Постройка центральной референс-лаборатории в Алматы полностью профинансирована США, и про учреждение всегда можно было найти множество историй о двойном назначении, связанном с биооружием. На картах в интернете у ЦРЛ есть пометки "Пентагон", "США", а во время вспышки менингита в мае 2018 года именно эту организацию подозревали в утечке вирусов. Журналист informburo.kz посетил так называемую лабораторию смерти, чтобы узнать, зачем хранилище с опасными патогенами размещено в густонаселённом городе, и увидеть, как там следят за безопасностью. Лаборатория – режимный объект, и поэтому многое внутри здания фотографировать нельзя, но самое важное описано в тексте.
Что это за лаборатория такая и чем она опасна
То, что в Алматы будет построена лаборатория, в которой будут работать с опаснейшими патогенами, Казахстан и США договорились 13 декабря 1993 года. С тех пор об учреждении можно найти большое количество пугающей информации, причём многим источникам сложно не верить.
Последнее из громких заявлений озвучил глава министерства иностранных дел России Сергей Лавров 11 июня 2018 года на встрече ОДКБ. Дипломат выразил обеспокоенность возможным двойным предназначением сети референс-лабораторий, построенных при финансовой поддержке США в СНГ, а также заявил, что Россия хочет получить к ним доступ.
Существуют две распространённые гипотезы предназначения референс-лабораторий, расположенных в Украине, Грузии, Армении, Азербайджане, Молдавии, Узбекистане, Таджикистане и Казахстане. Первая относительно безобидная: Соединённые Штаты построили лаборатории как можно дальше от границ Америки, чтобы безопасно для себя работать с вирусами и разрабатывать биологическое оружие. Вторая более пугающая: в лабораториях могут заниматься тем же, что и в первом варианте, но основная цель – это проверять свои наработки на местных жителях.
Особую тревогу вызывает то, что лабораторию построили в Алматы, в густонаселённом городе с высокой сейсмической активностью. При этом в учреждении хранятся особо опасные патогены, точнее, возбудители чумы, туляремии, бруцеллёза, сибирской язвы, конго-крымской геморрагической лихорадки и ГЛПС.
Насколько правдивы догадки?
О том, что предположения конспирологов безосновательны, Informburo.kz рассказал Ерлан Сансызбаев, исполняющий обязанности директора научного центра карантинных и зоонозных инфекций (КНЦКЗИ) имени Масгута Айкимбаева, на территории которого расположена Центральная референс-лаборатория.
ЦРЛ построена в сейсмоопасном Алматы не просто так, и разработки, которые в ней ведутся отнюдь не новы для региона. В 1948 году на окраине Алматы был основан Среднеазиатский научно-исследовательский противочумный институт, на основе которого действует КНЦКЗИ. Пристройка ЦРЛ не что иное, как модернизация того, что уже было, а суть работы института практически не изменилась. Из нового – только повышенные условия безопасности работы с особо опасными патогенами.
"Инфекция не имеет границ. Расходы американцев – это превентивные меры, мы должны разбираться с проблемами у себя до того, как они доберутся до них. Предоставили условия, где соблюдаются международные уровни безопасности, а этого не было. В то время была постоянная нехватка средств, образцы хранились в холодильниках "Бирюса" и системы защиты были ниже", – рассказывает Ерлан Сансызбаев.
Руководитель научного центра отметил, что разрабатывать биологическое оружие и вирусы специалисты центра не могут из-за технических ограничений. Уровень биологической безопасности ЦРЛ по международной классификации равен BSL 3, а для военных целей необходимы иные оборудование, инфраструктура и помещение максимального четвёртого уровня биологической безопасности.
По договору лаборатория принадлежит Казахстану, а в 2020 году американская сторона полностью заканчивает техническую поддержку и обучение специалистов. Зарубежные ученые не имеют допуска к лабораториям и вирусам, их работа заключалась только в передаче знаний, необходимых для работы с новым оборудованием. Весь процесс подконтролен международным наблюдателям, в том числе российской стороне.
Периодически ЦРЛ само проводит мероприятия по освещению своей деятельности, куда приглашает представителей СМИ и зарубежных консульств. Последнее из таких проходило в марте 2018 года. Российские представители, по словам Ерлана Сансызбаева, приглашение проигнорировали.
"Когда здание ещё строилось, в 2011 году приезжал Григорий Онищенко (Российский политический деятель, с 2004 по 2013 годы руководил "Роспотребнадзором") – главный противник строительства лаборатории. Ещё одна большая группа российских специалистов приезжала в 2014 году. Затем вначале 2017 года приезжала большая группа из "Роспотребнадзора". 14 человек обшарили всё здание, когда ещё оно было на балансе американцев. Облазили все чердаки, хотя их у нас нет, только крыша. Искали спрятанных американцев в халатах, которые что-то делают, но таких у нас нет и не будет. По соглашению, после сдачи они уходят. Сейчас остались только инженерная группа и поддержка по тренингам", – рассказал Ерлан Сансызбаев.
