Дулат Исабеков: «Есть у нас профессия – писатель?..»

Казахский Булгаков в Питере

– Дулат Исабекович, выходит, не зря ваша пьеса в свое время получила Гран-при конкурса Министерства культуры, информации и спорта на лучшее драматургическое произведение? Хотя, помнится, тогда раздавались голоса: при чем здесь Булгаков и казахстанская действительность, премии надо давать за пьесы из истории независимого Казахстана. И вот эта пьеса впервые за последние пятнадцать лет вывела казахскую драматургию на российскую театральную сцену…

– Пьеса о Булгакове решает вечную со времен римлян и греков, Дулати, Абая и Махамбета тему отношений художника и власти, так что и к казахстанской истории и реальности имеет самое непосредственное отношение. Санкт-Петербургский муниципальный театр Малышицкого, которому нынче придается статус государственного, в своем репертуаре имеет спектакли, рассказывающие о трагических судьбах Грибоедова и Бестужева, Лермонтова и Давлатова. Как говорили на премьере, пьесу о Булгакове ждали давно, даже рассматривали произведения московских, питерских писателей и никак не ожидали, что Булгаков придет в Санкт-Петербург из Казахстана.

– В самом деле, как это произошло?

– Два года назад премьера пьесы состоялась в Русском драматическом театре имени Лермонтова. Это тоже был своеобразный прорыв – уже много лет казахских пьес не было в репертуаре театра. Андриасяна чуть ли уже не попрекали: не зря ли он ест казахский хлеб, ходит по этой земле, дышит этим воздухом… Он твердил одно: дайте хорошую пьесу, и я поставлю. Ты была на премьере, видела, как принимали спектакль алматинцы, аншлаг был и на гастролях театра в Астане. А потом приехал наш земляк Юрий Егоров, живущий ныне в Питере, и сказал: да эту пьесу надо ставить в Санкт-Петербурге! Сыграло, видимо, свою роль и то, что театр имени Лермонтова уже дважды участвовал в питерском театральном фестивале стран Балтии и СНГ. Но я никаким посулам не верил, пока не начались репетиции.

– Понимаю, что сравнивать два разных спектакля – дело неблагодарное, и все-таки, каковы ваши впечатления от новой премьеры в сравнении с нашим спектаклем?

– Театру Малышицкого тридцать лет, он вырос из студии, это модный авангардистский театр в самом центре Санкт-Петербурга с небольшим залом на 150 мест. И постановка его более интеллектуальная, духовная, обращенная к элитной публике, актеры более молодые. А алматинский спектакль просветительский, рассчитанный на широкую публику, исполнители ролей Булгакова и Елены Сергеевны (Сергей Уфимцев и Елена Лебсак) больше в образе, даже чисто внешне. Но сравнивать действительно не имеет смысла. Важно то, и это подчеркивали все на премьере, что восстанавливаются прерванные культурные связи между нашими странами. Отсюда такой интерес к спектаклю. Как объяснил свое волнение исполнитель главной роли: «Я никогда столько знаменитостей в нашем зале не видел».

– Жаль, что ни один казахстанский телеканал не сделал нас свидетелями этого успеха.

– Даже наше консульство, принявшее в премьере самое деятельное участие, давшее в честь нее обед в ресторане «Эрмитаж», не смогло помочь в этом, хотя у «Хабара», например, есть корпункт в Москве. Снимало телевидение Калининграда, откуда прилетел наш земляк писатель Вячеслав Карпенко, были телевизионщики Израиля, большую передачу сделало Санкт-Петербургское телевидение. Но больше всех удивил меня Юрий Рытхэу, произнесший такой спич: «Я живу недалеко от театра Малышицкого и все ждал приглашения на премьеру. Поставили «Сандро из Чегема» – Фазиль Искандер не пригласил. Поставили «И дольше века длится день» – Чингиз Айтматов не пригласил, хотя я ему подарил сюжет «Пегий пес, бегущий краем моря». Вижу афиши пьесы Дулата Исабекова – и он не пригласил. Но вчера из Актюбинска позвонил Абдижамил Нурпеисов: «Юрий, ты уважаешь казахскую литературу?» «Конечно!» «Так иди скорее на премьеру Дулата Исабекова!» И вот я здесь…

– Надо же! Какой молодец наш Абе, не устает соединять писателей!

– И я видел, как в зале от переполнявших их чувств плакали казахи, хотя аншлаг был такой, что тамошнему казахскому культурному центру дали всего три билета.

– Думаю, в новом сезоне у них будет возможность смотреть этот спектакль. А какое впечатление на вас произвел теперешний Санкт-Петербург?

– Очень чистого города, в котором бережно относятся к культурному наследию, но очень дорогого, цены в котором явно не соответствуют доходам его жителей. Представь, мне заказали гостиницу за 10 тысяч рублей в сутки, пришлось отказаться, тем более что мы с женой повезли на премьеру и внуков, чтобы показать им Питер, его музеи, Петергоф, и сам я не удержался – пошел в музей Достоевского. Юрий Егоров стал нашим настоящим гидом. Но вот девушки, это мы с Юрой оба отметили, все же красивее у нас.

