Сапёр ошибается дважды

Офицеры и сержанты инженерно-сапёрной бригады, где в августе прошлого года обнаружили в петле ефрейтора Жоламана Исмагамбетова, ещё не оправились от шока. После того трагичного случая нескольких офицеров сняли с командных должностей и понизили в звании на одну ступень, сержантов-контрактников перевели в другие подразделения, за всеми солдатами срочной службы установили круглосуточное наблюдение. В казармах теперь куда ни глянь – всюду видеокамеры и прокурорские ящики «для жалоб и предложений». Но стало ли от этих комплексных мер спокойнее на душе у родителей, отправивших в армию своих сыновей? Стало ли больше порядка в проштрафившихся частях? Министерские комиссии в инженерно-сапёрной бригаде как будто поселились навсегда: одни члены не успеют уехать, как тут же приезжают другие. И копают проверяющие, и шерстят, и строчат наверх докладные. Целый комплекс мер уже принят, но парня с того света, к великому сожалению, всё равно не вернуть. Горе родителям, горе родным и близким. Скорбим и мы, журналисты «Мегаполиса», и пытаемся сделать так, чтобы не было новых трагедий в войсках...

В минувшую среду главком Сухопутных войск генерал-лейтенант Мурат Майкеев предоставил журналистам возможность побывать в той инженерно-сапёрной бригаде и самим навести справки: с солдатами поговорить, командирам вопросы задать, на сержантов-контрактников посмотреть со стороны и сделать свой вывод. Независимый.

– Министр обороны и мне объявил взыскание, – говорит командир бригады полковник Берик Кабылов. – Его я получил, несмотря на то, что в отпуске в то время находился. Понимаю, вынужденная мера. Командир всегда должен отвечать за всё, что происходит в вверенном ему подразделении и части.

Тот трагичный случай взбудоражил всех. По официальной версии, в ночь на 31 августа ефрейтор Жоламан Исмагамбетов заступил в наряд дежурным по роте. Утром сослуживцы обнаружили его повешенным в туалетной комнате. Накануне солдат звонил домой и сообщал, что ему только что присвоили звание ефрейтора и у него всё хорошо. Старший брат погибшего Талгат Исмагамбетов, как и все родственники, до сих пор не верит в самоубийство Жоламана: «Жоламан был крепким парнем с бойцовским характером. Он ведь не в 18 лет пошёл служить – ему к тому времени уже 22 года исполнилось, и он морально и физически был готов к любым армейским трудностям».

Жоламана обнаружили в туалете повешенным на ремне в положении сидя. Ремень был привязан к балке на стене на уровне чуть выше головы сидящего, что тоже вызывает у Талгата Исмагамбетова сомнения: «Один из наших родственников побывал в той воинской части и осмотрел место, где был обнаружен мой брат. Рассказывает, что когда он зашёл в туалет, то сразу стал смотреть наверх, потому как ему сказали, что Жоламан повесился. И там наверху проходит балка, к которой очень удобно было бы что-либо привязывать. Но нет, ему объяснили, что Жоламан будто бы привязал ремень к такой же балке, но на стене! Конечно, цинично сейчас рассуждать о том, зачем человеку, который решил покончить с собой, такие сложности. И тем не менее: если кто-то захочет мёртвое тело подвесить, то, конечно, легче верёвку привязать на шею трупу в сидячем положении, чем под потолок его затаскивать!

Родители Жоломана Исмагамбетова не теряют надежды, что повторное вскрытие может наконец-то пролить свет на то, как погиб их сын, и найти виновного. В феврале через суд они добились эксгумации. Тело их сына передано независимым экспертам, которые сейчас проводят дополнительное исследование. Благословение на эксгумацию дал даже местный имам, с которым разговаривал убитый горем отец солдата. Решить юридические вопросы помог Комитет солдатских матерей, который возглавляет Людмила Костенко.

