Олжас Жанайдаров: Хочется, чтобы о казахах узнал весь мир

В произведениях он описывает тревоги и переживания своих соотечественников. Национальная тема – одна из главных в произведениях молодого писателя. Его пьесы – победители международных и национальных драматургических конкурсов "Евразия", "Любимовка", "Золотая маска", "Первая читка", "Свободный театр", "Действующие лица", "Авторская сцена", "Время драмы" и "Маленькая премьера". Олжас – лауреат премии "Мы дети твои, Россия", финалист независимой литературной премии "Дебют".

С Олжасом мы встретились в одном из московских кафе. Драматургом Олжас стал не сразу. Сначала работал в турфирме, а потом в гостинице администратором. Как прошёл путь до писателя и почему главные герои московского драматурга – казахи, Олжас рассказал в интервью informburo.kz. Видеоверсию интервью можно посмотреть здесь.

– Олжас, расскажите, как вы прошли путь от турменеджера и администратора гостиницы до писателя и журналиста?

– Получилось просто. На самом деле, писать мне нравилось всегда, ещё со школы. Но я воспринимал это как хобби и никогда не думал, что буду заниматься этим серьёзно. Я писал какие-то заметки, рассказы, стихи и продолжал писать, даже когда попал в институт. Я экономическую академию Плеханова окончил. Потом пошёл работать по специальности сначала в турфирму, а затем администратором гостиницы (у меня специальность в институте была "менеджер ресторанов, турфирм и гостиниц").

Я думал, что моё хобби рано или поздно растворится, я брошу это, потому что я вырос, нужно заниматься серьёзными делами, и я больше к этому не вернусь. Но всё равно я продолжал писать. И в определённый момент понял, что мне хочется заниматься именно этим. Я стал думать, как сделать так, сделать своё хобби работой. Я понял, что мне нужно найти такую сферу деятельности, где я мог бы заниматься чем я хочу, то есть писать. Но такой профессии "писатель" фактически не существует. Ты не можешь пойти в какую-то организацию, где тебе напишут в трудовой книжке: "писатель" или "драматург", или "инженер человеческих душ", поэтому мне нужна была какая-то смежная область. А какая смежная область – журналистика. Так я оказался в редакции газеты.

Это тоже была довольно интересная история, как я туда попал, потому что, как вы сами понимаете, у меня нет ни опыта работы в журналистике, ни образования. Но тем не менее я стал рассылать своё резюме по разным московским редакциям. В резюме что у меня было написано: "образование экономическое, опыт работы – турфирма, гостиница", – и большинство работодателей мне отказывали, не перезванивали. Но мне повезло, я верю в судьбу, я верю в счастливый случай. И так получилось, что моё резюме попало в редакцию окружной газеты Северо-Западного округа (если кто не знает, Москва разделена на 10 округов, и в каждом округе есть своя местная пресса, которая рассказывает о проблемах в этом конкретном округе), я попал в эту окружную газету к редактору – женщине, которая эмигрировала из Казахстана из Алматы лет пять-десять назад, во-первых. Во-вторых, у неё сын тоже окончил плехановскую академию. Я с ним не был знаком, но, как потом она мне рассказывала, она смотрит резюме: казах, родной человек, из Казахстана, окончил экономическую академию Плеханова, как её сын, и она решила: почему бы не пригласить и не пообщаться с этим человеком, который прислал резюме. Так я попал в эту редакцию, мы пообщались, она мне дала задание – написать очерк о вещевом рынке, который находится в округе. Я сходил на рынок, пришёл домой, написал статью, отослал редактору. Ей очень понравилось, и так я попал в эту редакцию.

– Ваша пьеса "Беруши" получила достаточно много наград и признание. Главные герои – два брата-казаха. Почему в некоторых пьесах вы делаете акцент именно на национальность, и есть ли в этой пьесе автобиографические моменты?

– Надо сказать, что когда я писал прозу, поначалу брал круг и место действия чисто российские – Москва, Питер или другой город России, и герои – это, как правило, люди, живущие в России, славяне. Я не брал в качестве персонажей своих соотечественников – казахов. Так прошло 5-10 лет. Но, как я сейчас понимаю, у меня получалось всё довольно искусственно, может быть, поэтому в прозе у меня не сложилось, потому что я брал искусственную ситуацию, выдуманных персонажей, людей, которых я не очень хорошо знаю. Пьеса "Беруши" – это было моё первое произведение, где персонажи – именно казахи, которые переехали из Казахстана в Россию. Да, там есть автобиографические моменты, потому что эта ситуация мне знакома, наша семья переехала из Казахстана в Россию, и все те проблемы, с которыми сталкиваются герои, отношение окружающих, момент ностальгии, момент выбора или сомнения в том, а правильно ли это было сделано, всё это мне знакомо. И поэтому, видимо, и получилось такое хорошее произведение, которое награждено на многих конкурсах, потому что я брал что-то из реальной жизни – те мысли и переживания, которые не фальшивы, не искусственны.

