29 июля президент РК Касым-Жомарт Токаев публично потребовал от правоохранительных органов пресечь деятельность банды браконьеров на заповедном озере Маркаколь в Восточно-Казахстанской области. Там ради икры в промысловых масштабах браконьеры вылавливают ускуча – рыбу из семейства лососевых, ценного представителя рода ленков, который обитает в водах уникального озера. Дело было взято на контроль, а в регион отправилась спецкомиссия из МВД.
Корреспонденты Informburo.kz побывали на месте событий после спецоперации правоохранительных органов и выяснили, что истинные причины браконьерства выходят далеко за рамки уголовных дел, а задержания преступных групп и коррумпированных чиновников из числа местных жителей не решают проблему опустошения вод Маркаколя.
Этот процесс здесь продолжается уже многие годы. К такому выводу мы пришли после того, как узнали о преступных схемах и обстоятельствах, превративших уникальное природное место в прибыльный бизнес, позволяющий наживаться одним людям и выживать другим.
МВД РК утверждает: "Арестованы организаторы". Кого на самом деле задержали в заповеднике?
Меньше чем через месяц после поручения президента, 21 августа, Министерство внутренних дел РК отчиталось: на Маркаколе задержана преступная группа, которая выловила более тонны ускуча. После извлечения икры рыбу закапывали в ямы на берегах заповедного озера.
Из материалов уголовного дела: "26 июня сотрудниками заповедника на участке "Дальний стан" в погребе заброшенного дома обнаружили шесть рыболовных сетей, длиною в 100 метров. Рядом с домом также было обнаружено шесть ям, в четырёх из которых найдено 379 вспоротых тушек ускуча. Через три дня, 29 июня, на этом же месте при повторном осмотре было найдено уже 724 штуки или 314 килограммов закопанной рыбы. Ущерб был оценён почти в 3,3 млн тенге и начато досудебное расследование".
Подозреваемыми по делу на данный момент проходят пять человек. Это два инспектора Маркакольского природного заповедника, двое предполагаемых браконьеров (по информации, которой располагает Informburo.kz, ранее судимые лица) и хозяйка продовольственного магазина, у которой при обыске квартиры в Усть-Каменогорске изъяли 90 литров икры, рации, незарегистрированный пистолет и 3,8 млн тенге. Все эти люди, по версии следствия, причастны к незаконной ловле и продаже маркакольских рыбных ресурсов.
В МВД уверяют, что так они пресекли основной канал сбыта икры, задержали и арестовали организаторов. Но родственники арестованных не согласны с официальной версией полиции. Супруга Бауржана Нурпеисова – одного из подозреваемых инспекторов – написала письмо президенту страны.
"Члены настоящего ОПГ всё ещё на свободе, а арестованные егеря – это "неугодные люди", которые мешали работе браконьеров", – заявляет она в письме президенту.
"Прошу Вас, доведите данное дело до конца под вашим личным контролем, не принимайте, пожалуйста, скоропостижные доклады наших силовых структур, которые говорят, что якобы по вашему поручению банда выявлена и осуждена. Пусть проведут объективное и законное расследование, так как настоящее браконьерское ОПГ на свободе и промышляет своими противозаконными делами", – сообщается в письме.
В интервью Informburo.kz его автор Ардак Нурпеисова рассказала, что сейчас её муж находится под стражей и на него оказывается давление. Некие люди требуют, чтобы инспектор признал вину, и обещают свести дело к условному сроку наказания, если он даст показания против своего начальника. Семья воспитывает трёх несовершеннолетних детей – 4, 10 и 14 лет.
"Мой муж работает в заповеднике с 2015 года, до этого трудился механиком в сельской больнице. Он столько раз ловил этих браконьеров и оформлял их! Но они (браконьеры. – Авт.) платили штрафы и как-то оставались на свободе. Но именно когда президент обратил внимание на Маркакольский заповедник, правоохранительные органы взялись за него. Когда мужа арестовали, к нему в камеру заходили люди, говорили: "Признайся, сдай своего начальника – и мы тебя отпустим, ты нам не нужен", – рассказала женщина.
При этом правоохранительные органы, по её словам, не сообщили общественности, что место, где была найдена закопанная рыба, – это частная территория, владельцем которой якобы является Максат Агиеков, бывший аким Бурановского сельского округа Курчумского района, объединённого более 20 лет назад с Маркакольским.
Эту информацию, за исключением имени владельца, подтвердили и в заповеднике: "Земельный участок расположен на берегу охраняемого озера и занимает площадь в 780 гектаров. По нему протекает пять нерестовых рек водоёма, куда каждую весну заплывает ускуч, меча икру".
В этом году, по словам Нурпеисовой, на этом участке во время нереста был выставлен охранный пост заповедника. Службу на нём по приказу руководства вели её муж Бауржан и инспектор Михаил Гущин, которые позже были арестованы. Женщина уверена, что заявление в полицию на егерей было написано работниками частного владения, которые также проходят по браконьерскому делу.
"В действительности это частная земля. Почему её заставляют охранять? И почему инспекторы находятся там во время нереста? Пусть до конца ОПГ раскрывают, раз начали. Поймав двоих, они этим дело не закрыли. Настоящая ОПГ ходит на свободе. Я не могу говорить, кто это конкретно, пусть правоохранительные органы разбираются. Просто я хочу, чтобы они не в одностороннем порядке рассматривали это дело, а со всех сторон, и было справедливое расследование, а не только для галочки "исполнено", – требует Ардак Нурпеисова.
Разорённый Маркаколь. Почему на озере запретили промысел, и к чему это привело?
Трагичная история жизни ускуча в озере берёт своё начало с появления в этих местах первых людей. Первое упоминание о рыбной ловле встречается в работах известного путешественника Григория Потанина, который оказался здесь в 1867 году. Тогда кроме коренного населения – казахов озеро посещали крестьяне из бухтарминских деревень.
Ещё тогда путешественник Потанин писал: "За один заезд компания из 20 человек могла вывезти порядка 5-6 тонн", и отметил, что ловля ускуча в таких масштабах "грозит печальным последствием – истреблением рода форелей".
