О цене нефти и курсе тенге. Часть 2

Для начала приведём числовые ориентиры. При цене в 45-50 долларов за баррель экспорт страны составляет около 50 млрд долларов в год, а импорт – около 37 млрд. От торговли товарами остаётся около 13 млрд долларов. А вот по услугам мы уходим в минус на 5 млрд. Таким образом, в стране остаётся 8 млрд американской валюты. Но есть ещё отток валюты в виде внешних займов (18 млрд долларов) и вывоз капитала (около 3 млрд). В итоге чистый отток валюты из страны составит 13 млрд долларов в этом году. Если среднегодовая цена нефти поднимается до 55-60 долларов, то приток валюты перекроет даже выплаты внешних займов, и чистый отток снизится до 0. Если же цена упадёт до 30-35 долларов, то сальдо по торговле может обнулиться, а внешние займы придётся всем тратить из заначки – в 2016 году выплаты равны $17 млрд. Насчёт вывоза капитала предположу, что здесь отток вынужденно обнулится. Если нет, тогда надо его прибавить. Кстати, в момент, когда кусок пирога начинает уменьшаться, а межклановая борьба усиливается, вывоз капитала может и вырасти.

Когда идёт чистый отток валюты из страны, причём вызванный статьями (внешние займы и нелегальный вывоз), которые не зависят от курса тенге, то девальвация в целом ставит страну на колени. Можно привести достаточно житейскую аналогию: если вы взяли валютный кредит в банке, а зарплата в тенге, то по мере падения курса тенге вам всё труднее выплачивать долг по кредиту. Только теперь представьте это на уровне страны.

При выплате внешнего займа есть три источника валюты у заёмщика: свои валютные доходы (но их недостаточно), резервы Нацбанка (но, допустим, их не будут тратить) и валюта на рынке. Заёмщику придётся пылесосить рынок в поисках валюты, каждый раз предлагая всё больший курс тенге. Именно этот фактор неизбежно давит на курс, приводя к двум негативным сценариям (есть ещё третий сценарий, о котором речь пойдёт ниже):

• либо резервы Нацбанка не тратятся, и тогда тенге стремительно слабеет, в какой-то момент вызывая уже не экономические риски;
• либо говорить всем, что де у нас свободное плавание, но всё равно продавать резервы и держать местами курс, что лишь дополнительно разрушает доверие к тенге и Нацбанку.

Собственно, второй сценарий мы увидели в ноябре и начале декабря, пока не пришлось сдаться. Мы увидим его впереди ещё не раз, пока цена на нефть низкая или снижается.

К сожалению, мы это говорили много раз и разными словами (вдруг кто не понял). Но девальваторы во главе с псевдоборцами за интересы МСБ требовали девальвации, как наркоманы требуют дозу наркотика – без какого-либо понимания хотя бы среднесрочной картины. Иные и вовсе выстроили вокруг себя мнимый ореол благородно-мучительного выбора – мол, не хотят они девальвации, но ради конкурентоспособности – надо. Тот же импорт из России в 2013 году составил 18 млрд долларов, из которых около 13,5 млрд – это импорт оборудования и промежуточных товаров, большая часть которых не производится в КЗ и входит в себестоимость казахстанских товаров.

Состоявшаяся девальвация условно делится на два периода. Первый – пока ещё был Келимбетов. К сожалению, между двух моделей руководства Нацбанком ("политик" и "специалист") он выбрал модель "политика" и закономерно проиграл, ибо как "политик" он был слаб. Он послушно исполнил переход к свободному плаванию, ожидая, что курс дойдёт до 240-250. Но спекулянты решили поиграть в свободное плавание, доведя курс до 285. Когда пришёл Акишев, тенге упал до 307, потом застрял в узком коридоре в 307-308, а теперь уже упал до 333.

С момента прихода Акишева происходят нелогичные вещи. Нацбанк имеет два валютных режима – фиксированный и свободно плавающий. При фиксированном Нацбанк обязан продавать валюту, но мог не давать тенговую ликвидность, ибо как только даст, она пойдёт на покупку валюты. При Келимбетове этот узел был развязан через валютные свопы (тенге давали под залог долларов, чтобы остановить карусель "возьми тенге у Нацбанка и у него же купи доллары"). При свободном плавании Нацбанк не обязан продавать доллары, но обязан давать тенговую ликвидность (ибо может не продавать валюту). Келимбетов ввёл базовую ставку, по которой ликвидность давалась всем. Она была максимально гибкой (пересматривалась каждый месяц – чаще не получится).

Но сейчас всё пошло наперекосяк. То, что делает Нацбанк, претендует на новое слово в практике денежно-кредитной политики. Ладно, если бы речь шла о новом типе валютного режима или новом инструменте. Но ведь речь идёт о старых инструментах, только с совершенно произвольным стилем применения. Во-первых, Нацбанк продолжил интервенции при свободном плавании, на месяц закрыв тенге в коридоре 307-308 тенге за доллар.

Во-вторых, приостановлено действие базовой ставки, что вызвало дикий взлёт процентных ставок. Это закономерно вызвало справедливую критику МВФ. При этом формально окно репо не закрывалось – это какую неформальную власть над банками надо иметь, чтобы они не подавали заявку на получение денег при открытом канале репо?

В-третьих, спекуляции переместились с валютного рынка на денежный. Что, собственно, логично при сильных колебаниях ставок. В-четвёртых, планируется введение непонятного гибкого механизма, которое к тому же озвучил глава МНЭ. Почему не глава Нацбанка? Что значит "гибкий"? Если планируется менять ставку чаще, чем раз в месяц, то на какие данные кроме ежемесячной инфляции будут опираться решения? В-пятых, большинство решений объявляется/разъясняется постфактум, что явно не способствует росту доверия к регулятору. Всё это разрушает доверие к тенге, не говоря уже негативных последствиях на банковский сектор.

Экспертный и псевдоэкспертный сектор, активно критиковавший Келимбетова за интервенции, за повышение базовой ставки (хотя конечная ставка не менялась), за прочие вещи, по сути соответствовавшие заявленному валютному режиму, замолчал после прихода нового председателя – либо потому что новый председатель политически сильнее, либо потому что спонсоров устраивает то, что происходит. Остались лишь те, кто критиковал Келимбетова без заказа. К сожалению, продажность и невежество в общественном поле ставит такие же антирекорды – в унисон курсу тенге. Хотя, возможно, именно такие качества нужны, чтобы, например, стать внештатным советником у псевдоборца за интересы МСБ.

Однако неважно, кто во главе Нацбанка. Наиболее оптимальным является всё же фиксированный валютный курс при наличии коридора постепенного ослабления – это тот самый третий сценарий. Скорее всего, Нацбанк к нему вернётся, пусть формально всё и останется в свободном плавании. Но на это можно закрыть глаза, фактически будет делаться что нужно, а главное, будет обеспечена прогнозируемость курса в среднесрочном периоде. А если цена подрастёт, то можно и постепенно пускать в свободное плавание, так как это должно делаться – при улучшении ситуации, а не при ухудшении.

Что может сделать Правительство? Если цена на нефть опустится до 30 долларов, то, возможно, временно придётся ввести обязательную продажу 50% экспортной выручки, чтобы стабилизировать ситуацию. Плюс можно устроить тотальную борьбу с коррупцией и неэффективностью в сырьевом секторе – звучит фантастично, но фактически это жизненная необходимость. Собственно, это нужно не только в сырьевом секторе, а во всех секторах. Судя по всему, дальнейшее падение цен на нефть всё же способно сказку сделать былью. Но для этого нужны цены ниже 30 долларов за баррель. И как можно дольше!