллина, Рыскулова и многих других казахских большевиков, верой и правдой служивших партии, Джангильдин уцелел во время репрессий 30-х годов. Вероятно, и здесь не обошлось без покровительства Сталина.

Перед самым началом "Большого террора", в ходе которого было истреблено большинство большевиков и алашевцев, создававших советскую автономию, 5 декабря 1936 г. Казахская АССР была преобразована в Казахскую ССР.

Сталин определил три главных требования, согласно которым автономная республика могла быть преобразована в союзную, и одним из них было условие, чтобы коренной народ составлял большинство населения в этой республике. После колоссального голода периода коллективизации казахи стали меньшинством в Казахстане, но власти упрямо не желали признавать этого факта, свидетельствующего о масштабе трагедии. Так, ложь коммунистов позволила республике обрести союзный статус с правом выхода из СССР.