Ода верблюжьей колючке

Говорят, что в июне у нас на загородных трассах резко увеличивается число дорожных происшествий. Водители потом жалуются, что «в воздухе – дурман, в голове – туман». Ну нельзя оставаться трезвым в «ванне с вермутом»! А выбраться из нее не получится. Степь до горизонта покрыта цветущими диковинными, сиреневым до пятнышек в глазах кермеком Гмелина и верблюжьей колючкой – джантаком.

Чужестранцу не расскажешь, как на противном, сплошь покрытом твердыми колючками «шаре на ножках» появляются крошечные рубиновые огоньки – цвет верблюжьей колючки. Те женщины, которых бабушки учили пользоваться дарами природы, по утрам, когда роса уже сошла, а солнце еще не слишком высоко, пойдут к ближайшим зарослям джантака и терпеливо, как грузинки почки каперсов, будут обирать свежий цвет кончиками пальцев. Потом крошечные лепестки сушат в плотной тени несколько дней и перекладывают в банки с притертыми крышками. Впереди – сезон арбузов и дынь, с ним пожалуют кишечные расстройства, а отвар цветков верблюжьей колючки в Кызылорде – первейшее «закрепляющее» средство. И антибиотик природный. Почище левомицитина.

Авиценна считал джантак одним из чудес природы. Удивительно, но это неприятное ершистое растение целебно от корня до шипа. Простыл пастух, страдает от жара и ломоты в костях – жена его запросто даже зимой ближайший сухой куст колючки выдернет из земли, сварит из этой гадости в котле над очагом «компот», и на тебе – надежное, безопасное и вкусное лекарство от ста недугов. Все их перечислять не стану, получится огромный реестр заболеваний, которые традиционная медицина обычно лечит тяжелыми антибиотиками. Интересно, что арабы производят из отвара джантака весьма дорогой шампунь, избавляющий от перхоти, сухости волос, зуда покрова головы. А у нас этого добра, как песка в Кызылкумах, только повседневное применение ему тривиальное. Скармливают верблюжью колючку, конечно, верблюдам. Причем ее даже косить не надо. Выгнал горбатых из кошары метров за сто, тут им и пастбище. Объедят с одной стороны отгона, перейдут на другую.

Как не давятся шипами животные, запросто обгладывающие кусты джантака под корешок, не знаю, но знаю, что именно колючка делает молоко верблюдицы ценным целебным напитком, а мясо верблюда – самым питательным продуктом кочевий. По цене сейчас литр парного молока вислогубой красавицы доходит до пятисот тенге. Детей им не поят, так как оно слишком сильный концентрат жиров и полезных веществ. Говорят, правда, что Алпамыс в детстве пил молоко белой верблюдицы, потому и стал батыром, но реальных детей, выросших на верблюжьем молоке, в Кызылорде я не видела. Зато я знаю взрослых женщин, выпивающих на завтрак чашку теплого верблюжьего молока. Как было им десять лет назад на вид лет сорок, так и есть сейчас. Хотя на самом деле по сорок с лишним лет их дочерям. Царица Клеопатра для красоты купалась в бассейне с молоком. Чего лезть в него всем телом, когда можно было внутрь употребить? Однажды акушерка в одном из дальних аулов гордо рассказала мне, что приняла весьма благополучные роды у 58-летней жены чабана. Когда я удивилась такой возрастной беременности, повитуха лишь всплеснула руками:

– И нечему тут удивляться, семьи пастухов шубат (напиток из верблюжьего молока. – Авт.) вместо воды пьют. И мужики в силе до сотни лет, и бабы. Ты думаешь, откуда Жетписбаи берутся?

А Жетписбаем обычно сына называет мужчина, «состряпавший» младенца после семидесяти лет.

Кстати, насколько недооценены и мало изучены свойства основного корма верблюдов – джантака, так, соответственно, и не до конца определены свойства верблюжьего мяса. Например, я долго не верила, что нельзя его есть беременным женщинам. А тут, когда я ходила на сносях, папа привез из дальнего аула три замороженных верблюжьих ребра, еле поместившихся в мешок из-под кубинского сахара. Громадные ребра были похожи на лыжи. С них срезали мясо, и мама стала кормить меня мантами, наваристым бульоном, жирным гуляшом и беляшиками. Соседки, заворачивавшие на мясной дух, все как одна пугались, увидев, как я наворачиваю очередной кулинарный шедевр. И пугали меня поверьями. Мол, те «сумчатые», что верблюжатину едят, ходят с огромным животом до родов десятый месяц, а молока у них потом грудного бывает столько, что хоть «свору щенков выкармливай». Мучительно это очень. Мне, конечно, было страшно, но на дворе была перестройка, есть нечего, а кушать «в положении» хочется всегда. Где уж тут сказкам верить.