Новым этапом в освоении рыбных запасов озера стали постоянные поселения на побережье Маркаколя, которые появились в начале XIX века. Первые русские переселенцы, для которых рыбалка была укладом жизни, основали на берегу деревни, самые крупные из которых – Урунхайка, Матабай, Нижняя и Верхняя Еловка.
Местные ловили рыбу не только для личных нужд, но и вывозили на продажу в отдалённые регионы. Объём добычи мог доходить до 1,5 тысячи тонн в год. После Второй мировой войны рыбу здесь вылавливали в значительно меньшем количестве. Но со временем её в озере всё равно становилось всё меньше.
В 1976 году был создан Маркакольский природный заповедник. Рыбу разрешалось ловить на небольшом участке на берегу Урунхайки. Но в 1982 году, используя этот участок, на озере появилась промысловая организация "Зайсанрыбпром", которая за три года гигантскими морскими неводами выловила 450 тонн ускуча и хариуса. По оценкам учёных, к 1985 году количество рыбы в озере сократилось в 20 раз с начала века.
Заповедник к 1986 году добился введения полного запрета на любой вылов рыбы людьми по всей территории озера. После этого здесь были зафиксированы первые факты браконьерства, которые уже к началу "голодных" 90-х приобрели организованный криминальный характер. Рыба и икра стали единственным источником дохода сельчан и местной "твёрдой валютой".
"По приблизительным оценкам, люди здесь ежегодно незаконно вылавливали от 120 до 150 тонн рыбы", – говорится в отрывке из труда сотрудников заповедника.
Масштабы бедствия Маркаколя и деятельности браконьерства криминальных групп легли в основу документального фильма "Озеро Маркаколь и Человек", снятого казахстанским Институтом гидробиологии и экологии.
"Дороги нет и рыбы тоже". Чем сейчас живёт Урунхайка?
Озеро Маркаколь можно смело назвать одним из самых отдалённых и труднодоступных природных уголков в Казахстане. Оно находится на границе с Китаем почти в 500 километрах от административного центра области – города Усть-Каменогорска. Связывают это место с "большой землёй" две дороги, а по факту одна – ведущая через горный перевал. Общественный транспорт туда не ходит.
Три возможных способа добраться до берега озера Маркаколь:
- "Туристический" (421 км) – из Усть-Каменогорска до села Катон-Карагай, а оттуда до села Урунхайка по старо-австрийской дороге. Она была построена военнопленными солдатами после Первой мировой войны. Её полотно уже значительно разрушено, и ездят по этой исторической достопримечательности в основном туристы.
- "Самый доступный" (440 км) – из Усть-Каменогорска до паромной переправы Кызылту на реке Иртыш и далее до Урунхайки через перевал Мраморный. Этот маршрут использует большинство местных, так как он является самый быстрым и наиболее дешёвым способом.
- "В объезд озера" (687 км) – из Усть-Каменогорска по дороге, ведущей в город Зайсан, а далее до Урунхайки. Этим способом местные жители пользуются только тогда, когда закрыта паромная переправа.
Для того чтобы доехать до берега озера из Усть-Каменогорска, корреспондентам Informburo.kz пришлось преодолеть 10 часов пути, воспользовавшись услугами официального такси и паромной переправы.
Жители Урунхайки без личных автомобилей обычно доезжают из города на маршрутках и "частниках" до села Теректы (390 км), а оттуда уже на попутках преодолевают ещё около 50 км дороги через горный перевал до села. Такое "путешествие" обходится в 20-30 тысяч тенге.
По большому счёту проблема транспортной недоступности остро касается не только жителей Урунхайки, но и почти всего населения районов, называемых казахстанским Алтаем. На переправе, которая существует более 50 лет, работают два дизельных советских парома. Они ежедневно перевозят до 600 автомобилей и около трёх тысяч человек. Здесь постоянно выстраиваются километровые очереди, которые зачастую возникают из-за поломки барж.
К примеру, мы прождали два часа – в этот день работал только один паром. На ремонте стоял "Иртыш". Через несколько дней, когда мы уже вернулись в Усть-Каменогорск, нам рассказали, что и второй паром – "Курчум" – сломался.
Решить эту проблему помог бы мост через Бухтарминское водохранилище, но он уже несколько лет находится в стадии ПСД. В областном акимате не могут найти инвестора, который вложил бы в этот проект 30 млрд тенге.
Сама Урунхайка – это типичная алтайская деревня. Здесь живут люди разных национальностей, которых объединяет общий уклад жизни. Пенсионеры жалуются на тяжёлую жизнь, а молодые – на отсутствие перспектив.
В отличие от других близлежащих сёл работа здесь есть – люди трудятся на метеостанции, в школе, медпункте и заповеднике. В последнем есть свободные вакансии егерей, но туда берут только со средним и высшим образованием. Также свободно место почтальона, который уволился весной. Говорят, что никто из местных не хочет работать на почте – зарплата маленькая, а ответственности много. За 20 тысяч тенге в месяц человеку надо разносить пенсии, газеты и письма, а также принимать платежи и посылки. Сейчас оплачивать коммунальные платежи люди каждый месяц ездят в близлежащий посёлок Теректы, иначе им отключат свет.
Получателей адресной социальной помощи в Урунхайке нет. Но в Министерстве труда и социальной защиты населения отметили, что в целом в Курчумском районе денежную помощь от государства получает почти три тысячи малообеспеченных семей. Их совокупный доход ниже прожиточного минимума (29 698 тенге).
У местных есть свои особенности, возникшие в результате смешения различных культур. Если урунхаец спрашивает: "Где вы лежите?", то он имеет в виду дом, гостиницу или другое любое место, где вы сегодня будете ночевать. Ещё они часто употребляют слово "нынче", временной промежуток которого может обозначать и "вчера", и "прошлым летом". Всё зависит от контекста беседы. Надо уточнять, когда конкретно. Свои дома они называют квартирами.
