Вадим Сидоркин: "У Дариги Нурсултановны крупнейшая коллекция по искусству"

В среду 23 ноября, вечером, салон французских интерьеров Roche Bobois провёл закрытый аукцион диванов Ма Джонг, обивка которых "снята" с произведений десяти известных казахстанских художников. Днём диваны показывали журналистам и фотографам. Работы Евгения Сидоркина представлял Вадим Сидоркин. Вадим – сын художников Евгения Сидоркина и Гульфайрус Исмаиловой, президент фонда имени своей матери – в интервью informburo.kz рассказал о том, что значит наследство его родителей, почему художник ещё и ремесленник, а также о роли Дариги Назарбаевой в культуре и искусстве Казахстана.

- Вадим, для меня картины вашего отца – символ Алматы.

- Не только Алматы, но и всего Казахстана. Моя мать и мой отец в советское время были самой известной парой, звёздной парой. Это уже потом, в новейший период нашествия разнообразных эмиссаров различные фонды, в первую очередь Фонд Сороса, пытались переформатировать сознание молодёжи и направить развитие культуры в другое русло и совершенно похоронить этот период, который представляли мои родители и их поколение. Их пытались "задвинуть", но из этого ничего не вышло.

Сейчас мы вновь наблюдаем большой интерес к этому периоду, во многом благодаря деятельности Гульмиры Кенжебулатовны Шалабаевой, которая сейчас возглавляет музей Кастеева (государственный музей искусств Республики Казахстан имени Абылхана Кастеева) – один из самых главных и крупных музеев по искусству в республике, наряду с Национальным музеем в Астане.

Дарига Нурсултановна Назарбаева – наш главный защитник культуры и искусства, которая много сделала, что бы ни произошло печального. Она с очень большим вниманием и почтением относится к творчеству моих родителей. У неё – одна из крупнейших коллекций по искусству в Казахстане. Работы матери и отца там тоже широко представлены. Думаю, мои тоже будут в экспозиции коллекции. Скорее всего, благодаря этим двум женщинам вырос интерес к советскому периоду в искусстве.

- А к этому событию, к аукциону, вы как относитесь?

- Ну, для меня очень лестно, что такая солидная компания выбрала работы отца для этого проекта. Мы к этому относимся как все художники. Изразцами, допустим, занимался Врубель (Михаил Врубель – русский художник и скульптор рубежа XIX-XX веков. – Авт.). В прикладной сфере работали очень многие художники.

- Все художники были немного ремесленниками?

- Да. Профессиональное мастерство всегда на первом месте. В 1993 году мы с матушкой делали первые казахские карты. В позапрошлом году известная московская фирма, работая со многими художниками – работы Шагала (Марк Шагал – российский, белорусский и французский художник и график еврейского происхождения, известный авангардист XX века. – Авт.), работы Дейнеки (Александр Дейнека – советский живописец, монументалист и график. – Авт.) используются в их прикладных вещах, письменных принадлежностях и аксессуарах – выбрала работу отца, тоже из этой серии, для ручки Казахстана. Там золотое перо, золотые вставки. Это очень дорогие коллекционные вещи. Так что мы только положительно к этому относимся. Ну, и это своего рода пропаганда, с которой тоже работать надо творчески. Поэтому никаких возражений у меня не было.

- Насчёт возражений. Художники, которые отказались от участия в этой акции, исходили, скорее всего, из соображений неприятия бытового использования их творчества. А вас это никак не задевает?

- Нет, потому что я знаю много примеров, когда великие художники занимаются фарфором, допустим, и расписывают предметы сервиза фарфорового. Очень много примеров таких. Все советские художники раннего периода – 1920-30-х годов. Тот же Дейнека. И очень крупные имена. Так что у меня никаких сомнений по этому поводу не было. Тем более что всё, что работает на пропаганду, надо приветствовать. Мы даже очень многое позволяем бесплатно печатать.

- Вот это участие было тоже бесплатным?

- Ну да, своего рода благотворительность с нашей стороны.

- Думаю, на сегодняшнем аукционе продадут не всё, что сделали?

- Думаю, да. Допустим, работы матери и отца, которые здесь представлены, имеют очень приличную ценность. Я не думаю, что они просто уйдут. И, судя по последним аукционам, продаются вещи (картины. – Авт.) небольшого формата, с доступной ценой. А крупные вещи трудно уходят.

- Самый крупный коллекционер работ вашего отца – это вы?

- Мне трудно сказать. В советский период они были самыми популярными и самыми покупаемыми. Самая крупная коллекция и оригинальных работ, и печатной графики – в Музее имени Кастеева. Кое-что есть теперь уже и в Национальном музее. И даже немало. Вот в Астане, в самом большом. У меня тоже кое-что есть. Но в прошлом году у нас затопило шестой этаж. И поскольку я хранил работы в целях сохранности в мастерской, очень многие работы пострадали, многие погибли.

- Погибли?

- Да. Это была катастрофа, которая нанесла очень серьёзный материальный урон. В нашем здании, в семиэтажке, на Панфилова. Тем не менее, у меня еще немало работ сохраняется.

- Есть ли среди них картины, которые вы не продали бы вообще? Ни за какие деньги?

- Конечно, есть. Но просто нет, наверное, смысла мне их хранить дальше. Надо решать их судьбу, судьбу наследства, потому, что родственники у меня – люди, далекие от искусства. Кому передать? Наверно, только в пользу государства… То, что у меня ещё хранится… Там немало ценных. Этот вопрос надо уже решать потому, что, вы знаете, Даир Тулеков (известный казахстанский скульптор. – Авт.) этим летом ушёл. Это моё поколение, и мы чуть не каждый месяц кого-нибудь хороним. Уходят. Как раз ближе к шестидесяти. Судьба такова. Или это квантовый переход сказывается, не знаю. Тем не менее, надо решать вопрос: как быть с тем, что у меня сохранилось?

- То есть вы сейчас не можете сказать, что будет дальше с картинами вашего отца?

- Да. Пока нет. Но вопрос надо решать. Пока Гульмира Кенжебулатовна возглавляет этот музей, наверное, с ней надо этот вопрос как-то проработать. Она занимается творчеством моих родителей уже с 1995 года. И галерея создавалась… Мать моя вдохновила её на такую идею. И галерея эта проработала почти 20 лет. В тесном сотрудничестве с нашей семьей. Она автор монографии о матери. И об отце. В общем, большего не сделал никто.

- То есть Гульмира Шалабаева – идейный наследник творчества ваших родителей?

- Да. Её отец был в своё время директором оперного театра, и её юные годы прошли в оперном театре, как и мои, кстати. Она большой поклонник моей матери. Мать была 17 лет главным художником (театра. – Авт.), более 30 спектаклей поставила – оперных, балетных. В общем, они связаны очень, духовно.

… Работы Евгения Матвеевича Сидоркина выставлены в Третьяковской галерее, Музее изобразительных искусств им. Пушкина, Музее искусств народов Востока (Москва), в Русском музее (Санкт-Петербург), в национальных галереях Варшавы, Гаваны, Лейпцига, Багдада, Скопле, Бель-Иле. Попадание в коллекцию музея для любого художника – билет в будущее. Поэтому, выходит, Евгения Сидоркина в будущее взяли. Его искусство может быть основой современного казахстанского искусства, которое должно появиться как серьезный блок в коллекции крупнейших музеев мира. И тогда мы сами сможем его понять, осмыслить и оценить.

Валентина Владимирская, журналист