Гений І ранга Земли и Галактики. Почему творчество художника Калмыкова сейчас востребовано?

Как жил Сергей Калмыков?

Сергей Калмыков родился в Самарканде, бывшей ставке Тамерлана, в 1891 году: после покорения Российской империей Кокандского ханства это был один из самых дальних российских форпостов в Азии. Отец мальчика заведовал транспортной конторой, семья считалась обеспеченной.

После переезда в Оренбург Калмыков окончил гимназию. Обучался в Московской школе живописи, ваяния и зодчества. В своих записках он вспоминал, что рисовал угольком на улицах по ночам, под фонарями. Обучение он продолжил в Санкт-Петербурге, в школе живописи и рисования Елизаветы Званцевой под руководством Петрова-Водкина и Добужинского. Для сведения своих биографов Калмыков позже подчеркнёт в своих записках, что в картине "Купание красного коня" учитель изобразил своего ученика: "Только ноги коротки от бедра, у меня в жизни длиннее".

В годы зачисток и репрессий Сергея Ивановича пригласил Алматинский музыкальный театр (сегодня – КГАТОБ им. Абая) для работы художником-постановщиком. Помимо работы в театре он по-прежнему много и охотно, как привык ещё в Москве, рисовал на улицах. На глазах у алмаатинцев он запечатлевал собственный образ восточного города. Появление художника на людях, как писал Юрий Домбровский, производило лёгкое замешательство. Движение затормаживалось. Люди останавливались и смотрели. Мимо них проплывало что-то совершенно необычайное: что-то красное, жёлтое, зелёное, синее, – всё в лампасах, махрах и лентах.

Калмыков сам конструировал свои одеяния и следил, чтобы они были совершенно ни на что не похожи. У него на этот счет была своя теория. "Вот представьте-ка себе, – объяснял он, – из глубины вселенной смотрит миллион глаз, и что они видят? Ползёт и ползёт по земле какая-то скучная одноцветная серая масса, и вдруг как выстрел – яркое красочное пятно! Это я вышел на улицу"(фрагмент из романа "Факультет ненужных вещей").

80 лет назад, в 1937 году, юбилейная (к октябрьской дате) выставка Союза художников в Алма-Ате впервые познакомила жителей тогдашней столицы Казахстана с Сергеем Калмыковым. Знакомство не задалось: журнал "Литературный Казахстан" назвал работы художника неприятной и бездарной мазнёй. Рядовые зрители отмечали, что такое творчество не имеет человеческого смысла. В книге посетителей осталась также ремарка: "В творчестве товарища Калмыкова отсутствует совершенно строительство социализма".

Ответная реакция художника была вызывающей: "Ах как я зол на своих врагов! Чтобы только посильнее им всем насолить, я готов приложить всю свою выдумку и все свои старания!" Когда на эксцентричного художника пожаловались соседи, свою объяснительную в милицию Калмыков подписал так: "Гений I ранга Земли и Галактики, декоратор-исполнитель театра балета им. Абая Сергей Иванович Калмыков". Домбровский напоминал, что гением человечества, как известно, в то время на земле числился только один человек, и такая штучка могла выйти боком – ведь чёрт его знает, что за этим титулом кроется: может быть, насмешка или желание поконкурировать. Это был 1937-й, недобрый, жаркий и чреватый страшным будущим год.

Сам Калмыков не смог обойти своим вниманием главную фигуру своего времени. Портрет молодого Сталина вышел из-под его кисти ровно в тот год, когда Домбровский начал работу над романом "Факультет ненужных вещей", который будет издан в Париже и за который, в частности, автор поплатится своей жизнью.

К своему материальному достатку Калмыков относился философически и не продавал картин. Только отдавал в дар. Но очень болезненно он переживал отсутствие интереса критиков и музеев к своей обширной коллекции: её не выставляли, чиновники обходили его наградами и званиями заслуженного и народного художника. В своих дневниковых записях он писал с тоской о том, как бы "красавицу-картошечку покушать". На все свои деньги Сергей Иванович приобретал на чёрном рынке по фантастическим ценам полузапрещённые в СССР книги по зарубежному искусству. Ровно так же он изучал по подписке в начале прошлого века работы других художников. С личной жизнью у Сергея Ивановича не сложилось: он делился грёзами со своим дневником, эти переживания отразились и во многих его сюжетах.

