У подавляющего большинства участников эксперимента удалось остановить рост новообразований, у двух больных опухоли уменьшились более чем на 50 процентов, у четырех – на 30-40. Такого эффекта от монотерапии за очень короткий срок никогда раньше достичь не удавалось.
Особенно интересен пример с Андреем К., 30 лет, страдавшим (как хочется говорить в прошедшем времени!) раком яичка. Он перенес две операции, девять курсов «химии», но это не дало результата. Попав в группу добровольных участников испытаний, больной стал получать нормоген, и всего через два месяца после введения первых доз препарата его онкологическое здоровье восстановилось почти полностью. Попутно разрешились некоторые другие медицинские проблемы.
– Пациент уже считал себя таким здоровым, что не хотел сдавать анализы, ворчал на нас за избыточное внимание, рвался на работу, – рассказывает Александр Францев. – Конечно, мы отдавали себе отчет в том, что имеем дело с раком, а не с банальной простудой, но все же надеялись – и надеемся! – что болезнь к парню не вернется. Вы бы видели, как он изменился внешне! Куда делись синяки под глазами, желтизна, слабость – все неизменные атрибуты тяжелых недугов…
Интересно, что и после того, как больных отлучали от нормогена, регрессия новообразований не прекращалась. У Андрея опухоль продолжала уменьшаться и спустя месяц после завершения курса инъекций, что подтверждалось регулярными обследованиями. Создатель препарата объясняет феномен тем, что лекарство «включает» иммунную систему больного, которая начинает вырабатывать специфические антитела против опухоли.
– Врачам, – говорит автор нового средства, – это непонятно, и они все норовят пристегнуть к нормогену привычную им «химию». Мы говорим решительное «нет». Больные нам достаются тяжелые, и, случись во время испытаний что-нибудь плохое (токсичные цитостатики переносят далеко не все), обвинят, конечно, нормоген. А пойдет человек на поправку, скажут, что это благодаря «химии». Мы берем больных, получавших химиотерапию, но не раньше, чем через два месяца после последней процедуры. Лечение одним только нашим препаратом даст однозначный ответ на вопрос, чего он стоит. Умереть от нормогена просто невозможно – лекарство нетоксично, это было доказано еще на мышах и крысах, которым вводились гигантские, в 100 и более раз превышавшие исходную дозы препарата, не только не убившие животных, но даже не изменившие их самочувствия. Грызуны бегали как ни в чем не бывало. Теперь подтверждена безвредность нормогена и в отношении человека.
Жить, кажется, можно
Больной-доброволец, с которым удалось поговорить, приехал из Кызылорды. Лечился по поводу рака прямой кишки. Потом опухоль обнаружили в желудке. – Получил три курса инъекций нормогена, готов получать еще столько, сколько потребуется, – рассказывает он. – Во время второго курса было плохо, сильно болел желудок, дней десять, а потом боль резко прекратилась и так легко стало – кажется, и жить можно. В апреле делали эндоскопию, врач отметил улучшение, обрадовался и говорит: «Если нормоген тебя вылечит, мы тебя в Красную книгу занесем». Когда получал «химию», тошнило – елки зеленые! Волосы выпали, очень плохо было, а тут – хоть бы хны. Минут пятнадцать потрясет – похуже, правда, чем от озноба, амплитуда движений больше (смеется) – и все проходит. Меня за десять вливаний трясло всего один раз (реакция на чужеродный белок. – Авт.), некоторых чаще, но это не страшно. Я тут с одним больным общаюсь, он говорит, что ему теперь тоже стало гораздо лучше. |
Когда-то, испытывая только что полученный препарат на раковых клетках и видя, как они стремительно гибнут под его воздействием, исследователи боялись, что в организме больных на месте опухолей будут образовываться «дыры», которые не смогут закрыться самостоятельно так быстро, чтобы человек не умер от кровотечения. Подумывали о тандеме терапевтов с хирургами. Теперь выяснилось, что опасения излишни. В человеческом организме первые семь дней препарат заметного воздействия на опухоль не оказывает. В этот период происходит как бы накопление сил: повышается уровень гемоглобина, всегда низкий у раковых больных, увеличивается количество эритроцитов, нормализуется СОЭ. Не встававшие прежде с постели пациенты начинают проявлять интерес к жизни, с аппетитом едят, подходят к окну. После второго-третьего курса инъекций нормогена отмечается уменьшение размеров новообразований, исчезновение узлов и т. д. Все это подтверждено документально.
– К сожалению, – говорит Александр Францев, – нормоген – не святая вода, мы верим в него, но вряд ли он сможет вернуть к полноценной жизни всех без исключения раковых больных. Если иммунная система загублена безвозвратно, он может оказаться бесполезным. У четырех пациентов рост опухолей остановить не удалось. Возможно, им просто нужны другие дозы или другие схемы лечения. Ответ на этот вопрос, надеемся, даст второй этап испытаний, запланированный на июль.
Если он состоится. Первый этап начался в середине февраля и был рассчитан примерно на два месяца.
