Ещё столетие назад шаманы-баксы Южного Казахстана в своих целительных практиках пользовались магической помощью загадочных дивов – демонов, которые представлялись казахам в виде могущественных и страшных богатырей-джинов.
"Дивы! Приходите во имя Аллаха!" – взывал шаман. И дивам не оставалось ничего, как покорствовать такому аргументированному призыву.
Но вряд ли даже самый искушённый казахский баксы осознавал и задумывался над тем, что призывая дива, он обращается за помощью в такие разверстые глубины прошлого, где сама грань между людьми и духами была ещё вовсе не такой непреодолимой. В тот архиархаичный мир "индо-европейского единства", где обитали знаменитые "арии", вокруг которых ныне ведётся столько споров.
"Дивы", "дэвы", "девы", "дэйвы". Эти загадочные персонажи распространились с утерянной "прародины", и следы их пребывания можно обнаружить в самых неожиданных областях Евразии. И нам вовсе не обязательно в поисках дива обшаривать сокровенные уголки человеческой истории. Ещё совсем недавно его неплохо знали жители Средней Азии. Самарканда, например.
Сакральное мировосприятие выделяло тамошнему дэву своё место в окружающем пространстве. Конюшню, или стойло для лошадей. Он любил лошадей. Потому, если утром хозяин находил гриву своего коня спутанной, то это означало лишь одно – ночью с ней "играл дэв". Некоторые думали даже, что у каждого коня имеется свой дэв. Аналогичной привязанностью к лошадям наделялся русский домовой: связь имеет смысл, глубокий смысл, про то – ниже.
Однако дэв не только забавлялся с лошадьми, но и вредил человеку. Насылая всякие "болести" и напасти. И тогда выручал… плов! Специальный плов из конского мяса, которым пытались умилостивить разбушевавшегося духа. Плов относили на какую-нибудь могилу, или скармливали… другому коню.
Обнаружить дэва можно было не только в конюшне. Ещё одним верным прибежищем нечистого была сердцевина вихря, пыльный порыв ветра.
"В Ура-Тюбе смерч даже называется дэвбода – ветер дэва. По этому поверью, дэв находится в самом смерче и движется вместе с ним. Если человек видел, что в его сторону движется смерч, он старался спрятаться, убежать. При невозможности сделать это, следовало бросить в смерч чем-нибудь острым – кетменём, ножом. В Ура-Тюбе считали, что на ноже появится капелька крови". Эта цитата – из работы советского этнографа О.А. Сухаревой.
И снова удивительное сходство с традиционным представлением русских крестьян о вихре, как о скопище чертей, шабаше духов, "свадьбе ведьм" и проч. Помните в болдинских "Бесах" у незабвенного Александра Сергеевича: "домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают"? Считалось, что, бросив в середину вихревой круговерти нож, можно наверняка изувечить какого-нибудь чёрта!
На Руси дэв также не был чужим. Хотя до "этнографических времён" он вряд ли дожил. Но любой, кто читал пронизанное языческими суждениями "Слова о полку Игореве", конечно, вспомнит про загадочного дива, "взвившегося на верх древа". Эта плохая примета стала одним из самых ярких знамений, предвестивших беду походу русичей в Степь.
Небезынтересно, что див появился в повествовании на самой границе "земли половецкой". Однако по всем признакам на Руси 1000 лет назад он был таким же архаичным и непонятным существом, каким стал 100 назад на юге Казахстана.
Когда же, в таком случае, див был живее всех живых? Когда и где? И кем он, собственно, был?
На поиски изначальных значений образа нужно спускаться достаточно глубоко, в эпоху индоевропейской общности. Или, по крайней мере, в те времена, когда через Великую Степь не спеша двигалась на своих массивных колесницах масса "арийских" племён. Та самая загадочная волна среди всех "великих переселенцев", которой суждено было вдохнуть новую душу в древних иранцев и индийцев и кардинально поменять культурно-исторический ландшафт всей Южной Азии.
Именами "дивы-дэвы-дэйвы" у обоих этих народов изначально обозначали богов вообще. Но – боги не вечны. Особенно, когда их постоянно таскают с места на место. Движения народов способствуют изрядным религиозным переосмыслениям. А зачастую – развенчаниям и кардинальным переоценкам роли и места старых кумиров, попадающих в новые теологические обстоятельства.
Так случилось и с дэвами. В жёстких религиозных условиях зороастрийской Персии они сменили знак и стали пособниками супостата Аримана, ландскнехтами тёмных сил. А с приходом ортодоксального ислама все былые небожители были вообще низведены до положения тривиальных джинов! Зато в пластичной и терпимой Индии с её многомиллионным "олимпом" термин "дэвы" до сих пор используется в качестве синонима слова "божество".
Что до казахских баксы, то, они могли обрести такого могущественного помощника как див позже, "приучив" непонятного духа во время его вторичного пришествия в Степь из Средней Азии, уже "отражённым" трансформированной ирано-арийской культурой. Но, кто знает наверняка? Не мог ли образ затеряться во вселенной кочевников и с той первобытной поры, когда здесь кочевали сами арии?
Народы, как известно, материя непостоянная: приходят, живут и уходят. Но не исчезают бесследно, даже если и создают порой такую иллюзию. Очевидно, что на земле Казахстана, величайшей транзиторной территории Евразии, во все исторические эпохи бывшей "проходным двором" для переселяющихся племён и кочевавших народов, естественным местом встречи разнообразных культур, можно, имея настойчивость, отыскать множество оставленных кем-то и когда-то следов. И отправившись по этим следам обнаружить такое! Но тут главное – не переусердствовать!
