С 1871 по 1881 беспокойный Илийский край, захваченный в результате молниеносной операции генерала Герасима Колпаковского, пребывал в составе Российской Империи. Долгое время в политических кругах велась оживлённая дискуссия: возвращать или нет эти земли Китаю. Когда же решили, что надо бы вернуть, дабы не нагнетать лишней напряжённости вблизи неустоявшихся границ, то долго ждали появления по ту сторону хоть какой-нибудь китайской власти, которой можно было бы возвратить Кульджу. Китай ведь в XIX веке больше отсутствовал, чем присутствовал в охваченных перманентным пожаром Западных территориях. Цинская империя прибывала в состоянии долгой агонии, а население в ожидании развязки прозябало в курении опия.
Вот характерные строки из капитального труда Г. Е. Грум-Гржимайло, попавшего в Синьцзян в 1889 году: "Единственное, чем может ещё в настоящее время гордиться эта страна, – это производство высших сортов опия… В Джунгарии курят опий даже малые дети. Ужасно".
К нам в Семиречье культура возделывания опийного мака попала именно из этих, западных районов Китая, вместе с вынужденными переселенцами – уйгурами и дунганами. Тех, которые захотели покинуть пределы Кульджинского края и уйти вслед за оккупировавшими его десять лет (с 1871 по 1881) русскими войсками. Такая возможность была обговорена Петербургским договором.
Эмигранты и привезли с собой культуру возделывания опийного мака. Оседая в предгорных районах нынешней Алматинской области и в Прииссыккулье, новые граждане Российской Империи принялись азартно выращивать и вывозить контрабандой полученный опий на свою этническую родину.
В начале XX века потребность в опии на сопредельной китайской территории возросла. Чему способствовала и случившаяся в 1911 году Синьхайская революция, положившая конец Маньчжурской династии и императорской власти в Китае и ввергшая новоиспечённую республику в длительную полосу раздробленности и безвременья.
На наших границах наступил золотой век контрабандистов.
Власти Российской империи изредка задерживали подпольных торговцев, конфискуя и уничтожая партии ценного груза. К примеру, в 1915 году, на Заукинском посту у некоего Тохты Шамшитдинова пограничники изъяли девять пудов опия на сумму в 1548 рублей, предназначенного для Китая. Иногда разворачивались целые сражения между пограничной стражей и хорошо вооружёнными наркоторговцами. Любопытно, что поток наркотиков тёк и с той стороны, но наркотиков "лёгких", которые в Средней Азии и за наркотики-то не считали, например анаши.
В конце концов терпение правительства истощилось, и оно запретило культивировать опийный мак вообще, предпочитая покупать сырьё для лекарств у Турции.
Так было до самой Первой империалистической войны, когда производство оказалось по ту сторону фронта. Острый лекарственный голод заставил раненых корчиться от боли, а власти – вспомнить о высоких фармацевтических свойствах мака, выращиваемого дома, главным образом в Семиречье (кстати, "морфийность" семиреченского опия почти в два раза превышает аналогичные показатели афганского).
В 1916 году принц Александр Ольденбургский, начальник санитарной и эвакуационной части русской армии, повелел вновь сеять мак в Семиречье. Легально. В тот год в Пржевальском и Джаркентском уездах края лиловые цветы взошли на 7188 десятинах (более 7800 га).
Земледельцы с энтузиазмом восприняли инициативу правительства. Пик опийного дела в Семиречье пришёлся на 1916 год, когда в крае было собрано 1398 пудов сырца. Источник констатировал, что "опийная организация в значительной степени отразилась на благосостоянии бедного туземного населения".
Главный приёмный пункт и склад готовой продукции располагался в Пржевальске. В "высокий сезон" в отдельные дни здесь принимали от сдатчиков до 80 пудов сырья и выплачивали огромные суммы в 50 тысяч рублей. Всего же за год производители только тут получили на руки свыше полумиллиона.
Когда в России, вослед за Февральской революцией началась Великая смута, Семиречье, вместе с его опием, оказалось отрезанным от всех рынков легального сбыта. О количестве опия, хранящегося на складах, красноречиво говорят "опиумные деньги" – верненские рубли, выпущенные под обеспечение опия, оценённого в 40 миллионов рублей. Эти не очень чистые деньги ходили в крае до 1919 года.
Власть в Семиречье сменилась. А опий остался.
"Опий – это чёрное золото.
…Рыночная цена опия дошла в январе месяце до 300 млн рублей (в знаках 1921 года) за джин (джин = 1,5 фунтам). Это цены спекулятивные, но и нормально-коммерческие цены во много раз окупают труды посевщиков.
Какие же сборы опия даёт Джетысу?
В 1916 году по области было собрано – 1398 пуд. 6 ф.; 1917 – 773 пуд. 11 ф.; 1918 – 162 пуд. 24 ф.; 1919 – 60 пуд.; 1920 – 1267 пуд. 20 ф.; 1921 – 120 пуд. 36 ф.; 1922 – 618 пуд.
Итого за 6 лет собрано 5000 пуд. 17 ф."
Такая вот статья попалась мне на глаза в "Джетысуйской правде", печатном органе трудового народа Семиречья, за 4 февраля 1923 года. В тот самый период, когда молодая страна Советов объявила религию злом и "опиумом для народа", опиум настоящий очень даже вписывался в классовое сознание масс. 5000 пудов – это ж 82 тонны!
Но самый, я думаю, интересный и мутный вопрос: куда всё это добро подевалось? На лекарства? А может, на поддержку мировой революции, которой в Советском Союзе уделялось тогда архиважное значение?.. Покупатель-то оставался под боком, и он остался неизменным – тот же полунезависимый от центральных китайских властей Синьцзян, где старые курильщики, правда, уже почти вымерли, но новые-то никуда не делись.
Впрочем, всё это уже – область предположений.