С выходом на пенсию в 1962 году у художника было в активе три грамоты Верховного Совета КазССР и 53 рубля ежемесячной пенсии. Сам себя он наградил "Орденом Мухи": эта награда перекочевала с его полотна в фильм "Балкон" (Казахфильм, 1988 г.). С этой киноленты и началась канонизация художника.

Назло своим врагам, как и предсказывал художник, Калмыкову удалось прожить долго. Он пережил свой 75-летний юбилей в тихой столице КазССР. Однако умер он в нищете, одинокий, не оставив после себя наследников. Согласно одной из версий, он скончался от дистрофии в психиатрической клинике, мечтая о горячей пище. В южной столице Казахстана ему не стали устанавливать памятник. Здесь нет улицы или музея его имени, нет таблички с фамилией на панельном доме, где он доживал свои последние дни перед психушкой. Место его захоронения неизвестно.

Самый подделываемый художник

После смерти Калмыкова окрестили последним из русского авангарда. Не только об Алма-Ате, но и об Оренбурге сегодня судят по его карандашным зарисовкам. Они скрупулёзно датированы и представляют для краеведов особый интерес. Российская "Литературная газета" с восхищением в своё время сообщала, что у людей в Казахстане есть вкус и понимание значимости творчества этого вовсе не казахского живописца, графика, автора многочисленных литературных текстов, так называемых "необычайных абзацев".

Издание привело имена этих ценителей: дочь Президента Казахстана Дарига Назарбаева и Имангали Тасмагамбетов. Автор подчёркивал, что работы Калмыкова выставляются на аукционах по цене от $15 тысяч. Это один из наиболее часто подделываемых художников Казахстана: золотой телец оказался предусмотрительно разбужен лишь после смерти творца.

Творческое наследие Сергея Калмыкова досталось государству даром. 1100 его оригинальных картин хранятся в запасниках Государственного музея искусств им. А. Кастеева. Собрание его рукописей саккумулировал у себя Государственный архив Республики Казахстан. Наследников художник не оставил, творчество Гения І ранга Земли и Галактики почти целиком стало собственностью государства.

Однако ценность его работ до сих пор ставится под вопрос. "Они и сегодня стоят недорого. Это блеф о том, что они миллионы стоят", – заявил один из биографов художника, режиссёр-документалист, автор сценария и режиссёр-постановщик фильма "…это Я вышел на улицу" про самого эксцентричного художника Алма-Аты Игорь Гонопольский.

Кто и как зарабатывает сегодня дивиденды на творчестве Сергея Калмыкова, Игорь Марксович согласился рассказать специально для Informburo.kz. Волну создают не только галеристы, уверен он. Г-н Гонопольский вспомнил, как в те годы после смерти Калмыкова в Алма-Ате появились Давид Маркиш и Алекс Орлов. По городу прошёл слух, что американский миллионер Орлов покупает Калмыкова за сумасшедшие деньги. И местные художники начали ваять копии: рисунки, гравюры, живопись.

"Дальше пошла информация о том, что Орлов открыл в Америке фонд Калмыкова и музей Калмыкова, в котором он выставил чуть ли не сотни полторы работ. Где он их взял, я не знаю. И Давид Маркиш издал книгу. Книга в основном была о том, как психиатр Гонопольский гнобил Калмыкова, чтобы заполучить его работы и потом на этом обогатиться. Смысл в конечном итоге сводился к этому", – вспоминает Игорь Гонопольский, сын Маркса Гонопольского – одного из основателей и руководителей психиатрии в Казахстане.

После смерти Калмыкова с его наследием поступили следующим образом. По словам Игоря Гонопольского, квартира художника в алматинском микрорайоне была опечатана. Оттуда вывезли всё и разложили на три части. "Одна куча – что-то похожее на художественное чего-то. Это забрал Кастеевский музей. Была куча с его альбомами: это забрал архив (сейчас – Центральный государственный архив Республики Казахстан. – Авт.). Третью кучу собирались уничтожать. В ней было всё в жутком виде: порванное, грязное, калом измазанное, мазутом. Непотребное совершенно. Собирались всё это уничтожать. Вот тогда я кинулся к отцу и уговорил его. Мы взяли "Москвич"-фургон из диспансера на Каблукова. То что лежало в третьей куче, мы загрузили в "Москвич", и я отвёз на кафедру. У папы был там большой кабинет, была кладовка – туда я всё перенёс, всё сложил. Периодически я туда заглядывал. Что-то выбирал: уже отлежалось, уже высохло, уже не воняло, можно было в руки брать. Я оттуда выуживал какие-то вещи и отвозил реставратору".