– Никакой предсмертной записки парень не оставил. Для нас всех это тоже большая загадка, – говорит командир бригады полковник Кабылов. – Родители уверены, что их сына каким-то образом убили в части, а затем инсценировали повешение. Я считаю эту версию абсолютно беспочвенной. Но поскольку родители ефрейтора не могут смириться с трагедией и желают во что бы то ни стало знать, что же могло произойти в тот момент с их сыном, как командир и как простой смертный человек я тоже готов к такому доскональному разбирательству. Сегодня и для вас нет никаких ограничений. Беседуйте с нашими военно­служащими хоть с глазу на глаз, хоть со всем батальоном сразу. Никаких специальных инструкций им офицеры не давали. Можете взять телефоны родителей наших военнослужащих и тоже спросить, как служится в бригаде их сыновьям. В прокурорский ящик загляните, может, там есть записки. Своё независимое анкетирование проведите. Если выявите подлецов – укрывать их не станем и ситуацию сглаживать не позволим. Скажут солдаты, что я таковым являюсь, то и мне голову пусть рубят. Только не надо огульно обвинять всех командиров в бездушии и грубости по отношению к солдатам. Посмотрите, как интенсивно у нас проходит боевая подготовка, а если хотите – сами встаньте в армейский строй и хлебните нашего солдатского пота. Побегайте по сугробам от шурфа к шурфу, переправу установите в холодной воде, мост постройте, мины установите. Потом расскажите своим читателям о своих ощущениях. Может, тогда они поймут, что не так просто есть солдатский хлебушек и что командирская горбушка тоже иногда бывает горькой.

– На свою офицерскую горбушку, если что, вы и икорку красную намазать можете, господин полковник, и даже чёрной побаловаться. Вам государство исправно платит за тяготы и лишения армейской службы. На гражданке такие зарплаты, как у военных, сейчас многим и не снились даже. Капитан в вашей бригаде получает около 190 тыс. тенге, полковник – наверняка около трёх сотен тысяч. Грех жаловаться. Так обеспечьте сохранность солдат­ских жизней в условиях мирного времени, не ленитесь. Родители солдат вправе от вас это потребовать. Дыма без огня не бывает и в петлю солдаты просто так от нечего делать не лезут.

– Согласен. Если призвали здорового парня в армию, значит, и вернуть его мы обратно должны, как минимум, таким же здоровым. А если он в армию уже с гнильцой просочился? Или нагрузок не выдерживает? Или на гражданке уже пытался с жизнью счёты сводить, да неудачно, а в армию попал – и сразу в петлю полез?

– Для этого психологи у вас имеются. И воспитатели, и многочисленные ответственные из числа кадровых офицеров. Так караульте солдат и «пасите» их день и ночь, чтобы они по уставу жили, а не по своим казарменным законам.

– Вам всем легко нас, командиров, укорять в чём-либо, обвинять и ярлыки развешивать. А мы, между прочим, родину защищать учим солдат, не в бирюльки играем. Кто в войсках служил, тот меня поймёт.

– А кто не служил?

– А тем и не надо меня понимать. Объяснять что-либо всё равно бесполезно. Надо делать, как в других армиях поступают: проявил солдат слабость и вместо того чтобы трудности перебороть и победителем выйти из любой ситуации, он свою голову в петлю засунул, то надо его вынести за ворота части, отдать родителям и прекратить лить по нему слёзы. Сам того захотел солдат, сам нашёл такую судьбу. О родителях своих не подумал, не пощадил стариков. Как эгоист действовал. Знаю, любой из вас мне сейчас возразит, что жёсткие вещи предлагаю? А как быть иначе?

– А если предположить, что до самоубийства солдата довели? Если он не по своей воле в петле оказался?

– А вот здесь уже правоохранительные органы должны сказать своё веское слово. Они профессионалы своего дела и должны до истины докопаться. Пусть справедливость восторжествует. Кто против?