– Мы полагали, – рассказывает создатель препарата, – что недостатка в добровольцах у нас не будет, но столкнулись с неожиданным препятствием. Как вы думаете, кто хотел лечиться нормогеном? Конечно, больные с сильно запущенными формами рака, не имевшие других шансов выжить. Онкологи же их в эксперимент не брали. Ничего не поделаешь, больной-доброволец должен прожить после окончания испытаний минимум полгода, чтобы врачи могли отследить динамику изменений в его организме. То есть жизнеспособность этих людей должна быть достаточно высокой. В общем, тридцати добровольцев, как требуют того нормативные документы, для первой фазы испытаний больных найти не удалось. Спасибо фармкомитет разрешил обойтись шестнадцатью. Но и их отбор затянулся так, что испытания продлились до июня. Во второй фазе, где будет проверяться эффективность нормогена, должны участвовать около 100 человек. Причем с начальными формами рака, которые поддаются традиционным методам лечения. Боюсь, в этом случае набрать нужное количество больных будет еще сложнее. Раз есть выбор, люди просто не захотят рисковать.
На вторую фазу испытаний может к тому же не хватить и средств. Инновационный фонд выделил на все про все 250 тысяч долларов, половина транша уже использована, а большая часть работы – впереди. Больные-добровольцы находятся в институте на полном пансионе, все анализы и обследования для них бесплатны. Бесплатен и сам препарат, хотя частной фирме, взявшей под свое крыло Францева и его соратников, он влетает в копеечку: ампула нормогена стоит 100 долларов, каждому пациенту их нужно не меньше 80. Плюс оплата труда врачей и многое, многое другое…
– Будем искать спонсоров, снова обращаться в инновационный фонд, не знаю куда еще, – утешает себя автор препарата. – Драматизм ситуации заключается в том, что, приведя больного в стабильное состояние и дав ему надежду на исцеление от рака, мы, по сути, должны сказать: все, свободен, испытания закончились. Тот же первый этап предполагал не излечение, а всего лишь проверку препарата на токсичность. Но это же не по-людски! И мы тянули больных дальше, продлевали их пребывание в клинике, тратили нормогена больше, чем рассчитывали… Вместо одного курса инъекций делали три. До сих пор все в предынфарктном состоянии ходим, то и дело с больными перезваниваемся – вдруг кому-нибудь станет хуже?! Когда ты вмешался в чужую жизнь, нелегко от нее откреститься…
Но – приходится. Вести больных столько, сколько потребуется, заказчик испытаний (фирма Real Mеd Company) не может. В двух шагах от выздоровления пришлось оставить Андрея К., и его снова положили в стационар онкодиспансера. Получает десятую «химию», чтобы сошедшая почти на нет опухоль не пошла в рост снова…
По словам Францева, кроме руководства и врачей КазНИИОиР (надо отдать должное их прозорливости, говорит ученый) только инновационный фонд по-настоящему заинтересовался нормогеном. Знаете, почему? Руководитель фонда увидел препарат в действии. Вот бы всем, от кого зависит судьба изобретения, сделать так же! Или неинтересно?! Это средство уже очевидно стоит того, чтобы им заняться всерьез. Невероятно дорогие импортные противораковые препараты (авастин, герцептин, кампто) уступают нашему по многим параметрам. Первую фазу клинических испытаний авастина, например, пережили только 20 добровольцев из 52! Препарат кампто помог умереть 38 больным, после чего его вернули на доработку. Нормоген не только никого не убил, но поднял с больничной койки самых «бесперспективных» пациентов. Несколько участников испытаний даже вернулись на работу. Казахстанский препарат был одинаково активен при раке матки, яичка, печени, молочной железы, легких, желудка, прямой кишки, в то время как вошедшие в обиход импортные лекарства последнего поколения обладают очень избирательным действием. Наконец ни одно из применяемых ныне противораковых средств не способно проникать в головной мозг, а значит, не может лечить опухоли, находящиеся там. Для нормогена таких барьеров не существует.
Изобретатель препарата говорит, что искал его не методом тыка, а исходя из собственной теории возникновения рака. Она, если кратко, заключается в том, что от матери к плоду передаются антитела, обеспечивающие противораковую защиту. Когда их хватает, человек не болеет. Мало – возникает опухоль. Задача медицины – восполнить дефицит антител и вновь запустить механизм защиты. Нормоген, получаемый из животного сырья, служит как раз этой цели – он «генерирует норму».
– В медицинских кругах, – рассказывает Александр Францев, – я то и дело слышу: «Как это так, в Казахстане изобрели лекарство от рака? Если кто и добьется успеха, то, наверное, американцы – у них денег много». Но почему удачная идея непременно должна прийти в голову ученым богатой страны? Она может посетить счастливца и в Папуа-Новой Гвинее, если хотите. А дальше ее нужно поддержать материально и организационно. Ведь все наши доходы от нефти – ничто по сравнению с деньгами, которые сулит действительно эффективное средство от рака.
Да, нормоген еще не сделал сенсации. Но хочется верить, что это случится. И именно в Казахстане, а не в какой-нибудь другой стране, которая, подсуетившись, может купить права на изобретение. Францев, намаявшийся с детищем и набивший немало шишек, говорит, что не будет против коммерческих предложений.