Знакомые художники помогли ему восстановить пять-семь работ. Среди них были "Находка рыбака", несколько "Подсолнухов", которые в фильме Игоря Гонопольского висят на шкафу. Часть работ повесили в кабинете у отца Игоря Гонопольского, в кабинете психоневрологического диспансера на Каблукова. Там на кафедре у Маркса Гонопольского был музей психиатрии. Работы больных: например, водолазный костюм, склеенный из губок, которыми моются, обклеенный снаружи презервативами. Удостоверение властелина мира. Иностранцы даже профинансировали издание нескольких альбомов с яркими и красочными рисунками больных шизофренией. Отсюда картины Калмыкова пропали во время ремонта.

Несколько работ Калмыкова оказались в квартире Гонопольских. Две работы висели над диваном, где спал 10-летний Антон, сын Игоря Гонопольского. Мальчик стал по ночам кричать, хотя до сих пор этого за ним замечено не было. Работы Сергея Ивановича перенесли в большую комнату. Со временем Гонопольский-cтарший эмигрировал в Израиль.

Модернизация сознания

О ценности работ Сергея Калмыкова согласилась поговорить с журналистом Informburo.kz один из известных в южной столице галеристов и директор государственного музея имени Кастеева Гульмира Шалабаева. Она напомнила, что лучший оценщик творчества любого художника – это время. Очень многие дворцовые художники писали парадные портреты, и сегодня они украшают стены многих музеев. Но сами эти художники широко известными не стали. В то же время многие действительно великие художники, гении, при жизни совершенно не были оценены.

Она предполагает, что шедшие в фарватере гражданственности Абильхан Кастеев (депутат Верховного Совета, председатель Союза художников Казахстана) и Салихитдин Айтбаев были более социализированы, более интегрированы и в общество, и в жизнь. Они были и для себя понятнее, и проще. С Калмыковым они жили в параллельных мирах и никак не соприкасались, были друг другу неинтересны. Они жили в своей капсуле, по-своему понимая принципы и задачи свои и искусства.

Галерист не согласна с тем, что государство, которое при жизни отвергало Калмыкова, теперь рубит с его творческого наследия политические дивиденды. Это делают отдельные люди, как Гонопольский, поклонники творчества. Или человек, который открыл фонд в Америке, написал роман о Калмыкове – Давид Маркиш. Гульмира Шалабаева напоминает, что Юрий Домбровский в своё время писал о Калмыкове. Для режиссёра фильма "Балкон" он послужил прообразом одного из героев: Валентин Никулин сыграл "Солнцелова" – алматинского художника с треугольным чемоданом.

Но если бы государству удалось поиметь какие-то дивиденды с творчества Калмыкова, она была бы только рада. Уже подготовлено и отправлено письмо в профильное министерство. Администрация Государственного музея искусств им. Кастеева обратилась в Астану в связи с последним посланием Президента о модернизации сознания, о необходимости продвигать культуру Казахстана в мировое культурное пространство. Об этом же г-жа Шалабаева писала монографию, работая в Институте философии и политологии Академии наук в качестве руководителя научной группы ("Культура в мировом культурном пространстве"). Получив карт-бланш от самого государства, музей разработал концепцию, внёс свои предложения. Планируется создавать разного вида коллекции, вывозить их в Европу, делать их передвижными.

Вспоминая детали появления в запасниках музея всех работ Калмыкова из его квартиры после смерти, директор Шалабаева напоминает, что Институт психиатрии обращался с официальным запросом, ожидая получить часть работ Сергея Ивановича для создания своего музея. Врачи мотивировали заинтересованность тем, что творчество их пациента интересно для исследования с медицинской точки зрения.

"Они уже тогда понимали, что это не мазня какая-то. Музея, как я понимаю, они не создали. Судьба этих картин, которые были им выделены, неизвестна", – резюмирует Гульмира Шалабаева.