Комбриг Берик Кабылов выполнял интернациональный долг в составе инженерно-сапёрного отряда в Ираке, участвовал в боевых операциях, не раз рисковал жизнью. Он является полным кавалером орденов «Айбын». Как заявили в Минобороны, свои награды полковник Кабылов получил «за образцовое руководство подразделением, высокие показатели в боевой подготовке и мужество, проявленное при исполнении воинского долга». Он такой, каков есть. Не трудно было заметить, что подчинённых своих он врать не учит и тем более не принуждает это делать. Когда журналисты приехали на полигон, солдаты по снегу в сапогах от общевойскового защитного комплекта бегали. Вид, так скажем, был у них совсем не презентабельный. Однако командир не стал перед представителями прессы пускать в глаза пыль и сглаживать существующие проблемы.

– Что делать, если солдатские берцы коротки и черпают снег? Чтобы ноги у солдат не были мокрыми и всегда были в тепле, мы используем сапоги от защитного комплекта, – поясняет прапорщик Сагиндык Нургельдиев. – Так командир приказал. Ему важнее не как солдаты выглядат, а как комфортнее им. Забота в этом и проявляется. Портянок в войсках уже давным-давно нет, носки солдатам выдаём. 12 пар в год. Зимние берцы больше трёх месяцев в полевых условиях не выдерживают, рассыпаются на глазах по швам. Вот и приходится приспосабливаться.

– И что тогда делаете, когда обувь солдатская приходит в негодность?

– Пишем по команде рапорт, по актам их списываем, получаем со склада новые берцы, выдаём солдатам. В рваной обуви никто не ходит. Да вы у них самих спросите. И кормят сейчас солдат хорошо. По крайней мере, никто из них ещё не жаловался.

Гречневой кашей с мясом журналистов, конечно, же угостили. И салатом из солёных помидоров с солдатского стола. Вкусно было. Добавки просили мои коллеги.

– Солдат тем же кормят, что и нас сейчас? – спрашиваю полковника Кабылова.

– Гречка та же, но мяса, конечно, поменьше каждому достаётся, чем вам положили. Сегодня журналисты у нас в гостях, потому повара исключение сделали. Хотя можете ещё разок с солдатами перекусить. По-военному из котелков и алюминиевых кружек. В другой день к нам приезжайте. Без предупреждения. Родители солдат иногда так и поступают. И мы всё им показываем честно. Ничего не скрываем и не приукрашиваем.

Личный состав инженерно-сапёрной бригады уже вторую неделю отрабатывает учебно-боевые задачи в полевых условиях. Солдаты и офицеры живут в палатках, обогреваются с помощью печей-буржуек, умываются на улице.

Через месяц часть собирается отметить 17-ю годовщину со дня своего образования. За эти годы солдаты и офицеры бригады доказали, что могут называться профессионалами.

– Наша инженерно-сапёрная бригада принимала участие в различных учениях: «Центразбат», «Жардем», «Щит», «Батыс», «Сары-Арка», «Или», «Рубеж»... Наши сапёры также участвовали в ликвидации последствий пожара в населённом пункте Токрау, и за проявленные мужество и доблесть были удостоены Почётной грамоты и вымпела министра обороны, – продолжает командир бригады полковник Берик Кабылов. – Учебный центр инженерных войск, где сейчас занимаются военнослужащие бригады, является единственным полигоном инженерных войск в Казахстане. И в советский период он считался одним из самых мощных.

Пока комбриг рассказывал журналистам о возможностях полигона, понтонёры по пояс в холодной воде готовили паром к приёму техники. Несмотря на молодость, все задачи солдаты-срочники выполняли чётко. Командир батальона не суетился, не бегал по берегу и не орал на своих подчинённых как сумасшедший.

– Господин полковник, – обращаюсь к командиру бригады, – журналисты заметили, что командира батальона практически не слышно и не видно при организации переправы. Ни строгого командного голоса, ни окриков с его стороны. Неужто все его подчинённые не нуждаются в крепком командирском словечке? Потому что обучены хорошо или офицеры просто журналистов стесняются?

– Обучены пока понтонёры ещё слабовато, конечно, но для того мы и вышли в поле, чтобы учить солдат тому, что необходимо на войне. Что касается окриков, то офицеры и контрактники сейчас стараются не допускать никакой грубости по отношению к подчинённым. Чревато. Уволить и разжаловать могут по первому тревожному сигналу.