В целом местное население можно условно разделить на несколько социальных групп: пенсионеры, бюджетные служащие, безработные и владельцы магазинов и гостиниц. С журналистами "на камеру" о себе, и о жизни в Урунхайке соглашаются поговорить только старики и молодёжь, планирующая уехать из села в город.
Можно однозначно сказать, что люди здесь простые и открытые. Надежде Клиновитской 72 года, живёт в этом селе более полувека. Родила и воспитала четверых детей: трёх девочек и мальчика. Сын погиб в 21 год и похоронен на местном кладбище – это одна из основных причин, почему они с мужем не хотят уезжать из села.
Её день начинается в пять утра. Сейчас все в селе готовятся к зимовке – надо успеть запастись сеном и дровами. Зима здесь ранняя и суровая, сугробы наметает по самые крыши домов. В селе работает только медпункт, и бывали случаи, когда тяжелобольных везли из села зимой на тракторах в ближайшую больницу. Поэтому баба Надя сушит на зиму ромашку и другие растения – её мама была местной травницей и умерла в возрасте 93 лет.
Надежда Михайловна рассказывает, что раньше выживать в таких условиях помогала рыба, которую они заготавливали впрок. Но сейчас она редко появляется на столах местных – ускуч и хариус перестали ловиться в озере уже как два года. Переезжать из Урунхайки пенсионерка не хочет ещё и потому, что не знает, где сейчас люди счастливее – в городе или в глубинке.
Переехать поближе к детям хочет пожилая пара – Чайзада (78 лет) и Нина (75) Ожекеневы. Их семья отпраздновала алтын той (золотую свадьбу). Нина Александровна родилась в Беларуси, в это село её привёз муж – местный парень проходил службу на её родине.
По словам бабы Нины, старикам жить в селе с каждым годом всё сложнее, а с исчезновением рыбы в озере стало невыносимо. Они с дедом готовы уехать, но покупателей на их дом нет, а бросать хозяйство жалко.
У неё есть особый повод для гордости – огород. Ещё в первые годы замужества сестра прислала ей по почте пару десятков белорусских картофелин, которые прижились в суровом горном климате этих мест. Она записала телефоны столичных корреспондентов, чтобы потом дети показали ей, где написали о её замечательной картошке.
Уехать из села планирует и 29-летний Олег Проскуряков. Получив образование, он устроился учителем английского языка в местную школу и остался жить в селе вместе со своими престарелыми родителями.
Их уже нет в живых, и теперь молодой человек хочет перебраться в город: в Урунхайке его ничто не держит, а в Усть-Каменогорске есть родственники. Он планирует кардинально изменить свою жизнь и попробовать себя в сфере туризма. Говорит, что в селе нет перспективы для самореализации – такие возможности есть только в большом городе.
Ещё проблемой жителей этих мест является земля, которая принадлежит государственному лесному фонду. И жители много лет не могут узаконить свои дома, часть из которых построена более 50 лет назад. Но сейчас лесной кодекс запрещает любые капитальные строения на таких территориях.
Это, кстати, является второй важной проблемой села – нельзя ничего строить. Местная школа находится в аварийном состоянии. Её закрыли три года назад, но в ней продолжают учиться дети: построить новую нельзя по закону – земля села принадлежит государственному лесному фонду. В этом году, по словам её директора Бауржана Амренева, школа приняла около 70 учеников.
"Начальники на джипах". О чём не хотят говорить местные жители
На разговоры о браконьерстве люди здесь идут крайне неохотно, тем более с журналистами. Но от сельчан мы узнали, что во время спецоперации люди в погонах заняли один из домов и привезли с собой спецтелефон для прямой связи со столицей. Сейчас там осталось всего несколько полицейских – министерский штаб реорганизовали в опорный пункт полиции, которого раньше здесь не было. Ещё к нам в руки попало письмо местных жителей, адресованное президенту страны. Оно лежало на прилавке в одном из сельских магазинов, оставленное кем-то для сбора подписей. 28 августа там значилось 27 фамилий.
В письме урунхайцы пожаловались главе государства, что напуганы – из села только что уехала комиссия МВД. Крупные полицейские чины больше месяца устраивали допросы и обыски в их домах. В круг подозреваемых мог попасть любой человек, у кого найдут икру и даже рыбу, пусть и в малом количестве.
"Обратиться к вам с письмом вынудили обстоятельства, которые сложились в прибрежных сёлах Маркаколя и окрестностях в ходе проверок, которые начались … и продолжаются по сей день. Поводом для столь тщательной ревизии послужила информация об организованном браконьерстве на Маркаколе, а также бытовой конфликт владельца частных территорий в окрестностях озера с инспекторами МГПЗ (заповедника. – Авт.) во время нынешнего нереста", – говорится в письме.
Жители не отрицают фактов браконьерства на Маркаколе и хотят, чтобы с этой проблемой боролись более эффективно: "Мы прекрасно отдаём отчёт в том, что необходим комплекс мероприятий, направленный на искоренение нарушений заповедного режима, усиление научной работы по разным направлениям, эффективное экологическое просвещение и, конечно, развитие экологического туризма в таком живописном уголке южного Алтая, которым является Маркаколь. И в этом направлении Маркакольский ГПЗ нацелен на конструктивные улучшения своей работы, и местное население готово оказывать всяческую поддержку заповедника".
Местная общественница Валентина Сосновских рассказала нам и о частных визитах "начальства" на Маркаколь, и о произволе сотрудников заповедника. Но больше всего пенсионерку возмущает арест двух егерей по делу об ОПГ и наличие в окрестностях частной территории.
"Как говорится, в семье не без урода. Приезжало начальство и ездило туда, где не положено ловить, а наши (местные жители. – Авт.) сидели тут на болоте. Поймают пять-шесть – хорошо, а то и не поймают. Лицензия пропадала даром, а за неё деньги платили", – рассказала она.
"Теперь тут наших двух ребят обвиняют (инспекторов Бауржана и Михаила. – Авт.). Они не могли таким делом заниматься. Миша – он только первый год работал в заповеднике. Он учился заочно, и у него бумага там есть. Я бы не сказала, что Миша способен на такое. И второй – Бауржан, тоже неплохой работник, везде они ездили", – отметила баба Нина.