– Но там всё так печально в пьесе, это именно автобиографично?

– Надо сразу сказать, что в реальности такой истории не было. Всегда важно понимать, как драматург работает. Он берёт какую-то деталь и может на основе этой детали наворотить множество подробностей, выдуманных. Понятно, что в жизни так не происходит, никто не заказывал мне историю, как брат хочет убить другого брата. Но чтобы создать эту ситуацию, очень острую, нужен был мотив очень серьёзный, и нужны были обстоятельства очень драматичные.

– И их тоже испортил квартирный вопрос?

– Да-да, их тоже испортил квартирный вопрос. Всё это я выдумал, но там ведь очень много мыслей по поводу ностальгии, миграции, по поводу казахского языка, незнания и возврата к своей культуре. Эти мысли знакомы людям, которые переехали из своей родной в другую страну.

– Слова Жолана: "И в Казахстан не хочу – чужой там, с пяти лет в Москве, обрусел, ни туда, ни сюда, я ведь языка даже не знаю". Про себя вы такое можете сказать?

– Есть определённый момент: я понимаю, кто я такой. Вообще, поиск своей идентичности – это одна из главных тем как жизненная, так и творческая. У меня в произведениях всегда этот момент возникает: а кто ты вообще по национальности, по языку, где ты свой, где чужой? Вот этот момент мне очень знаком, потому что, с одной стороны, я человек, который родился в Казахстане, и мне знакома казахская культура, казахские традиции, бешбармак, баурсаки, родственники, – я приезжаю в Казахстан, я их очень люблю. Но, с другой стороны, я воспитывался здесь, и у меня (это уже точно можно сказать) российский менталитет. Я с пяти лет здесь живу, закончил русскую школу, институт, общался в основном с русскими семьями, с москвичами. Естественно, впитал те привычки, которые здесь существуют, а менталитет, надо сказать, отличается. Понятно, Россия ближе к Европе, особенно Москва. А Восток – это совершенно другое, и когда я приезжаю в Казахстан, я чувствую, что попал из одной среды в другую.

– Чувствуете себя чужим в Казахстане?

– Я бы не сказал, что там я чужой и здесь чужой. Я бы сказал наоборот: я здесь себя чувствую своим, и там есть моменты этого единения. Я туда приезжаю, я купаюсь в этом гостеприимстве, которое свойственно казахам, вообще Востоку. Это общение с родственниками, долгие неспешные разговоры, общение за большим столом, – мне это нравится. Я отдыхаю. Другое дело, я понимаю, что переехать на постоянное место жительства в Казахстан, может быть, уже и не смогу, потому что большая часть жизни прожита здесь, здесь формировались связи, опять же менталитет. Я по-другому на мир смотрю, поэтому я не скажу, что я себя чувствую чужим, но жить в Казахстане, наверное, не смог бы постоянно. Я уже приводил в каком-то интервью эту метафору о том, как бы я охарактеризовал свою идентичность – и казахскую, и русскую. Имя у меня Олжас. В Казахстане принято произносить слова так, как они написаны. Здесь меня зовут Алжас – то есть нет чёткой артикуляции первой буквы "о".

– Ещё одна цитата из вашей пьесы: "Где они, великие казахи? А у нас кто есть – только Бекмамбетов, и то для всего мира он русский". Кого лично вы считаете великими казахами?

– Я родился в 70-м году, и меня назвали в честь Олжаса Сулейменова – тогда он был очень популярен. Как я уже говорил, я верю в судьбу, я тоже занимаюсь творчеством и занимаюсь писательским трудом – видимо, имя сыграло свою роль. Вот Олжас Сулейменов для меня является примером такого соотечественника – такого человека, который завоевал признание не только в Казахстане: он гремел на весь Советский Союз своими произведениями. Это один из ныне живущих современников, которого можно назвать великим. Если брать из прошлого, Абай – тоже ни для кого не секрет – это казахский Пушкин, это человек, который открыл литературу и вообще мир поэзии, прозы, философии для своего народа. Чокан Валиханов – наш известный исследователь, учёный.