– Дулат Исабекович, но вы же сами говорите, что у вас взрослые внуки!

– Душа-то остается молодой. Знаешь, есть такая притча. Девять стариков собрались у ложа умирающего, прощаются с ним, грустно вздыхая о том, что вскоре и их всех ждет. Тут мимо проходит семнадцатилетняя девушка, прекрасна, как ангел небесный. Старики дружно поворачиваются в ее сторону, забыв о своем товарище. Тот возмущен. «Да погоди ты, – говорят ему,– со своей смертью. Тут такая красавица идет…» «Поднимите и мне голову – посмотреть». Ну а нам-то всего за шестьдесят…

Обречены на молчание?

– Вы говорите, что тема «Художник и власть», главная в пьесе о Булгакове, вечна на все времена. А как сегодня позиционирует себя писатель в отношении власти? Совпадают ли их цели в построении нового независимого Казахстана, в создании объединяющей национальной идеи?

– Ну, этап ликования по поводу суверенитета прошел. Сейчас важно, как мы им распоряжаемся, какие приоритеты возобладали в новом обществе. А у нас сейчас одна половина общества занята выживанием, вторая – накоплением, потреблением. Ни тем, ни другим нет времени для книг, для серьезного чтения. Разрушена связь с читателем, книга до него просто не доходит, он стал телезрителем. Сего-дня трудно даже представить, что когда-то у журнала «Жулдыз» было 240 тысяч подписчиков – огромная читательская аудитория. Моя первая повесть, которую я выпустил на пятом курсе университета, имела тираж 24 тысячи экземпляров. Теперь к юбилею вышел мой пятитомник – тиражом в 2 тысячи, его даже для моего Арысского района не хватит.

– Но ведь и он наверняка пошел по госзаказу в библиотеки, а не в книжные магазины.

– Недавно я был на родине, в Шымкенте, у друга на юбилее, меня попросили провести пресс-конференцию. Спрашивают: вы сейчас прозу не пишете, только пьесы? Книг моих действительно там нет, но по городу ходят два романа местных авторов, изданные на собственные средства, их раздаривают читателям, как в Алматы некоторые газеты разбрасывают по почтовым ящикам. Так что те три-четыре книги в год, которые доходят до современного читателя, в основном «местного» розлива и весьма сомнительного качества. У нас уже нет такой профессии – писатель.

– Потому что заниматься профессионально литературой невозможно – на это просто не выживешь? Какой гонорар вы получили за свой пятитомник?

– Дело не только в гонораре, который, действительно, не платят журналы, не платят в полной мере издательства. Булгаков пишет в Париж своему брату Николаю: я обречен на молчание, шаг влево, шаг вправо – и можно не сносить головы. Мы тоже обречены на молчание, наш читатель нас не слышит, наши книги к нему не доходят, не вызывают отклика. Многие писатели ушли в журналистику. Но на их публицистические выступления тоже уже никто не реагирует – ни общество, ни власти. Помню, мне позвонил покойный Михаил Иванович Исиналиев: «Дулат, прочел твою отличную статью, но кто сегодня слышит наш голос?» И опять обращусь к Булгакову. Он спрашивает у Елены Сергеевны: почему Сталин меня не принял? Она отвечает: ты не будешь говорить о квартире, о деньгах, ты будешь говорить о цензуре, об идеологии, и он избегает встречи с тобой.

– Это при том, что строя мощную империю, Сталин вполне отдавал себе отчет о роли литературы и писателей в этом процессе. Дулат Исабекович, а разве присутствие во власти таких писателей, как Абиш Кекилбаев, Тулен Абдиков, в сенате – Ивана Щеголихина, Энгельса Габбасова, в мажилисе – Фаризы Унгарсыновой, Алтыншаш Жагановой не должно было повлиять на упрочение роли писателей в обществе?

– Они влияли и влияют, но и в парламенте силы писателей становятся все менее значительны. И есть другая крайность – отсутствие политической культуры диалога. Ты начинаешь говорить об общественно-болезненных вещах, и тебя автоматически зачисляют в оппозицию. А ведь писатель с момента рождения находится в аппозиции, его природа такова. Потому что изначально власть думает о материальном, а художник – о духовном, нравственном благополучии своего народа. И вот у нас утихают голоса писателей, наступает молчание, нет притока свежих сил в литературу. Разве это не тревожно?

– А новых имен, действительно, и в казахской литературе нет?

– Я писал об этом статью-обращение к властям в газете «Егемен Казахстан»: через десять лет еще немногие сохранившиеся писатели оглянутся – и увидят после себя пустыню.

– И где же выход?