– Солдаты грамотные нынче пошли, – рассуждает и стоящий рядом с комбригом сержант батальона Сагиндык Нургельдиев. – Некоторые с юридическим образованием в армию приходят. Чуть что, напоминают младшему командиру, чтобы тот голос на них не смел повышать, не обзывал плохими словами. Волей неволей всем приходится сдерживаться. Работу никто не хочет потерять, а тем более за решётку угодить. Если к солдатам относиться нормально, то они горы могут свернуть. И беседы с ними нужно индивидуальные проводить не для галочки, не в кабинетах, а вот здесь, в полевых условиях, в ходе выполнения учебно-боевых задач. Как говорится, плохих солдат не бывает, есть неумелые командиры. Да, среди каждого призыва есть какой-то процент слабоватых солдат, но их нужно сразу брать под своё внимание, далеко не отпускать, всегда держать на виду.

– Что же вы, господин прапорщик, тогда в августе прошлого года так пристально на солдат внимания не обращали? Полгода назад не боялись, а сейчас всем страшно стало?

– Не страшно. Просто на многие вещи у младших командиров глаза открылись по-иному. С другой стороны, нас-то тоже кто-то понять должен. Помощь от части семье погибшего мы искренне собирали и передавали родителям. Что могли и как могли. На машине через всю страну его везли, переживали. Взамен плевок в лицо получили. Так же тоже нельзя.

– А вы хотели благодарность получить за груз 200?!

– Не благодарность. Хотя бы понимание. Армия восемнадцатилетнего парня не сможет перевоспитать. Закалять его надо и к армии готовить ещё в семье. Чтобы молодой солдат мог адекватно переносить трудности и лишения армейской службы. Как в присяге сказано. Я, когда заступаю ответственным по батальону, каждый раз догола солдат раздеваю и провожу доскональный осмотр. Они у меня все под присмотром и днём и ночью.

Сейчас в армию идут дети, которые родились в начале 90-х годов, когда их родители только и думали, как бы их прокормить, одеть и обуть. Многих воспитала улица. С таким багажом многие и приходят в армию, где сразу пытаются установить свои правила. Южане выступают против представителей северных областей, горожане притесняют ребят из аулов. Это, скорее, не традиционная армейская дедовщина, а самое что ни на есть натуральное казарменное хулиганство. И вина младших командиров в том, что они вовремя не научились пресекать хулиганские выходки со стороны своих подчинённых. Лучше невзирая на показатели по дисциплине какого-нибудь хама посадить на гауптвахту или в тюрьму, чем отправлять родителям гробы.

А то, что нелегко ребятам в армии почувствовалось, когда журналистов пригласили прокатиться на пароме на тот берег Или. Холодный ветер ударил в лицо, ледяная крошка царапала щёки, едкий дым рвал горло на части... Солдаты на эти мелочи жизни внимания не обращали. За полгода к трудностям привыкли, закалились, основательно притерлись друг к другу, почувствовали дружеское плечо товарища. И задачи учебно-боевые научились выполнять чётко, и приказы командира.

– Сбои в системе обычно бывают в начале службы, затем все протекает гораздо легче, – резюмирует командир инженерно-сапёрной бригады. – Как говорится, трудно в армии первые двадцать пять лет, потом привыкаешь.

– Поговорка «Сапёр ошибается только раз» сейчас актуальна?

– На самом деле сапёр ошибается дважды. Первый раз он ошибается, когда профессию выбирает. Мы так в училище шутили. В остальном всё актуально. На разминирования наши специалисты выезжают довольно часто.

– Вы прошли службу в Ираке в составе инженерно-сапёрного отряда. Как считаете, полезно ли нашим ребятам время от времени бывать в «горячих точках»? В том числе и в Афганистане?

– Несомненно. Я, как командир-практик, за то, чтобы наши подразделения участвовали в международных операциях и набирались опыта в боевых условиях. Не надо бояться рисковать. Риск, как известно, благородное дело.