Я сейчас задумался о людях, которых я называю, чем они для меня велики: тем, что они преодолели некий национальный масштаб. Мне тоже это кажется важным. В чём смысл этой фразы – цитаты из пьесы? Хочется, чтобы о казахах узнал весь мир, чтобы появился такой казах, о котором говорят во всём мире. Хочется, чтобы таких людей было больше. И почему я начал писать на казахские темы. Казалось бы, я жил в России, мне хотелось рассказать здесь, в России, о том, что происходит в Казахстане, о том, что происходит с казахами, которые переехали в Россию. Открыть какие-то исторические страницы, события из прошлого, которые неизвестны в России, в мире, но которые очень важны для Казахстана. Например, вот эта пьеса "Джут", которая посвящена катастрофе тридцатых годов прошлого века, голоду, коллективизации. Тема долгие годы не поднималась, о ней не рассказывалось. Мне захотелось рассказать, что не только на Украине происходил голод, но и в Казахстане не меньшая трагедия была. Я написал эту пьесу для себя, потому что мой дедушка пережил эти события. С одной стороны, для меня было сюрпризом, а с другой, я почувствовал какую-то гордость, когда моя пьеса победила в нескольких российских конкурсах. Как потом мне признавались члены жюри, для них эта тема была открытием, они не знали об этом, о том, что тогда происходило. Я этим открыл тему джута для российской аудитории. Иногда я называю свою миссию просветительской. Очень многие, кто читает мои пьесы и в России, и в Казахстане, узнают о казахских традициях, блюдах, начинают интересоваться. Понятно, в этом есть какая-то самобытность, экзотика, возникает интерес к казахской культуре.

– Что из этих пьес удалось поставить на сцене, в каких театрах?

– "Джут" идёт в Казахстане во многих театрах, и здесь, в России, тоже поставили. Причём поставили очень хорошо. Прекрасный спектакль в башкирском драматическом театре в Уфе. Понятно, почему они взяли эту пьесу: в тридцатые годы в Башкирии происходили похожие события, и тоже очень много людей погибло.

– Переделывали под свой колорит пьесу?

– Нет, потому что башкирская и казахская культуры очень похожи. Это тюрки, кочевой образ жизни и еда национальная. Правки никакие не вносились, единственно, у меня там две линии, два сюжета: один современный, который происходит в Москве, а другой исторический, и они исторический перевели на башкирский язык. Этот спектакль получил признание критиков здесь, в России, его привозили на "Золотую маску" в рамках дополнительной программы, в Москве показывали этот спектакль, и тоже были очень высокие оценки. А пьеса "Магазин" поставлена в татарском театре в Альметьевске. Это самая нашумевшая на сегодняшний день постановка, и она тоже вошла в программу "Золотой маски", выдвигалась по четырём номинациям. На следующей неделе её будут показывать здесь, в Москве. Этот спектакль тоже получил хорошие оценки критиков, и уже есть победы в других конкурсах.

– То есть вы можете сказать, что московскому зрителю интересен казахский колорит, они ходят смотрят?

– Да, интересен. Но это не то, что они смотрят на какую-то экзотику. Нет, там интересны какие-то темы межнациональных особенностей, потому что Москва – это город мигрантов, там много, очень много национальностей перемешано, и поэтому эта тематика получает всё большее и большее распространение и внимание со стороны зрителей. Я думаю, в будущем всё больше и больше будет появляться спектаклей, таких произведений. Я не то что первопроходец, но, так получилось, я чуть ли не единственный в России драматург, который разрабатывает тему столкновения восточной культуры с российской. Тема мигрантов – людей, которые приехали из Средней Азии, здесь живут, работают, фактически раньше никак не поднималась, о ней не писали.

– В основе вашей пьесы "Магазин" лежит реальная нашумевшая история о рабстве казахстанской гражданки в Москве. Скажите, перед тем как написать пьесу, журналистское расследование проводили, комментарии брали? Или это только драматургия?

