Уйди, когда ты не нужен. Вернись, когда ты понадобишься

У казахов есть поговорка про выяснение семейных отношений. Я не помню её дословно. А жена спит, будить не стану. Проснётся - спрошу. Но суть такая: двое дерутся – третий не лезь. Они потом все равно помирятся, а потом тебе же оба и навешают.

Когда гуру сетевых технологий и лучезарный монстр гламура, алматинка Анастасия Ивкина сделала предметом всеобщего обозрения борьбу за своего сына, я понял, что в открытой борьбе она легко одолеет своего экс-супруга. Опираясь на своё солидное PR-портфолио, Анастасия делает все верно: фоточки, посты, реакция общественности, видео, обнимушки с новым мужем и "старым" сыном, акцент на "яжмать" и "яжтанк".

Я пытался ставить себя на место танковой мишени, то есть бывшего мужа, и понимал, что в этом сражении на Курской дуге экс-папа уже проиграл. Хотя бы потому, что он воюет с женщиной.

Я бы просто отошёл в сторону и сдал ребёнка без боя. Чтобы просто не пришлось ходить в суд и всё это по нескольку раз выслушивать, доказывать, кого он больше любит – папу или маму.

Оставить ребёнка маме – это ведь не поражение. Это просто здравый смысл. Ребёнок не попадает в руки врага. Он остаётся с любимейшим и важнейшим человеком в своей жизни.

Если твоя избранница даёт тебе от ворот поворот, то оставь ей ребёнка. Не делай его предметом торга. Плати алименты. Может быть, получится начать новую жизнь…

Теперь, когда в соцсетях поднимается волна обсуждения семьи Нургуль Докуовой и Ермурата Касымова, мне очевидно, что Ермурат поступил максимально правильно, оставив ребёнка своей супруге. Пусть время всё расставит на свои места.

И оно расставило. Я рад, что дочка к Ермурату вернулась. Но эта дорога была кошмаром, и надеюсь, что крокодиловым слезам Нургуль суд не поверит. Ведь у Нургуль не достало мужества сказать простые вещи. "Да, я виновата. Да, я нанесла ужасную травму своему ребёнку. Да, я не знаю, как ей теперь смотреть ей в глаза. Я очень хочу, чтобы она меня простила. Я не знаю, что мне делать, делайте со мной что хотите". И упереться со своими соплями в стену. Этого не было. Перед камерами телеканалов мама-изувер вновь пыталась свести счёты с родней своего мужа. Не было в ней раскаяния. Не было любви. Только месть.

Эти мои буквы сверху выглядят для кого-то как смакование, но я не теоретизирую. Я сам дважды расставался со своими детьми и мне с этими воспоминаниями было очень непросто жить. Сейчас – гораздо легче.

Об этом я долго не хотел писать, но потом начал аккуратно подкатывать к жене с разных сторон: а давай, я всё-таки им скажу? И вот история с маленькой Айлин в Павлодаре поставила все точки над "i". Для меня огромное счастье – быть в свои 40 лет снова отцом, снова менять памперсы, от запаха которых порой просто окочуриться можно. Снова бегать по врачам, снова выслушивать, почему бо-бо и кто там укусил в садике моего энерджайзера за ручку. Снова подрываться по ночам, чтобы успокоить то одну дочу, то другую. Снова торопиться к нашей маме с дочей наперевес – и снова быть им нужным.

На моей фэйсбучной ленте особой популярностью пользуются маленькие истории про нашу семью. Эти маленькие рассказики газетам и новостным сайтам н интересны. Это что-то вроде семейного дневника. Заметки на полях семейной тюбетейки. Я рассказываю, как помогаю жене по хозяйству. Как мою полы, надраиваю посуду, как участвую в партнёрских родах, как сижу дома с дочкой, потом со второй и с двумя сразу.

Фотка, где на пузе у меня сидит Мариам (на хип-сите), а на спине висит Герольдина (на эргорюкзаке), вызвала массу лайков (ух ты ж, аж 67!): в этот момент я ещё умудрялся и мыть посуду.

Для моей аудитории на ФБ я – образец для подражания, папа-пример, отец-образец. Это не так. На самом деле я вполне себе дерьмовый отец. Мой сын Гавриил и моя дочь Алиса растут отдельно от меня, и я их практически не вижу. Их мамы, почитывая мои посты на Фэйсбуке про мою особо добропорядочную отцовскую активность наверняка посмеиваются и делятся между собой обидными ремарками в мой адрес. А может, и не обидными. А может, и не делятся. Не знаю.

Когда понял, что мамам своих детей я не сильно больше-то и нужен, я просто оставил их и уехал. В никуда. Насовсем. Не дёргая за руки и не выясняя: сильно ли ты меня, папу, любишь? Конечно, я поддерживаю своих детей материально. Однако понимаю, что никакие деньги им уже меня не заменят. Гаврила папой меня всё ещё называет, Алиса – уже нет. Но суть не в этом. Суть в том, что я папа-кукушка. И никакой не образец.

Это огромное счастье, что мне поверила Меруерт, и мы создали свою собственную семью, что у нас родились Мариам и Герольдина. Я не знаю деталей, но примерно догадываюсь, почему Ермурат не захотел жить со своей супругой и сохранять тепло семейного очага любой ценой. Если нет любви, то ребёнок очень скоро почувствует это и будет считать себя виноватым в конфликтах, мелких и крупных, папы и мамы. Из такой семьи надо уходить.

Это моё собственное решение, моё оценочное суждение. А уж все прочие пусть сами решают. Я не пытался и не пытаюсь восстановить прежние отношения с мамами своих детей: деньги выслал и забыл. Постарался забыть. Но огромное уважение вызвала у меня супруга, которая сказала, что отношения с детьми (с разрешения их мам) надо поддерживать. И я пытаюсь. Мамы Гавриила и Алисы – весьма достойные и воспитанные матроны, конечно же, они их не бьют и мне отомстить не пытаются. Они дают нашим детям достойное воспитание и делают всё, чтобы они от моего отсутствия особо не страдали.

Главное, что я понял: важно быть нужным. Когда ты не нужен, надо срочно отойти. Когда ты нужен, надо срочно вернуться.

Папе павлодарской Айлин я хочу сказать, что я понимаю его. Ты, Ермурат, снова нужен. Ты вовремя отошёл. И вовремя вернулся.

Папе алматинского Георгия я хочу сказать, что ситуацию нужно отпустить. И сына – тоже. Но, конечно же, это не моё собачье дело.