Абаев прав в том, что журналистика потеряла остроту. Но он, как и мы, не видит полной картины

Даурен Абаев, выступая на форуме для молодых журналистов Jas Qalam, сказал, что казахстанской журналистике не хватает остроты. Традиционно казахстанский сегмент Facebook принялся цитировать слова министра информации и коммуникаций, тем более что он "профильный" для нашей профессии. Главный упрёк, конечно, в его адрес состоял в том, что за годы независимости власть сделала всё, чтобы журналистика находилась в таком состоянии, в котором мы её сейчас наблюдаем. С одной стороны, это справедливо, но с другой, комментаторы упростили действительность до противопоставления "они – мы". Так, например, поступают зарубежные аналитики, когда описывают специфику политических режимов России, Китая, Сингапура или Казахстана. Они не различают полутонов – это в целом не очень эффективный мыслительный процесс.

Такое традиционное когнитивное искажение появляется и внутри нашей страны – в казахстанском обществе. Особенно оно обостряется в последние годы – таким образом материализуется недовольство властью, которая допустила несколько девальваций, не уследила за пенсионными деньгами и перестала быть гарантом безопасности гражданина. Представители того гражданского общества, которое у нас есть, просто выражают протест по отношению к системе. Когда возникает конкретная фигура, против которой можно обратить свой гнев, люди этим пользуются. Это, разумеется, не отменяет необходимости структурных реформ – например, в той же системе МВД, – но ситуация сложилась таким образом, что безусловный протест будет восприниматься "с той стороны" как такое же безусловное зло и давление. Его будут в лучшем случае игнорировать.

Из-за случившегося упрощения те, кто принялся критиковать Абаева, не заметили ещё один его упрёк: о том, что журналистика, "наоборот, переточила свое перо, из одной крайности в другую". Крайне маленький казахстанский медиарынок, вполне соответствующий размерам своего инфополя, работает по очень простой схеме: заполучить читателя любой ценой. Анализировать действительность или выпускать расследования не особенно хочется – слишком дорого. Информация закрыта, а реакция конкретных персоналий непредсказуема. В относительно спокойные времена погоня за читательским вниманием выливается в слежку за звёздами и скандалами вокруг них или другую "жёлтую" повестку. Когда случается что-то из ряда вон выходящее, журналисты делают новость из каждого чиновничьего слова, заостряя внимание на их ошибках и коммуникационных провалах. Так Абаеву уже пришлось тушить пожар, когда казахстанцы требовали реформы МВД. Он дал интервью вместо министра Касымова, который, очевидно, мог сказануть лишнего, – во всяком случае, такое легко предположить, исходя из опыта его "взаимодействия" с журналистами.

С другой стороны баррикад существуют лояльные медиа (условно частные и откровенно государственные) и блогеры, которые формируют своеобразный медийный пузырь вокруг чиновников. Их представители всегда зададут комфортные вопросы, не будут особенно разбираться в том, что написано в пресс-релизах и дословно передадут то, что им ответили такие же государственные пресс-службы. Это очень ровная среда, и по большому счёту госжурналист ничем не отличается от чиновника-ньюсмейкера. Но к великому сожалению людей, выстроивших и поддерживающих эту систему, при таком удобном и комфортном для власти режиме работы в журналистике остаётся очень мало профессионалов и талантливых специалистов. Специфика нашей работы такова, что либо ты становишься управляемым, либо следуешь принципам и уходишь в те доступные медиаоазисы, которые ещё сохранились. И Абаев, и тот же Касымов, как и почти все остальные министры, в основном окружены государственными журналистами. Конечно, они как правило не задают интересных вопросов – интересные публике темы всегда неудобны для спикеров – и выполняют свою работу кое-как: там, где нет прямой профессиональной конкуренции, нет и необходимости что-то делать. Единственная доступная карьерная лестница – это интриги и подковёрные игры – за хороший текст или сюжет на ТВ, особенно не одобренный "сверху", награды точно ждать не стоит.

Конечно, Даурен Абаев неглупый человек – не зря его называют чуть ли не "системным либералом". Он должен понимать, в какой ситуации находится журналистика в Казахстане, что происходит с медиа, в списке учредителей которых нет государства. Но в его задачи входит поддерживать системный статус-кво: всё-таки мы живём не в самом демократичном (пока ещё) государстве, и это государство – его работодатель. Отсюда и возникают эти поправки в закон о СМИ, эти звонки в редакции из министерства с просьбой не писать "о том" и осветить "это".

Нельзя не согласиться, что казахстанская журналистика находится в серьёзном кризисе. Мы испытываем давление государства, нас подминают технологические платформы и куда более мощные пропагандистские машины других государств, да и медиа, откровенно говоря, это не совсем бизнес – это, скорее, общественный институт, который должен быть всё-таки отделён от государства. Мы фиксируем то, что происходит в объективной действительности, сегодняшние заголовки новостей – это завтрашняя история, мы объясняем то, что происходит вокруг – и не только в политике или экономике, но и в культуре, в обществе. Другой вопрос, конечно, в том, кто за этот общественный институт захочет платить и при этом не вмешиваться в его деятельность.

Я испытываю одновременно страх и гордость за то, что медиа сейчас находятся в авангарде технического прогресса – нас из каменного века вытащили туда наши же конкуренты и власть, которой журналистика одновременно и крайне нужна, и как кость поперёк горла. Универсального сценария выживания тоже нет. Мы даже не знаем, кто придёт за нами раньше – силовые структуры или роботы.

Всё, что мы сейчас должны делать, – это балансировать между двумя крайностями, которые отчётливо видны Даурену Абаеву. Скорее всего, только так мы сможем сохранить демократический заряд и профессиональные принципы для будущего – наверное, куда более счастливого, чем настоящее.