– Да, конечно, проводил, потому что тут материал документальный, и нужно было изучать материалы. Конечно, я читал прессу, это было нашумевшее дело, когда работниц держали практически в рабстве в магазине. Я связался с двумя организациями, которые непосредственно участвовали в освобождении этих людей, – правозащитная организация гражданского содействия и ещё одна организация – "Альтернатива", которая занимается противостоянием рабству, она освобождает людей по всей России. Я беседовал с их сотрудниками, и там было очень много деталей и подробностей, которые в голове не укладываются. Собственно, так я узнавал все эти подробности и могу сказать, что пьеса на 60-70% – это реальность, то есть там вымысла не так много. Люди, когда читают или смотрят спектакль, ужасаются: неужели так и было всё на самом деле. Я говорю: да, так и было, и даже намного ужаснее, потому что я всё фильтровал, когда отбирал материал. Я не всё взял в свою пьесу, но в реальности было ещё хуже.

– В Казахстане эту пьесу не ставили?

– Нет, её и в России-то поставили только один раз, это моя самая остросоциальная пьеса, и понятно, чтобы её поставить, нужна определённая смелость театра. Это некоммерческая история, не всякий зритель пойдёт. Это как с кино: есть массовое коммерческое кино – 90% и 10% – артхаус, эта пьеса – артхаус. Понятно, что театр, который живёт продажами, с опаской будет смотреть на такую пьесу. Во-первых, из коммерческих соображений, во-вторых, именно из-за её остроты, потому что там поднимаются вопросы коррупции, межнациональных отношений, религиозные. Мало ли как зритель отреагирует. Этой пьесе уже 4 года, её решились поставить только в одном театре. И она завоевала такое огромное признание. Другие театры пока ещё не взялись. А в Казахстане, я думаю, ещё с большей опаской будут к этой истории относиться, потому что там героини казашки. Казахский театр пока более консервативен, чем российский, и какие-то остросоциальные истории там появляются с меньшей вероятностью.

– Большинство ваших пьес остросоциальные, словно продолжение пьесы "На дне". Скажите, неужели всё так плохо, и мы не стали жить лучше?

– Вообще, один из моих любимых писателей – Фёдор Достоевский. Если вы почитаете его произведения, даже сейчас, что-то происходит, люди убивают друг друга. И сейчас бы произведения Достоевского, если бы он писал в наши дни, назвали бы чернухой. Или Чехов. Сейчас он нам кажется таким воздушным, его любят ставить в театрах, он кажется высокопарной классикой, но свое время, когда он появился со своими пьесами, реакция тоже была такая же: зачем вы нам рассказываете какие-то неприятные истории, – тоже современники об этом говорили. Почему вы не рассказываете о счастье и так далее. Мне кажется, это свойство вообще нормального художника – не облагораживать действительность, а обращать внимание на проблемы, которые существуют вокруг нас. Конечно, можно написать историю счастливую или комедию, но мне как художнику это не очень интересно.

– То есть, на ваш взгляд, проблемы, какими были во времена Достоевского, такими и остались?

– Да, поменялись какие-то реалии, обстановка, появились мобильные телефоны, телевизоры, но сам человек не изменился, и те страсти, которые происходят, драматизм жизни, – они никуда не ушли. Просто художник обращает внимание на проблемы в своих произведениях. Да, так получается, что он вскрывает эти проблемы, и создаётся ощущение, что он показывает только неприглядные стороны, но на самом деле здесь важно направление, то есть я, с одной стороны, беру реалии не очень позитивные, но сам ракурс и само направление у меня гуманистические, то есть я всегда верю в человека. Верю в то, что человек может исправиться. Я верю, что в человеке есть хорошая сторона. Мне неинтересно писать о добрых прекрасных положительных людях, потому что так не бывает в жизни. Мы все знаем, люди сложные, у них есть как отрицательные стороны, так и положительные, и поэтому когда мы смотрим какое-то произведение, у нас сразу есть ощущение: либо это фальшь, либо это правда. Правда, когда хороший человек может совершить плохой поступок, вот Раскольников, какой он человек – отрицательный герой или положительный, вроде бы и ни то и ни другое. А человек такой и есть: он может пойти своровать, а потом защитить мальчишку от хулигана. То есть в одном человеке сосуществуют совершенно разные стороны, и вот это я и пытаюсь показать. Человек хороший может совершить плохой поступок и наоборот.

– Вы пишете о людях, о социальных темах. Не было желания пойти в политику – там тоже очень много можно рассказать?