Кого охраняют сотрудники заповедника? Частная территория в особой зоне
О проблемах длительного соседства с частными владениями и о других трудностях села рассказал Есенгельды Аубакиров – дважды экс-директор заповедника. По его словам, сельчане писали письма в госорганы, но существенных изменений не добились. К примеру, вопрос с землёй должен решиться на самом верхнем уровне – в Правительстве. Туда тоже писали, отмечает пенсионер, но госакты на свои дома урунхайцы так до сих пор и не получили.
Он не знает, когда в заповеднике появилась частная территория, но она, по его словам, узаконена – при бывшем хозяине егерям запрещалось ходить по этой земле без его разрешения. "Нынче" собственник сменился, а если быть точнее, это произошло, когда умер предыдущий – около четырёх лет назад.
"Каким образом в охранной зоне больше 700 гектаров отдали… в этих документах, между прочим, ни подписи директора заповедника, ни Комитета лесного хозяйства нет, ни согласования нет", – недоумевает пенсионер.
Сейчас главой заповедника является Тимур Айкенов. Эту должность он занял в марте 2019 года, ранее руководил Маркакольским лесным хозяйством (с 2010 года), а до этого работал в полиции района. Он говорит, что с начала года во время весеннего рейда начато 24 административных и уголовных дела, "семь из них – по рыбе". Это, заверяет директор, феномен, потому что в прошлом году по рыбе было лишь одно дело.
Айкенов удивляется, как на фоне таких высоких показателей заповедник оказался в центре скандала республиканских масштабов. Он считает, что общественный резонанс возник, когда неизвестный выложил в социальные сети фотографии, на которых якобы медведь раскопал семь тонн рыбы где-то в окрестностях Маркаколя. Но о подобных фактах бывший полицейский не слышал.
"Я работал в правоохранительных органах, в лесном хозяйстве, но про это я не слышал, что именно за последние десять лет медведь выкопал столько тонн рыбы. А фотографии, которые были выставлены в интернете, – 2010 года, сделаны в тех годах. Там было написано, что на вертолёте рыбу и икру вывозят. Я не знаю, но у нас не то что вертолёт, лодки отсутствуют в данный момент, чтобы проехаться по озеру. Есть одна лодка, но она уже своё отъездила – мотор не на ходу", – показывает директор заповедника.
Директор отмечает, что заповеднику не помешали бы мощные моторные лодки и летающий дрон, который поможет обследовать лесистый берег озера сверху. Но деньги есть, к сожалению, только на два снегохода.
"Лодки у нас есть, можем сходить, посмотреть, но они уже все протекают, моторы не работают. По госзакупкам у нас сейчас идёт два снегохода. Ещё у нас есть лошади, ими и рациями обеспечены все инспектора. Оружие есть", – рассказывает он.
Также по его словам, рыба у местных жителей перестала ловиться по двум причинам: первая – рыба стала жирной, потому что хорошая кормовая база, и вторая – её съедает баклан. Численность этих птиц на озере достигла пяти тысяч – птицы ежедневно съедают тонны рыбы и яйца уток, а от их помёта погибают деревья.
Айкенов отмечает, что в этом году с птицей впервые попробовали бороться – разоряли гнезда, отпугивали от деревьев палками и струёй воды из мотопомпы. Безрезультатно. Баклан оказался птицей не из пугливых, а новую кладку яиц может сделать с апреля по июнь.
Говорят, что сюда они массово прилетели с озера Зайсан, где люди начали прокалывать иголкой их яйца. Птенцы не вылуплялись, и пернатые, поняв, что среда для размножения стала неблагоприятной, обосновались на Маркаколе. Здесь искусственное регулирование численности животных запрещено – заповедник.
Тимур Айкенов не отрицает, что браконьерство в этих краях "было, есть и будет через 10 лет", и говорит, что причиной для обыска частной территории, благодаря которому завели дело на инспекторов, стало "сообщение от местного жителя".
"Эта частная территория в 780 гектаров. По ней протекает пять основных нерестовых речек. Территория начинается прямо с берега. И у нас нет основания запретить кому-либо находиться там. Многие идут туда под предлогом пасти скот, заниматься стройкой и так далее", – подчёркивает он.
Людей, живущих на частной территории, он называет потенциальными браконьерами. До начала нерестового периода Айкенов неоднократно писал письма в различные учреждения о необходимости их выселения, но всё было тщетно. Директор заповедника убеждён, что людям на этой земле нечем больше заниматься, кроме как незаконно ловить рыбу.
"Сам несколько раз вызывал людей, предупреждал, говорил: "Я не знаю, чем вы тут занимались несколько лет, но хватит. С этого момента прекращайте, уходите". И такие разговоры проводил со всеми, кто проживает вокруг Маркаколя", – заверяет Айкенов.
К слову, в окрестностях озера осталось ещё два "живых села" – Матабай и Нижняя Еловка. Здесь, несмотря на отсутствие света, медпункта и школы, продолжают жить несколько семей. К одной из них мы приплыли на лодке в гости.
Раньше село Нижняя Еловка было таким же, как Урунхайка. До закрытия совхоза люди здесь разводили скот и работали на лесопилке, имелись медпункт, магазины и школа, куда учиться ездили дети из соседней Верхней Еловки – сейчас оно опустело, а тут живут три семьи.
Приплыв туда по озеру на лодке, мы встретили Ольгу Средских. Она и её дочь на момент нашего приезда были единственными людьми в этом месте. Односельчане уехали в гости к родственникам, а её "мужики сейчас все на сенокосе". В ожидании их женщина шла топить соседскую баню.
Её муж против того, чтобы уехать подальше от этих мест. Вместе они здесь разводят скот. За продуктами из своего села выезжают раз в месяц в Урунхайку. Расстояние между двумя населёнными пунктами 45 километров – это четыре часа пути на лошадях. В этому году она приняла решение перебраться с детьми на зиму поближе и уже нашла съёмное жилье.
