Отмечать дату родом из Советского Союза начали, как у нас часто принято, заранее (ВЛКСМ основан 29 октября), а шуму уже вышло много.
Главным мероприятием оказался концерт в оперном театре, в котором участие приняли как топовые политики, так и звёзды эстрады. Впрочем, всё это были люди, к комсомолу имеющие прямое отношение: они в ВЛКСМ состояли, и, вероятно, об этих годах собственной молодости вспоминают с ностальгией.
Читайте также:В Алматы праздновали 100-летие ВЛКСМ. Участники объяснили, зачем это было нужно
Другое событие прошло тише, но вопросов могло бы вызвать больше: в Алматинском ТЮЗе имени Сац показали спектакль "Безумству храбрых поём мы песню" (его создатели отчаянно твердят, что цитируют Горького, хотя в поэме – не "песню", а "славу"). В нём заняли восемь молодых артистов, которые в силу возраста не то что комсомольцами, даже октябрятами не были.
Когда не стало Советского Союза, мне шёл шестой год. И первое детское воспоминание в новой политической реальности было связано с тем, как дома перестал появляться журнал "Весёлые картинки" (второе – когда мама впервые принесла домой пёстрые бумажные тенге и тиынки, но речь не об этом). В 93-м, когда я пошла в школу, в октябрята, понятно, уже не принимали. Но звёздочку октябрёнка я помню очень хорошо: её в качестве броши на "выходной" кофточке до старости носила бабушка. "Это моё детство", – говорила она. Впрочем, у гимназии, где училась я, советской атрибутики хватило ещё на три года после распада державы: грамоты "За отличную учебу и примерное поведение" с портретом Ленина и Гербом СССР мне выдавали в конце каждого учебного года вплоть до 96-го. Потом, видимо, завезли принтеры.
Мне 32. У меня нет никаких адекватных, а уж тем более ностальгических воспоминаний о Союзе. И вряд ли бы я в здравом уме пошла праздновать 100-летие комсомола. Но мои ровесники, а то люди и помладше отчего-то пошли.
Я даже не буду заострять внимание на том, что действо под названием "Безумству храбрых поём мы песню" получилось чудовищной пошлостью. И даже на том, что участвовать в нём в этом конкретном случае молодые артисты согласились, очевидно, не по собственной инициативе. Вопрос здесь более обширный.
Это вопрос образовательной системы в творческих вузах страны, которая ничуть не изменилась за годы независимости Казахстана, причём не только по форме, но и по содержанию. И иногда мне кажется, что студенты театральных, к примеру, специальностей из вузов выпускаются сразу пятидесятилетними.
У них, театральных артистов, режиссёров, театроведов (не всех, разумеется, но это массовая история) просто нет представления о том, что может быть по-другому. Нет понимания свободы действия в тех ситуациях, когда старшие "товарищи" заявляют: так надо.
Некоторые государственные театры, к примеру, отказывают своим работникам в возможности заниматься чем-либо, кроме текущего репертуара. Никаких киносъёмок, никаких антреприз, никакого независимого театра, рекламы, озвучки, тоев, наконец. Здесь взращивается культ преданности большому брату/сестре в лице администрации и художественного руководства театра. Выйти из этого замкнутого круга невозможно, потому что шанс появляется только в том случае, когда индивид набирается такого же весомого авторитета, как его угнетатель, и перенимает его же ролевую модель, начиная подавлять молодое поколение. И чем крупнее театр, тем устойчивее ситуация. Тут одна надежда на глубокую провинцию: уже есть прецеденты, когда молодёжь бежит в маленькие города именно за ней – за свободой творчества. Там контроль не так тотален, там можно отказаться участвовать в юбилее комсомола, зато можно сделать актуальный, острый, умный спектакль.
Часто говорят, что ситуация может измениться только тогда, когда окончательно отойдёт от дел поколение, так яростно держащееся за прежние устои. Я не уверена, что это сработает: старшие так тщательно вкладывали в головы младших своё мировоззрение, что оно коллективным бессознательным просто висит в воздухе, его сложно научиться не вдыхать.
Самое удивительное, что ни молодые, ни зрелые, похоже, не видят никакого противоречия в том, что в одно и то же время в одной и той же стране мы с одинаковым практически пафосом говорим и о деколонизации, и о ностальгии. Причём говорят же не разные люди, а – сюрприз! – одни и те же. Сегодня за "Рухани жаңғыру", завтра – за советские годы чудесные.
Это, конечно, ситуация из разряда "либо крестик снимите, либо трусы наденьте". Но мне, как стороннице мысли о том, что искусство не может быть аполитичным, хочется вмешаться в ситуацию: вы всё не так поняли.
Возможно, понимание придёт позднее. Но это неточно.