Сына своего я родила, двадцать дней переходив все поставленные гинекологами сроки. А молока грудного у меня тогда действительно было столько, что если б не другие мамаши, тайком от врачей приносившие своих недоношенных дочек ко мне в палату покормить, не знала б я, что и делать с ним. Карапузик мой, насосавшись, свою пухлую мордочку воротил, а «молочные реки» только прибавлялись.

А с верблюдами у меня отношения не очень. Боюсь я их. Говорят, есть за что. Ну и кроме всего прочего натерпелась я с ними позора.

В ауле имени Сакена Сейфуллина это было. Делала я там репортаж про сельскую безработицу. Крестьяне – люди любопытные, доброжелательные, много интересного рассказали. Вот кто-то и говорит, что на окраине села одна семья стадо верблюдов держит. Прямо за околицей они пасутся. Вот, думаю, и удача тебе, папарацци. Снимать вблизи животных – самое интересное дело. Подъехала к стаду метров за сто, а поджилки трясутся. Они меня, думаю, знают, верблюды эти? Да и я с ними незнакома. Но отступать некуда, и я меж кустов тамариска пробираюсь поближе к проплешине в тугайном лесочке, на которой животные пасутся. За спиной голос:

– Эй, вы чего это крадетесь?

Пацан лет пятнадцати гонит по тропе вереницу ослов. Ишаки семенят послушно и останавливаются только когда хозяин «тормозит». Я честно признаюсь, что не хотела бы, чтобы в меня плюнули свысока.

– Не, тетенька, верблюд не дурак, чтобы плеваться. Но запахов резких он не любит. А от вас духами воняет. Так что шваркнет вам Шайтан дяди Болата по морде раз копытом, и вся недолга.

Я обижаюсь и почему-то говорю, что у меня не морда, а личико, а раз к верблюдам нельзя подойти, то я подъеду к ним поближе на машине.

– Правильно, – соглашается пацан, – на пластическую операцию, наверное, денег больше надо, чем на замену лобового стекла.

Тут он заметил, что старый осел свернул с тропы, потерял ко мне интерес и помчался наводить порядок:

– Эй, Азраил плешивый, ты куда намылился? Страх потерял? Дуй прямо, через пять минут будем на канале, искупаю как «красного коня»!

Ретировалась я, едва «щелкнув» верблюдов издалека. И в самом деле, чем черт не шутит. А вечером владелец плешивого Азраила показывал своим односельчанам в лицах у колонки, как он «очкастую смешную тетку» верблюдами напугал. Когда им плевать на всех прохожих! Они ж даже посреди города на помойках пасутся!

А для пасечников сезон алого джантачного цветенья – золотое время. По три-четыре килограмма в день самого целебного в мире меда несет с верблюжьей колючки каждый пчелиный улей. Раз в десять дней идет откачка меда, и фляги с ним потом маркируют, так как пчелиный продукт с джантака всегда дороже любого другого. По сельским правилам, килограмм такого меда стоит столько же, сколько на базаре просят за килограмм мяса. И это еще не предел. Как едва наступят холода, загустевший к тому времени мед с верблюжьей колючки будут продавать втридорога. В пору массовых простуд чай с ним пьют все.

Есть еще одно применение сладкому продукту. Не доезжая до аула Айдарлы, в сторону негустых саксаульников – местечко, где живет целительница Гульбану, предки которой были шаманы-баксы. И Гульбану точно так же, заговорами, камланием лечит приезжающий к ней народ. А в усадьбе Гульбану живут еще и ее ученики. Парни умеют делать медовые компрессы и притирания, на которые со всей округи съезжаются больные ревматизмом и радикулитом. Главное, чтобы чистый джантачный мед пациенты с собой привезли. Впрочем, его ведь ни с каким другим не спутаешь. Даже зимой откроешь банку, и аромат по комнате распространяется теплый, летний. Сразу всплывает в памяти июнь, нещадно палящее солнце и аленькие цветочки верблюжьей колючки, которая тысячи лет дарит людям бескрайней степи здоровье.