"Мясо и картошка свои. Летом собираем грибы и ягоды, солим и варим на зиму. Этим и живём. В магазине нам нужны мука, макароны, рис, крупы разные, масло подсолнечное и растительное, соль и сахар, всякие мелочи для дома. В магазин мы ездим раз в месяц", – рассказала Ольга Средских.
Местная жительница признаётся, что её не раз ловили и штрафовали за рыбалку без лицензии. Но на это её вынуждали обстоятельства. Разрешение можно купить только в Урунхайке, куда на лошадях ехать больше нескольких часов, а берег озера, где можно поймать рыбу – в 100 метрах от её дома.
Корреспонденты Informburo.kz также побывали и на частной территории, где были найдены ямы с закопанным ускучём. Нашим сопровождающим туда стал Николай Краснопеев – инспектор заповедника с опытом работы там более 20 лет. Он завёл мотор старенькой лодки, и мы отправились осматривать заповедник.
По дороге туда Николай Валентинович рассказал нам о том, сколько получают егеря и что они делают.
"Зарплата у нас от 65 до 113 тысяч, её размер зависит от образования и опыта. Если специальное, то около 80 тысяч, а высшее – инспекторы по 100 с лишним получают. Хватает по необходимости, но всё равно маловато. Мы постоянно в работе, бывают определённые запланированные выходные, а так постоянно в работе", – рассказал Николай Краснопеев.
За два месяца дежурства на реках во время нереста им дают восемь дней отгула. Обычный день инспектора, по его словам, проходит за объездом берегов озера и наблюдением за местностью. Людей, кроме сотрудников заповедника, на этой территории быть не должно.
Браконьеры, говорит инспектор, особо не убегают, больше прячутся. В обязанности егеря входит задержание и оформление таких нарушителей. Постановления о суммах штрафа выносят в администрации заповедника – суммы зависят от веса незаконно выловленной рыбы.
Частный участок практически ничем не отличается от остальной территории заповедника. Никаких высоких заборов и охраны, только покосившиеся от времени несколько строений: дом, баня, сарай. Мы осмотрели дом и ямы рядом с ним, где нашли закопанную рыбу. На полу здесь везде разбросаны вещи предыдущих жильцов – скорее всего, после обыска. Подойти близко к месту, где закапывали рыбу, сложно. Остатки рыбы уже не первый день разлагаются на солнце. Далее мы отправились на стоянку инспекторов. Она находилась во время нереста в трёх километрах от этого места.
Вообще не знающим этих мест людям ходить по территории заповедника опасно для жизни: места заповедные, а значит, дикие, и животных здесь много. В таких уникальных местах обычно и изучают естественные процессы, которые происходят в природе без вмешательства человека.
Обычно, завидев людей, звери убегают или прячутся, но егерь советует, идя по узкой тропинке в высокой траве, "громко топать и шуметь, чтобы животные вас услышали издалека". Иначе есть риск наступить на змею – здесь обитают ядовитые гадюки и щитомордники. Ещё можно быть атакованным кабаном – они заходят сюда в летне-осеннее время. Иногда в лесах встречается рысь.
Но самое страшное, по словам инспектора, встретить медвежат, потому что всегда где-то рядом с ними ходит их мать. И если вы ещё окажетесь между её детьми и ею, то медведица обязательно нападёт. Бурый медведь – характерный вид для Маркакольского заповедника. "В окрестностях их ходит много", – констатирует егерь. Он как-то наблюдал их рыбалку на речке в нерест: "Икру съест, а рыбу выкинет – вот браконьер!" – шутит Николай Валентинович.
Но в основном медведи питаются молодой зеленью на южных склонах. Когда начинают поспевать ягоды, они спускаются за ними ближе к берегу озера. Осенью, перед залеганием в спячку, снова поднимаются в верхолесье и на горные луга. Там они поедают корневища и клубни различных растений, особенно медвежьего корня (копеечника). В любое время в рационе медведя присутствуют насекомые и их личинки. В отличие от медведей волки в заповеднике встречаются редко: они заходят в заповедник в летнее время, когда на лугах начинает пастись скот.
Люди или бакланы: кто наносит больший ущерб?
Своим мнением на эту тему с нами поделился начальник отдела науки, мониторинга и экологического просвещения заповедника Рахат Айтказин. Он заверяет, что нынешнее состояние озера – это на 30% вина людей и на 70% – бакланов.
"На сегодняшний день у нас проблема заключается в массовом увеличении численности бакланов. Они у нас с 2015 года, и на данный момент мы производим только его мониторинг. Этот вид птиц наносит большой урон рыбам. Весной мы посчитали: его прилёт составил 1500 особей, а с выводом птенцов он увеличился в два-три раза", – пояснил сотрудник заповедника. На данный момент популяция бакланов на озере достигает четырёх тысяч.
По подсчётам Айтказина, если один баклан съедает в среднем килограмм ускуча в сутки, то все вместе они уничтожают четыре тонны рыбы в день. Чтобы начать бороться с ними, он считает, надо изменить закон об особо охраняемых природных территориях. Из-за него в заповеднике запрещена любая деятельность по искусственному регулированию численности животных. Как птица уничтожает рыбу в озере, мужчина наблюдает уже два года.
"Мы говорим, пишем об этом, и в Комитет лесного хозяйства – они тоже знают об этой проблеме, многие знают. Но на сегодняшний день у нас в Казахстане быстренько сделать изменения в закон невозможно", – добавил Айтказин.
"Борьба с браконьерами у нас, конечно, неполноценно идёт. Нехватка техники, оборудования для фиксирования данных браконьерских фактов. Были бы дроны, ночная видеосьёмка, можно было бы зафиксировать человека за браконьерством. Но такого нет, и приходится открытыми путями с ними бороться… Они (браконьеры. – Авт.) на конях обычно убегают", – пожаловался он.
Говоря о "неполноценной" борьбе с браконьерами, Рахат Айтказин, конечно, слукавил.