Что из себя представляет ЦРЛ и какова система безопасности?
Лаборатория построена на территории научного центра карантинных и зоонозных инфекций имени Масгута Айкимбаева чуть поодаль от старых зданий. Весь комплекс просматривается камерами, его окружают бетонный и сетчатый заборы, перед воротами установлена противотаранная система. Вход только через КПП с паспортным контролем, сканирующими арками и досмотром сумок.
Здание в 4 этажа не имеет чердака и подвала, вместо подвала – литой фундамент для сейсмоустойчовости, а коммуникации спрятаны в потолок. Все стены армированы и вдобавок укреплены балками. Проект разрабатывался под алматинские условия, чтобы мог выдержать землетрясение силой до 9 баллов. Институт сейсмологии ставит высший коэффициент сейсмостойкости зданию – 3,3.
Воздушная вентиляция построена по такому принципу, что воздух в кабинетах и лабораториях не пересекается. При необходимости каждое помещение можно изолировать – это закрытая камера, имеющая отдельный выход к системе двойной фильтрации воздуха с HEPA-фильтрами. Водопровод и канализация обязательно обеззараживаются и проверяются специальными датчиками, которые фиксируют кислотность и состав среды. Для биоотходов отдельно от лаборатории установлен инсинератор, в котором при температуре 1 500 градусов уничтожается то, что может нести риски для окружающей среды.
Рядом с лабораторией установлены два мощных резервных электрогенератора с запасом топлива на месяц. Каждый рабочий компьютер подключён к источнику бесперебойного питания, который позволит стабильно продолжать работу, пока не запустят резервное питание.
"Самое главное – это холодильники, чтобы штаммы не разморозились и не уничтожились. Штаммы – наше сокровище, – рассказывает Ерлан Сансызбаев. – Почти любой вирус долго не живёт на жаре, он умрёт часа через 2-3, поэтому и украсть сложно. Нужно выпить содержимое колбы, и то не факт, что получится заразиться. Сделать из него оружие ещё сложнее. Нужна очень богатая инфраструктура".
Что внутри ЦРЛ?
Рабочие помещения разделены между несколькими ведомствами, и у каждого учёного свой определённый уровень доступа. Перед тем как приступить к исследованиям каждый работник с соответствующим образованием проходит 5-месячный подготовительный курс в старом здании института. Для качественного обучения совместно с "Европейским сообществом" реализован большой проект по модернизации подготовки кадров, были обновлены бактериологические залы и закуплено современное оборудование. Результаты обучения проверяются на обязательном экзамене, а после проверки биографии спецслужбами учёный получает допуск к работе с опасными патогенами 1-4 группы.
Бумажной работой в лаборатории не занимаются последние 5 лет. Каждая пробирка сортируется и вносится в электронную базу данных. Система учёта ведётся по штрих-кодам, и понять, что находится в пробирке без допуска заведующего лабораторией, не получится.
На первом этаже хранятся все штаммы, собранные специалистами института за 70 лет его существования. Он разделён на два крыла под музей патогенов и штаммов Министерства здравоохранения и музей живых культур Министерства сельского хозяйства. Второй сейчас расположен по большей части в Астане, но вскоре должен полностью переехать в ЦРЛ, так как условия хранения в ней лучше.
Музей без соответствующего допуска и образования можно увидеть только через маленькие окошки двух бронированных дверей. Этот музей далёк от классического представления о таких учреждениях. Это комплекс из спецоборудования и холодильных установок, наполненных тарой с зашифрованными этикетками. Допуск в помещения есть только у ограниченного круга лиц. "У каждого свой определённый уровень доступа. Вы туда не зайдёте, и я не зайду. Допуск только у нескольких аккредитованных специалистов", – рассказывает Ерлан Сансызбаев
Биологическая безопасность первого этажа оборудована по стандартам BSL 3 – это значит, что здесь можно работать с микроорганизмами, опасными для жизни. Каждое помещение имеет отдельную температуру и давление, которые отслеживаются по специальному электронному табло. Перед работой ученый проходит через стерильный предбоксник, где принимает душ и облачается в персональный защитный костюм. Путь наружу повторяется в обратном алгоритме.
Остальные три этажа дублируют друг друга с разницей в том, что каждый подконтролен своей государственной структуре: филиалу Национального референсного ветеринарного центра Министерства сельского хозяйства, филиалу "Национального центра биотехнологии" Комитета науки Министерства образования и науки и хозяевам здания – Научному центру карантинных и зоонозных инфекций Министерства здравоохранения.
Верхние этажи поделены пополам на офисные помещения с холлом и лабораторией. Степень биологической безопасности в них соответствует BSL 2, так как работы ведутся только с обеззараженными образцами. Хватает халата, перчаток и маски, но при этом лаборатории изолированы, и для посещения каждой необходим отдельный допуск.
