Маринкина судьба. Куда девалась смертоносная рыба Семиречья?

Коэффициент реализации проектов по "преобразованию природы" находится в видимой зависимости от требуемых для этого средств и усилий. Потому масштабные и дорогостоящие проекты большей частью так и остаются прожектами. Зато простые задумки воплощаются моментально. С такой скоростью, что подумать над ними иногда просто не успевают.

Особенно показательны примеры акклиматизации в новых регионах нехарактерных представителей фауны и флоры. Вот где поле для лихого разгула да раззуда всяким преобразователям и экспериментаторам! Особенно легко, конечно, в этом отношении с растениями и рыбой. Набрал семян (или икры) в одном месте, насажал (выпустил) в другом и… Летите, джинны!

Сегодня речь о рыбе. Куда только её не выпускали для того лишь, чтобы посмотреть – что будет! И если настоящие моря, имеющие связь с океаном, способны как-то сами регулировать вторжение непрошенных гостей, то замкнутые водоёмы (а большинство в Казахстане – именно такие) автоматически обрекались если не на экологические катастрофы, то, во всяком случае, на маленькие и большие трагедии.

Характерен в этом отношении бассейн Балхаша, ещё сотню лет назад имевший свою, хоть и бедную видами, но уникально-оригинальную эндемичную ихтиофауну. Которая ныне оказалась почти полностью уничтожена пришельцами, переселёнными сюда из других водоёмов.

Вот что писал о местных рыбах известный казахстанский зоолог своего времени И.А. Долгушин:

"Резко отличается от всех остальных бассейнов Казахстана Балхашский. Прежде всего, поражает бедность этого бассейна видами; их известно всего 12: две маринки, два османа, три гольяна, три вида губачей, голец, балхашский окунь… Наличие… высокого процента эндемичных, нигде более не встречаемых форм, резко отличают балхашскую ихтиофауну от таковой других водоёмов Казахстана… Промысловыми рыбами Балхашского бассейна являются всего лишь три вида – две маринки и окунь."

Бедность промышленными видами и предопределила судьбу реликтовых владетелей замкнутой водной системы. Ещё в 1905 году в Или был выпущен сазан. А позже, в 1934-1936 годах к нему прибавился аральский шип и усач. И т.д. и т.п. В конечном итоге знаменитая маринка на своей исконной территории вчистую проиграла борьбу за существование с этими более приспособленными к войне "данайскими дарами" акклиматизаторов.

А ведь до появления зубастых конкурентов, именно маринка (шармай, кокбас) была истинной морской владычицей Балхашского бассейна. Эта, приспособленная к местным условиям рыба (относящаяся к семейству карповых) была непритязательна к пище – питалась донными рачками, более мелкими родственниками и даже водорослями. Что позволяло ей (в годы благоденствия) вырастать до 12 килограммов. До поры до времени у неё ведь не было не только внятных внутренних конкурентов, но и особых внешних врагов – номады, как известно, до недавнего времени рыбой откровенно брезговали (см. "Как казахи начали ловить рыбу").

"За несколько минут из первой заводи я выловил одну за другой четырёх маринок. Ясно, что здесь можно поймать сколько угодно, была бы наживка".

Эти строки ботаника Питирима Массагетова относятся к его путешествию 1921 года. Описываемая рыбалка происходила на Биёне.

А эта – на речке Ай, где автору довелось впервые познакомиться с легендарной рыбой Семиречья:

"Первый заброс. В глубокий, тихий омуток. Произошло невероятное: из этой двухсаженной речки я вытащил огромную рыбину, в ней более трёх фунтов. Конечно, это она, знаменитая маринка! Золотистая, с очень мелкой чешуёй. Поймав одну за другой ещё две маринки, я с трудом удержался от дальнейшей охоты: куда девать столько?"

Истины ради нужно сказать, что маринка водилась и в соседних, бессточных бассейнах Внутренней Азии. Но явно доминировала лишь здесь, в Балхашском.

Чем богаче пришлыми "промысловыми рыбами" становился бассейн Балхаша, тем реже встречалась в нём былая царица, тем меньше она попадалась на глаза, тем больше мельчала и тем дальше уходила во всё более непрестижные места обитания. Однако ещё в 80-е годы прошлого века маринка попадалась на удочки пацанов в Малой Алматинке, в городской черте тогдашней Алма-Аты. Но это были уже совсем нецарские особи, редко превышавшие 10 сантиметров в длину.

Известность этой рыбы была связана с её "страшной ядовитостью". Жуткие рассказы о фатальных трапезах простофиль, откушавших несъедобных потрохов, передавались из уст в уста поколениями бывалых рыбаков-любителей. Более продвинутые ихтиофаги, правда, знали, что ядовита лишь "чёрная брюшина" и икра.

Маринка была не единственной опасной рыбой региона. К таковым же относились ещё и османы, и усач. Содержащийся в их внутренностях яд – ципринидин – сравнивали по действию со знаменитым кураре. Вот как описывает характерную картину отравления авторитетный справочник "Ядовитые животные и растения СССР":

"Отравление вызывает икра, а у маринки и брюшина. В пределах первого часа после употребления в пищу икры развивается тошнота, рвота, диарея, головная боль и общая слабость… В тяжёлых случаях развивается паралич нижних конечностей и диафрагмы. Смерть наступает от остановки дыхания".

Чтобы оценить "народное восприятие" коварной рыбёхи, можно привести строки из воспоминаний того же Массагетова – про то, как он впервые готовил уху из маринки:

"Вскрыл рыбу: вот она, враждебная чёрная брюшина. Сколько зловещих рассказов мне пришлось о ней слышать: целые семьи переселенцев погибали, поев ухи из маринки. Тщательно удаляю чёрную брюшину, выбрасываю также икру… На всякий случай, из предосторожности, выбросил и голову – кто-то из казахов говорил, что голова маринки тоже ядовита. Две маринки я засолил, а из тушки третьей сварил уху. Мякоть рыбы оказалась непривычно нежной и с запахом грецкого ореха".

Миф про чрезмерно преувеличенную опасность развенчал казахстанский ихтиолог И.А. Костин, защитивший в 1951 году кандидатскую диссертацию на тему с говорящим названием "Ядовитость маринок". До его работы всё ещё гуляло мнение, что у балхашского эндемика ядовиты не только брюшина и икра, но вдобавок ещё молоки и слизь. В результате двухлетней работы автор последовательно исключил из списка смертельно опасных всё перечисленное, за исключением икры. Да и та, при соответствующей термической обработке (нагреве свыше 100º в течение 1 часа) становилась полностью пригодной для использования в пищу.

Как отмечалось в рецензии, работа Костина "представляет большой практический интерес, поскольку ею установлен факт огромного экономического значения – возможность обезвреживания и использования в целях питания ценного пищевого продукта – икры". Кроме того, "рыбный промысел получил возможность сохранять молоки и кишечный жир при громадной экономии труда, применявшегося ранее на потрошение рыбы в местах её вылова".

В те времена маринка всё ещё рассматривалась как перспективный промысловый вид, и в одном только Балхаше её вылавливалось до 2 тысяч тонн в год.

Может быть, кто-то из земляков более старшего поколения ещё помнит дивный вкус той "страшно ядовитой" рыбы – воистину "фугу" Семиречья. Берегите память! Потому что это, пожалуй, и всё, что осталось нам от былой владычицы наших вод, той самой маринки, которую когда-то легко можно было купить на местных базарах.

На приведённых снимках – характерные места обитания маринки в Семиречье. Былого обитания.