"Вы конкретно хотите сказать, что мы, сотрудники заповедника, этим занимаемся? Я вам конкретно говорю, я на своих детях могу вам поклясться, что я лично… я за себя говорю – за кого-то сейчас не буду говорить здесь вообще…". Но проговорился о том, как местные жители в обход лимита в пять килограммов вылавливают из озера в четыре раза больше. И подытожил: "Мало у нас патриотов, которые за заработную плату могут и сутки, и ночью работать".
Стоит отметить, что в научном отделе заповедника работает семь человек. По словам его начальника, они каждый год пишут летопись природы и сейчас заняты двумя научными работами – исследование лиственницы Маркакольского заповедника и воспроизводство ленка. Последнюю тему ведёт сам глава отдела, и в этом году он выяснил, что: "если малёк ленка появился весной, то в сентябре-октябре (!) он вырастает до 17-20 см".
Рахат Айтказин работает в заповеднике с 2010 года и прекрасно должен знать всё о браконьерстве на озере.
Экономика браконьерства. Сколько зарабатывают на туристах, икре и рыбе?
По всей видимости, не только чиновники приезжают в заповедник ловить ускуча. В интернете опубликовано множество роликов с подробным описанием особенностей маркакольской рыбалки. Их авторы (судя по контенту каналов) – жители приграничных городов России и Казахстана, то есть не урунхайцы. И ловить рыбу, как местному населению, им здесь нельзя.
Рыбаки на видео не скрывают лиц и открыто на камеру хвастаются уловом. Никто их не штрафует, выезжать на озеро не запрещает. Где в этот момент находятся инспекторы заповедника, неизвестно.
Большинство роликов опубликовано два-три года назад. И под ними встречается один и тот же комментарий с просьбой удалить видео:"Убедительная просьба: удалите видео с портала. Это заповедник. То, что должностные лица на местах бесчинствуют, все знают. Но если такие, как вы, сознательные граждане, будут хранить этот компрометирующий материал не в общедоступном ресурсе, думаю, ситуация будет улучшаться. Все думают, что это смешно. Начните с себя! Очень признателен за понимание! Хороших уловов!" – пишет пользователь Жанибек Сарханбаев.
На что автор одного из роликов под ником "ergey chs" отвечает, что они рыбачили законно:
Ещё ниже sergey chs рассказал другому пользователю, что поездка на Маркаколь из Павлодара обходится в 70 тысяч тенге, а разрешение делается через владельца гостиницы или дома, в котором остановились на ночлег.
Такие массовые рыбные паломничества, по словам одного из местных жителей, который попросил не называть его имя, начались с 2010 года.Ещё два года назад зимой на Маркаколь тянулись караваны рыбаков, а по селу разъезжали дорогие внедорожники. На их обслуживание были ориентированы владельцы магазинов и гостиниц: первые почти в два раза завышали цены на алкоголь и продукты, вторые – сдавали приезжим комнаты и лодки, а за определённую плату договаривались с заповедником о разрешённой рыбалке "для неместных" (лицензии оформлялись на местного жителя, у которого останавливались приезжие рыбаки).
Согласно данным Комитета по статистике, за прошлый год Курчумский район принял и разместил в гостиницах и гостевых домах 3,7 тысячи человек. Объём оказанных услуг оценивается в 47 млн тенге, из них за ночлег в одноэтажном доме или бунгало отдыхающие отдали 25 млн. Цифры отражают лишь официальных туристов. В Урунхайке всего две гостиницы имеют регистрацию как ИП, а неофициально можно пожить у 10-15 семей.
Ещё одним фактом, указывающим на примерные дополнительные заработки местных жителей, являются магазины: их в небольшом селе мы насчитали пять, возможно их больше. Владельцев точек местные называют "коммерсами" – они занимаются доставкой необходимых продуктов и товаров в посёлок. Им же жители сдают пойманную по лицензиям рыбу и найденную в ней икру.
Это вполне законный способ вывозить рыбу и продавать её на рынках во всех регионах республики, говорит оштрафованный в 2015 году за три тонны ускуча местный животновод из села Теректы Сайран Касенов. Тогда в районе Зайсана задержали его КамАЗ, который ехал с ценным грузом из Урунхайки в Алматы.
"Я сам поехал в это село и закупился. Поставил груз у себя и уехал в город, потом мои работники повезти его в Алматы. Документы на груз уехали со мной, при водителях их не было", – сказал он.
Под документами мужчина подразумевает лицензии на каждые пять килограммов рыбы, собранные с местных жителей. Товар изъяли, но не вернули, хотя он доказал законность его происхождения. На покупку трёх тонн ускуча он потратил 2,1 млн тенге и планировал получить навар в 300 тысяч.
"Где-то с тонны рыбы мы имели около 100 тысяч тенге. К примеру, если килограмм за 400 тенге покупаем, то продаём за 500 тенге. Многие этим занимались, закупали, привозили в Усть-Каменогорск и продавали", – подчёркивает Сайран Касенов.
За провоз такого груза без документов он заплатит в бюджет страны штраф в 18 тысяч тенге.
Дело в том, что фразу "для нужд местного населения" в правилах рыбной ловли на Маркаколе местные объясняют так: "Нужда – это когда ты пошёл на озеро и наловил рыбу, а потом обменял её на продукты" или погасил долги, или собрал детей в школу, или всё что угодно.
Руководство заповедника также объясняет эту формулировку, но по-своему: "Продажа рыбы в магазины закону не противоречит… может, ему семью надо прокормить, это не запрещается". И по поводу икры аналогично: она у ускуча уже есть в конце марта, то есть за два месяца до начала нереста – временного полного запрета на вылов рыбы из озера.
Точно так же термин "для нужд" понимает и жительница Урунхайки Зинагуль Туратауова, переехавшая из другого посёлка в Урунхайку 15 лет назад. Она тоже считает, что продажа рыбы местными в магазины – не браконьерство, а способ выжить в этих краях.
Женщина не понимает причин обыска по делу об ОПГ в городской квартире одной из хозяек местной торговой точки: "Какое ОПГ может быть в нашей деревне? Поймали там, а за что, интересно нам самим. Все в шоке, потому что все коммерсанты принимают, не к ней одной же мы ходим", – поделилась она.