На первый взгляд, кажется, что в лабораториях никто не работает, так как всё стерильно, а оборудование накрыто чехлами. Холодильные установки можно открывать только по графику, вывешенному на каждой из них. А во время исследований всех, у кого нет допуска к патогенам, выводят из помещений.
Зачем Казахстан рискует, работая с патогенами?
Зачем Казахстан проводит исследования штаммов и вирусов, которые официально признаны особо опасными? И.о. директора центра объясняет это жизненной необходимостью для безопасности всей страны. Название Среднеазиатского научно-исследовательского противочумного института говорит об основной цели его создания в 1948 году. Около 40% территории Казахстана занимают природные очаги чумы, в меньшей степени очаги геморрагических лихорадок, туляремии, клещевого энцефалита и других смертоносных инфекций.
"Ежегодно диагностируем 5-6 случаев завоза лихорадки денге из Таиланда и Малайзии туристами. Выделенные патогены из зарубежья к нам не завозят. Казахстан и так кладезь инфекций. В Европе изучают чуму по костям умерших в 16 веке, а у нас половина страны – природный очаг, – рассказывает и.о. директора КНЦКЗИ о работе лаборатории. – Многие говорят: вот у нас чумы нет, зачем вас содержать? Чумы у нас нет именно потому, что мы ведём контроль. Система противочумных станций производит сбор материала, а выявив штамм чумы, уничтожает колонии переносчиков".
В самых горячих точках Казахстана расположены 9 противочумных станций, занимающихся мониторингом эпидемиологических рисков. Каждый год специалисты собирают и отправляют в КНЦКЗИ образцы потенциальных переносчиков заразы: грызунов, клещей, блох и т.д. В институте из заражённых биоматериалов выделяют штамм, чтобы определить источники бактерий и вирусов, какие у них свойства, как с ними бороться.
На базе обучающего центра КНЦКЗИ казахстанские специалисты делятся опытом с учёными из Монголии, Узбекистана и Киргизии. Казахстан в данном случае выступает в роли США, которые выделили финансирование на постройку ЦРЛ, чтобы государства сами разбирались со своими проблемами.
"То, что мы сохранили свою систему, – это очень хорошо. В России на 6% территории очагов чумы 13 противочумных станций и 5 центров работает, против наших 40% территории, 9 станций и одного центра (40% территории Казахстана = 1 090 000 км²; 6% территории России = 1 026 000 км². – Авт.). При этом у них есть лаборатории четвёртого уровня, которые позволяют работать с особо опасными вирусами: эбола, Марбург, Лассо. Они же и вакцину против эболы разрабатывали", – утверждает Ерлан Сансызбаев.
Ерлан Сансызбаев привёл пример, когда соответствующих служб нет. В 2008 году по схожей программе в Киргизии хотели построить такую же лабораторию канадцы, но на тот момент учреждение стало разменной монетой в политических играх при смене власти. Проект провалился, а результатом стало то, что в стране практически полностью отсутствовала противочумная система.
"В 2013 году был случай заражения чумой. В селе Ичке-Жергез Ак-Суйского района Иссык-Кульской области умер мальчик. Отсюда отправляли в Киргизию специалистов нашего центра для диагностики этой чумы, организовали карантин и выявили всех контактных. В противном случае была бы эпидемия. Теперь они по новой воссоздают противочумную службу", – рассказал Ерлан Сансызбаев.
КНЦКЗИ – единственный казахстанский производитель живой вакцины от чумы, также на основе коллекции штаммов разрабатываются вакцины от других распространённых патогенов в Казахстане, около 40 наименований иммунобиологических препаратов, диагностических реагентов - препараты необходимые для определения патогенов и их быстрой локализации на местах, ПЦР тест-системы.
"Мы обеспечиваем потребности санитарной эпидемиологической службы, противочумной, центры национальной экспертизы. Некоторую часть закупает Россия и Монголия. Однажды поставляли большую партию в Индию".
Также Ерлан Сансызбаев рассказал, что некоторые препараты казахстанские ветеринары закупают в России, так как на местном уровне таких не производят. "Линейку могли бы расширить, необходима модернизация производства по стандартам GMP - это стандарт надлежащей практики в производстве стоимость проекта составит около трёх миллиардов тенге. Мы вынесли предложение в министерство здравоохранения помочь, ответ еще не получили, но работу ведём".
Важность разработки и производства собственных вакцин и иммунобиологических препаратов Ерлан Сансызбаев объясняет тем, что российские препараты эффективны против патогенов, распространённых на территории РФ, и от казахстанских они могут отличаться. "Это вопрос национальной и биологической безопасности. Они не обязаны нам продавать, к тому же наш продукт разработан под наши штаммы", – подытожил и.о. директора КНЦКЗИ.