– Нужно новое положение об общественных организациях, нужна государственная их поддержка. Писатель, ученый не может состояться без внутренней и внешней стабильности, он не должен быть постоянно озабочен куском хлеба для своей семьи. Развитие литературы, культуры – государственное дело, с их помощью развивается человек. Без них происходит размягчение мозгов. Сказано: уберите культуру у человека, оставьте цивилизацию – и он станет бездушным автоматом. Мы должны ответить сегодня на вопрос: нужна нашему государству литература или нет? И выработать соответственно программу действий по ее поддержке.

– Не с этой ли целью вы инициировали создание журнала «Культура и искусство»?

– Да, это один из необходимых шагов, радует, что его создание поддержало Министерство культуры и информации, я с радостью займусь этим делом. Потому что, честно говоря, устал вести в Казахском научно-исследовательском институте культуры и искусствознания бои местного значения за выбивание средств к его существованию. И отдачи не видно.

Партия «Аул» – аулу не поддержка

– Дулат Исабекович, а участие писателей в партийном движении разве не путь к их диалогу с обществом, разве не одна из возможностей быть услышанным? Я знаю, что вы активно работали в партии «Аул».

– Я вышел из этой партии, потому что не видел в ней прямого действенного рычага помощи аулу. Партия никак не смогла повлиять, например, на распределение и прозрачность инвестирования принятой правительством трехлетней программы помощи аулу, на которую были выделены немалые средства. Три года заканчиваются. Я не хочу быть пессимистом. Есть продвижения, но они могли быть больше, если бы все деньги попали по адресу. Аул наш поднимается не от прямой помощи, а своим кетменем. Или действиями тех, кто умеет находить общий интерес с банкирами. А чем занимается партия? Задает вопросы: почему нет тракторов, водопроводов, школ, горюче-смазочных материалов в разгар страды. Но и в эту страду их опять нет, и цены опять на бензин подскочили. Что это, если не сговор монополистов-поставщиков? Но реально повлиять на ситуацию может только партия «Отан» – партия власти, партия акимов. А партия «Аул» только совещается, у меня нет на это времени, мне надо писать.

– Но теперь любая партия может участвовать в выборах акимов. Как вы относитесь к самой этой идее?

– Выборность – палка о двух концах. Как у русских при изобретении трактора всегда получается танк, так у казахов в выборах: если выбрали меня – значит, это демократия, соседа – значит, тоталитаризм. Если пройдет в акимы независимый кандидат, он может не получить поддержки власти. А району это надо? Пусть уж лучше ставят того, кого будут поддерживать. Мне один старик говорил: беда с этими выборами, в ауле все друг друга знают, все родственники, а тут ссоры-раздоры, бывает, одна семья голосует за разных кандидатов. Только помирятся – опять выборы. Но лучше, конечно, начинать выбирать акимов, чем не начинать, второй-третий срок пройдет, глядишь, система и наладится. Мы же президента выбираем, почему бы нет? Я за управляемую демократию, за управляемую экономику. Мы видим результаты «демократии» в Грузии, Киргизии, Украине, где, по сути, начался передел собственности, отбросивший экономику этих стран назад. Даже последние выступления вокруг «Шаныраков» говорят, сколь необузданной может быть толпа.

– И что же теперь делать с «Шаныраками»?

– Придется с их представителями встречаться, это все же большие группы людей. Многие вещи мне там не ясны, хотя, очевидно, что задействованы силы против нового акима Тасмагамбетова. А он много для города делает, и представленный им главе государства план развития Алматы впечатляет. Но все должно быть по закону. Если бы у нас работал Закон о миграции, подобная ситуации не возникла бы. К сожалению, у нас многие законы не работают, нет инструмента их исполнения. Парламент как конвейер принимает законы, но не контролирует их исполнение, нужно расширить его право контроля. У нас слишком малочисленный парламент, всего 77 человек. А в Грузии – 140. Он будто задуман, как управляемый. Демократия – это сильный парламент.

– Но ведь известно, что среди критериев вхождения в число развитых стран рассматриваются не только макроэкономические показатели, но и развитие демократии в стране, исполнение законов, в частности, регулирующих возможность создания нового бизнеса. Мне кажется, здесь у нас самая слабая сторона.

– Чтобы стать конкурентоспособными не только на сырьевом рынке, нам надо очень серьезно в этом направлении работать. Мы говорим о ВТО, но подходить к нему надо с осторожностью, как бы не оказаться со своими товарами за его воротами. Бывает же, посмотришь – шумит рынок, а за воротами его торгуют семечками, сигаретами, бросовым товаром. Не секрет – наше производство, сельское хозяйство развиваются с трудом, потому что законы финансирования и кредитования как будто созданы против них. В Китае, например, только через пять лет начинают погашать проценты кредита. Там стараются войти в положение фермера, рассчитывая, что два года могут быть неурожайными. А у нас и петуха готовы обязать ежедневно нести яйца. Должен быть государственный контроль за монополиями. Иначе это игра в одни ворота. А в проигрыше – народ. Но ставить большие задачи перед народом, перед обществом надо, они способны объединить в ясном понимании целей движения. Хотя все может быть не так быстро, как нам того хочется.