В лучшие годы, когда рыба ещё ловилась на озере, её принимали по 400 тенге за килограмм, икру оценивали в 6-8 тысяч, а при дефиците ставки повысились: ускуча скупают по 700 тенге за кило и 12-15 тысяч за литр икры. Но раньше рыбные ресурсы чаще обменивали на деньги, а сейчас в основном меняют на продукты или отдают за долги.
Бывший их односельчанин считает, что этой зимой урунхайцы "ничего не заработают на рыбе". Во-первых, из-за скандала с ОПГ и наведения порядка в заповеднике, а во-вторых, рыбы для людей ловится мало: "нужды" бакланов, по всей видимости, оказались весомее человеческих.
Как искоренить браконьерство на Маркаколе: ввести полный запрет или развивать элитный туризм?
О том, что браконьерство массово процветает на Маркаколе, многие годы знали и в Усть-Каменогорске. В прошлом году руководитель группы "Пижоны ВКО" бизнесмен Мухтар Тойбазаров побывал в Урунхайке. После этой поездки он запустил в социальных сетях акцию #спасёмускуча и призвал людей не покупать эту рыбу и её икру.
"Я думаю, что к браконьерской сети имеет отношение каждый, кто там живёт. Каждый в меру своих возможностей, испорченности и жадности делает это, то есть каждому кажется, что тот, который больше начальник, больше и ворует ", – сказал он.
Бизнесмен считает, что побороть массовое браконьерство смогут только поправки в законодательство, где понятие "для нужд местного населения" будет уточнено. Ещё нужно менять ментальность людей, которые "не могут отказать своему начальству, коллегам и друзьям порыбачить на уникальном озере" и не знают других способов заработка.
"Когда мы туда поехали, то попросили людей покатать нас на лошадях, проводить нас на вёсельных лодках по озеру, сходить с ними в поход. Но никто ничего не хочет делать. Здесь законодательство позволяет развивать туризм. Надо людей в это массово вовлекать. Там сейчас почти нет туристов, все едут только за рыбой", – отметил Тойбазаров.
Он уверен, для того, чтобы восстановить популяцию рыб и начать численное регулирование бакланов, на озере нужно ввести карантин: "Но это надо сделать вкупе с обеспечением занятости населения. Должна быть программа развития туризма на Маркаколе. Но я хочу сразу это оговорить, ни в коем случае не развивать массовый туризм. Там должен быть элитный туризм для состоятельных людей. Рыбалку нужно категорически запретить", – подытожил руководитель группы "Пижоны ВКО".
Директор туристической фирмы "Премьер Тур" в Усть-Каменогорске Валерия Топольняк предлагает альтернативный вариант: разрешить рыбалку всем желающим, но очень дорого. Она считает, что это действеннее метода ограничений и позволит привлечь на восстановление рыбных запасов дополнительные деньги.
"Как поступают другие страны, где хотят сохранить популяцию, но денег на это нет. Допустим, решают, что надо сохранить поголовье каких-то животных – продают одну голову, но очень дорого – за 10 тысяч долларов. Девять голов на эти деньги в дальнейшем сохраняются. Если бы продавали рыбу, во-первых, в очень ограниченных количествах, во-вторых, дорого, то есть нельзя продать за 900 тенге пять килограммов рыбы, которая потом за 1500 тенге за кило продаётся на рынке – разница в стоимости увеличивается в восемь раз. Понятно, что тогда людям будет выгодно ловить рыбу, продавать и считать, что это на их нужды", – сказала она.
По её словам, проблему поселившегося на озере баклана нужно будет решать, а на это потребуются деньги. Их можно будет получить, если, к примеру, продавать лицензии на вылов ускуча всем желающим, но за 500 долларов. И в то же время оградить это место от массового притока туристов. Она отметила, что в противном случае заповедник ожидает судьба китайского озера Канас, которое перестало быть заповедным. Оно расположено на севере Алтайского округа Синьцзян-Уйгурского автономного района примерно в 94 километрах от Маркаколя.
"Оно меньше, чем Маркаколь, но в Китае мало подобных красивых мест, и оно стало паломническим. Туда приезжают от трёхсот до тысячи автобусов в зависимости от времени года. Любой желающий может туда приехать, это недорого. Огромные деньги получает Китай от простого посещения этого озера: там есть гостиницы, рестораны, работают кафе и есть посёлок, где можно посмотреть сохранившуюся алтайскую культуру – песни, пляски, фольклор. И ради этого со всего Китая туда приезжают люди", – добавила директор турфирмы.
Она также считает, что в Казахстане нужно перестать делать ставку на иностранных туристов и начинать с тех вещей, которые волнуют местных, казахстанских путешественников. К примеру, решить транспортную проблему – построить мосты, увеличить количество паромных переправ и запустить общественный транспорт до Урунхайки. И быть готовым, что первое время они будут ездить пустыми.
"И, безусловно, говорить внутри страны и на международных выставках, что у нас есть такое уникальное место – нетронутый край, потому что сегодня в мире осталось только два места, нетронутых человеком – дельта реки Амазонки и Алтай", – сказала Валерия Топольняк.
"И если сравнивать наш Алтай с российским, то он не идёт ни в какое сравнение. Действительно, рекреационная нагрузка (степень непосредственного влияния отдыхающих людей на природу. – Авт.) очень низкая, мусора и троп мало, людей вы здесь не встретите, зато дикие животные и всё остальное. И уповать на эту уникальность", – добавила она.
Спасти Маркаколь
Директор Института гидробиологии и экологии Миргалий Баймуканов более 20 лет назад получил звание кандидата наук, защитив диссертацию на тему "Размножение маркакольского ленка". Он рассказал, что представитель рода ленков до недавнего времени считался единственным таким видом. Его главной потребительской ценностью является крупная красная икра, свойственная лососёвым рыбам. В Казахстане её можно добыть только на Маркаколе.
"Укоренилось поверье, что ленок или, по-местному, ускуч водится только в озере Маркаколь и ещё где-то в Канаде, хотя это не так. Ленок распространён только в Азии: западной его границей является озеро Маркаколь, восточной – реки острова Сахалин. Последние данные генетических исследований показывают, что популяция ленка озера может быть выделена в отдельный вид ленка маркакольского", – отметил учёный.