– Я не считаю себя политическим писателем. Есть коллеги-драматурги, писатели, которым это интересно. Мне интересны человеческие взаимоотношения, как таковую политику смотреть неинтересно, интересно смотреть людей, которые находятся в этой политике. Грубо говоря, возьмём известный американский сериал "Карточный домик". Вроде бы он о политике, но смотрят его не потому, что там рассказывают про то, как становятся президентом США или как друг с другом взаимодействуют парламент и исполнительная власть. Нам интересны человеческие характеры, нам интересны перипетии: человек предает, человек влюбляется, человек убивает ради должности. В принципе, я допускаю, что я могу написать какую-то политическую историю, но такую, где акцент делается на человеке. На самом деле у меня есть историческая пьеса "Хан". Говоря современным языком, это политическая пьеса, потому что всё там посвящено борьбе за власть и как человек становится правителем, ханом. Через что он проходит: он предает, он убивает людей, он подставляет друзей. То есть это история человека на фоне политических каких-то событий. Вот это мне интересно.

– Прототип?

– Это историческая пьеса, там у меня действует реальное лицо – хан Таввакул. На самом деле, я писал историческую, но любую историческую пьесу можно проецировать на современные реалии. Я там не называю имён, но это пьеса о любом правителе, который стремится сделать всё ради сохранения своей власти. Это пьеса по сути о любом тиране, который существовал хоть 100 лет назад, хоть сейчас. То есть, опять же, если говорить о человеческой природе, тиран – его черты никогда не меняются. Меняется политическая обстановка, он может называться президентом, премьер-министром, а может быть ханом или шахом, как 500 лет назад, но его методы, его характер, в принципе, не меняются. Поэтому там можно подставить любую историческую фигуру, которая имеет эти черты тирана, деспота, и ничего не изменится. Поэтому чем хороша драматургия: что можно поставить любую историческую пьесу, основываясь на современных реалиях.

– В Казахстане где ставили пьесы?

– "Джут" поставили в Лермонтовском театре в Алматы, в Астане – на казахском языке, в Уральске, в Актау. "Джут" – одна из тех пьес, которые сейчас широко ставят в Казахстане, но в основном делается акцент именно на исторической линии, потому что это действительно тема, которая всех волнует, она важна, для Казахстана: джут – это фактически как Великая Отечественная война для России, потому что это страшнейшая трагедия, но она мало осмыслена в искусстве, и моя пьеса так и просится на сцену, потому что на эту тему практически нет произведений.

– Драматургия приносит доход, или где-то вы ещё параллельно работаете?

– На самом деле не приносит. Драматурги – довольно бедные люди. Это приносит доход, если ты занимаешься какими-то коммерческими историями. Написал комедию про мужчину, который имеет двух любовниц, он между ними разрывается, а ещё у него есть жена. Это пьеса "Слишком женатый таксист", есть такой американский драматург Рэй Куни, у него комедии положений. Или, например, в номере оказывается неизвестный труп, и вот вокруг этого трупа происходят какие-то смешные события. Коммерческие истории, коммерческие пьесы – такими пьесами можно зарабатывать, театр любит такие истории, идёт народ, очень хорошо продаются билеты. Но я говорю о том, что я немножко другого плана художник, мне интересны человеческие истории, социальные истории, которые затрагивают проблемы нашего времени, а ломать себя, свою природу, писать то, что не хочешь, я не желаю, потому что это губит тебя как художника.

– Чем же вы зарабатываете?

– Когда я работал журналистом, я зарабатывал журналистикой. В прошлом году я ушел из журналистики, мне сейчас интересна педагогика, я получил какой-то опыт в сфере драматургии. Мне интересно заниматься передачей этого опыта. В прошлом году, например, мы провели в Алматы драматургическую лабораторию. Я приехал на два месяца в Казахстан и в течение этого времени обучал местных писателей. Ещё вид заработка есть – сценарии. Понятно, что в кино и на телевидении, в отличие от театра, деньги есть, и есть сериалы, и кто-то их пишет. И там заработок вполне приличный, и можно писать сериалы, зарабатывать этим на жизнь. До последнего времени я этого сторонился, потому что я берёг себя для собственного творчества. Но сейчас есть такие предложения, и я уже планирую заняться сериалами для заработка.

– Один из героев будет казахом?

– Я держу это в голове. Мне всегда хотелось, когда я смотрю эти сериалы, как-то разнообразить палитру героев. Есть стереотипы, что азиаты в российских сериалах – как правило, гастарбайтеры. Хочется найти новый тип героя, привести человека тоже из Азии, но который бы занимался какой-то интеллектуальной работой.