Об этом ценном виде рыбы институтом было снято два фильма: первый называется "Символ озера Маркаколь", а второй – "Озеро Маркаколь и Человек". Слово "человек" специально написано с заглавной буквы. Как объясняет учёный: "Это надежда, что мы люди, и останемся таковыми, и сохраним этот уникальный вид от исчезновения. И в своём фильме мы старались это донести".
"Главная трагедия в том, что заповедник – специализированная организация, обладающая всеми правами, полномочиями, оружием и призванная сохранить ленка, оказалась не только беззубой перед браконьерами, но и сама, по сути, стала организатором этих преступлений, как говорится, превратилась в засекреченную заготконтору", – утверждает Миргалий Баймуканов.
Для сохранения ленка, по мнению директора института, многого не надо – на Маркаколе сравнительно небольшая береговая линия (105 километров) в окружении труднопроходимых лесов и болот. Участков для заготовки рыб в нерестовый период, когда рыба массой идёт вверх по рекам, немного.
"Если егеря заповедника стояли бы на этих участках для защиты этих рек, то невозможно было бы другим лицам добывать нерестящихся рыб. Но срабатывало и телефонное право, и жажда наживы. Винить только инспекторов нельзя – это системный процесс, без соответствующего позволения руководства заповедника это нельзя делать скрытно", – пояснил он.
Численность в озере половозрелого ускуча за 30 лет сократилась в пять раз. По данным на 2016 год, она составляла 212 тысяч, в то время как по данным на конец 1980 годов запасы оценивались в миллион особей.
"Именно сила крупных рыб позволяет перекапывать каменисто-галечниковый грунт дна горных рек, впадающих в озеро, и строить гнёзда – возводить над ними бугры, под защитой которых развивается икра и личинки рыб. У молодых и мелких рыб недостаточно сил, опыта, чтобы строить гнезда и их охранять", – делится исследователь.
Исследования показывают, что способных к строительству гнёзд и бугров рыб стало мало – без них ленок обречён на вымирание. В озере есть ещё один вид, который относится к лососеобразным – это хариус. Он также уникальный, очень красивый и обладает красной, достаточно крупной икрой. Его было много в озере, но в меньшем количестве, чем ускуча.
"Его пора заносить в Красную книгу. И это случилось за последние десятилетия: заповедник не смог его защитить", – говорит учёный.
"Несмотря на то что лов рыбы на озере разрешён для местного населения, на озеро приезжают рыболовы-любители из России и других стран. И привозят с собой в качестве наживки мелких рыбёшек. В результате ихтиофауна озера пополнилась амурским чебачком, уклейкой. Что ещё могут привезти эти рыболовы на озеро? Ведь сам состав ихтиофауны озера ранее насчитывал всего четыре вида, каждый из которых эндемичен, то есть приобрёл своеобразие и обладает уникальным неповторимым генофондом", – добавил он.
Влияние чужеродных видов на экосистему озера не изучено, но такое "загрязнение" ихтиофауны озера недопустимо, считает Баймуканов. Он предлагает:
- Сделать лов по нулевой ставке, то есть бесплатно, раз лов разрешён для удовлетворения нужды населения.
- Разделить лимит вылова рыб на каждого проживающего у озера человека. Расчёты показывают, что примерная квота будет составлять 30-40 килограммов рыбы на человека в год.
- Ограничить срок вылова рыбы местными жителями до двух-трёх месяцев в году – с конца марта и апреля до начала нереста в мае, и в октябре до начала декабря в период осенних миграций рыб на зимовку. В остальное время года лов должен быть запрещён.
"Выписать каждому главе семьи путёвку на рыболовство и обязать, чтобы он отмечался при выходе на рыбалку на озеро и по окончании рыболовства отмечал количество пойманной рыбы. Таким образом будет исключена возможность перепродавать разрешения на лов другим лицам, но население будет иметь возможность заготавливать рыбу на питание", – подчеркнул он.
"Надо, конечно, наладить жёсткую охрану в нерестовый период. Это организовать достаточно легко, было бы желание и определённая воля руководства заповедника", – сказал Миргалий Баймуканов.
С уменьшением количества рыбы в озере начались процессы нарушения экосистемы озера. Нерестовые реки стали зарастать. Это, по словам учёного, происходит потому, что из основных нерестовых рек, к примеру, на Тихушке, стадо ленка было полностью выбито. Ускуч и хариус перестали перекапывать здесь грунт, и река заросла хвощом, территория заболачивается.
"Ситуация близится к критической. Необходимо включить хариуса озера Маркаколь в Красную книгу Казахстана и разработать мероприятия по его восстановлению, включая искусственное воспроизводство. Времени для сохранения ленка и хариуса отпущено мало. Надо действовать решительно и профессионально. И этому будет посвящён наш третий фильм "Символ и экосистема озера Маркаколь", – говорит директор Института гидробиологии и экологии.
Ещё одна серьёзная угроза рыбным запасам озера – баклан. К сожалению, эта проблема до конца не изучена, отмечает учёный, поскольку исследования не проводились. Исследователь против разрешения на отстрел бакланов на территории заповедника.
"Ведь озеро служит пристанищем и для многочисленных водоплавающих птиц, к числу которых относятся и занесённые в Красную книгу РК. Поэтому необходимо знать пути миграций бакланов на озеро и проводить мероприятия по уменьшению их численности за пределами Маркакольского заповедника", – говорит Баймуканов.
По его словам, известно, что бакланы стали многочисленны во всём Иртышском бассейне в пределах ВКО. И важно в самое ближайшее время изучить эту проблему для уменьшения численности этого вида по всему региону, включая и озеро Маркаколь.
Отправившись на озеро Маркаколь, чтобы выяснить, кого на самом деле задержали в заповеднике, мы не ожидали увидеть настолько простых и открытых людей. Местных жителей со множеством проблем, которым стало страшно разговаривать друг с другом в одном селе.
