Надо на одного медведя с двумя кулаками ходить, как президент Рузвельт

Среди аргументов против этого запрета самым радикальным выглядел тот, что привёл в споре со мной мой сосед, страстный любитель охоты и водки под названием "Охотничья".

"Они не понимают, – сказал Николай, – охота снижает в людях агрессию, переориентируя её с субъектов окружающего социума, не подлежащих отстрелу, на некие удалённые сущности, убой которых разрешён, пусть и с некоторыми ограничениями".

Тут я, правда, попытался уложить суть высказывания соседа в рамки норм политкорректной дискуссии. На самом деле его тирада прозвучала несколько иначе. Приблизительно так. Мать иху растудыт. Раз нельзя бить птицу и зайца, так я пойду мочить собак и кошек. И вообще всякую сволочь вокруг. А в первую очередь тех, кто придумывает всякие запреты.

Альтернативное крайнее мнение изложила супруга Мыколы, дама бальзаковского возраста с претензией на интеллигентность.

"Ах, мне так жалко всех этих птичек и зайчиков. Зачем их убивают? Ведь в магазинах кур и мяса сколько хочешь. Я бы эту охоту вообще запретила. И супруг бы дома чаще был и хоть каким-то полезным делом занимался по хозяйству. Или хоть в театр меня сводил".

Мне, откровенно говоря, птичек и зайчиков тоже жалко. До невозможности.

Однажды, когда я работал ещё по первой специальности заместителем начальника разведочной геологической партии в горах Северного Кавказа, случилось мне принять участие в охоте на зайца. Когда косого загнали на машине, он вдруг закричал так истошно, жалобно и тонко – ну будто человеческое дитя, – что меня как ножом резануло по сердцу.

Потом я ещё как-то сходил на кабана. И визг этого, всего минуту назад казавшегося очень грозным зверя, когда кто-то, добивая его, полоснул вепря ножом по горлу, так же больно отозвался в моём сердце, как и заячий вопль. С тех пор я больше не охотился. А переключился исключительно на рыбалку. Наверное, потому, что рыба не кричит, когда её убивают.

Но я не выступаю за тотальный запрет охоты. Потому что понимаю; есть люди, которые любят убивать живых существ и получают от этого кайф. Не знаю, да мне, в общем, и не интересно, что творится в их душах в такие моменты и что они сами о себе думают. Но уж пусть и впрямь лучше убивают всякую дикую живность, чем городских собак и кошек, а то и людей.

Но вот радикально понизить смертоносный потенциал убийц с охотничьими билетами, а заодно несколько увеличить шансы зверья уцелеть в этой бессмысленной, в общем-то, бойне, наверное, необходимо.

Чего греха таить, для огромного большинства населения планеты (особенно в цивилизованных странах) охота давно уже перестала быть средством добывания пищи или методом обороны от нападения хищников. И превратилась в итоге в некое увеселение и развлечение, в экзотическийй способ убивать время и живых существ. И кто-то даже назвал это занятие родом из пещерных времён – спортивной охотой.

Но какой уж тут спорт, ребята, когда у вас в руках самое современное огнестрельное оружие, когда вы преследуете загнанного зверя на скоростных вездеходах, а то и вертолётах, когда навороченные гаджеты помогают вам легко пробраться в самое сердце тайги или в недра недоступных прежде болот, где тщетно пытаются укрыться от безжалостных убийц наши "меньшие братья". Когда специально натасканные собаки находят потенциальную жертву где угодно, несмотря на все её жалкие попытки уйти от преследования.

В принципе, даже медведь и тигр или снежный барс, да что там, сам король джунглей – слон не имеют никаких шансов не то что победить в схватке с человеком при ружье или охотничьем автомате "Сайга", а хотя бы просто выжить и уйти от беспощадной погони.

Особенно чудовищны охотничьи облавы, устраиваемые современными лакеями для ублаготворения больших людей – политических деятелей, олигархов, одуревших от своих денег, всяческих знаменитостей, собирающих коллекции звериных шкур, содранных с собственноручно убитых животных или чучел, изготовленных из варварски загубленных птиц.

"Одно любил в убийстве он – перепелиную охоту", – с умилением писал в своей поэме о вожде мирового пролетариата Владимире Ульянове поэт Маяковский. Большим любителем жестоких расправ над зверьём был и верный ленинец Леонид Брежнев, собиравший коллекцию не только трупов своих жертв, но и орудий их убийства.

А президент США Теодор Рузвельт настолько усердно похвалялся своими охотничьими подвигами в печати, что великий американский писатель О'Генри в своём рассказе "Развлечения современной деревни" подверг эту страсть знаменитого политика публичному осмеянию. Русская пословица "стрельнуть из пушки по воробьям", трактующая о явной несоразмерности прилагаемых усилий уровню решаемой задачи, получила в рассказе другое звучание: "Послать президента Рузвельта охотиться на одного медведя с двумя кулаками".

Впрочем, в истории, послужившей поводом для насмешки писателя над президентом, Рузвельта посылали с двумя кулаками отнюдь не на медведя, а на... маленького медвежонка. Просто во время официального визита Теодора Рузвельта в штат Техас местные лакеи, зная о его пристрастиях, решили в надежде на некие гипотетические дивиденды угодить вождю, организовав для него медвежью охоту. Однако сыскать матёрого зверя к сроку не сумели, а изловили трёхмесячного медвежонка. Но у Рузвельта достало ума отказаться от охоты на зверёныша, попозировав зато на его фоне для местных папарацци.

Так или иначе, но вообще эта идея – отправлять современных охотников в рукопашную схватку с медведем – мне очень нравится. Ну пусть даже не просто с двумя голыми кулаками, а скажем, с рогатиной и охотничьим ножом. Как хаживали на Топтыгина их предки. Вот это, я понимаю – спорт! Вот это экстрим! А на зверьё поменьше и птицу – выходить с копьями, луками и арбалетами. Тогда шансы на выживание у наших братьев меньших значительно возрастут, а охота и впрямь трансформируется из маниакального убийства – в подлинный спорт.

Значит, что я предлагаю. Изъять у населения всё огнестрельное охотничье оружие, а также капканы, оставив всё это только у тех категорий населения, для которых охота является профессиональной сферой промысловой деятельности либо связана с осуществлением регулирования количества хищников, приносящих ущерб сельскому хозяйству или безопасности людей.

Одновременно следует наладить массовый выпуск и продажу луков, копий, арбалетов и прочего неогнестрельного охотничьего оружия. Предвижу возражения: мол, никакой зверь или птица не подпустят охотника на дистанцию выстрела из лука, а тем более – броска копья. Готов отчасти согласиться: поначалу подобраться к зверю и птице достаточно близко, чтобы поразить цель стрелой или копьём, будет и впрямь нелегко. Хотя если вспомнить о той же, некогда очень популярной в народе фотоохоте, то людям, стремящимся не убивать живность, а запечатлевать её на пленэре, при соответствующем терпении и ловкости так или иначе всегда удавалось приближаться к объекту съёмок на любую необходимую дистанцию. И потом – не забывайте: если в наших лесах и полях перестанет греметь ружейная канонада, а наступит первозданная тишина, звери и птицы через какое-то время потеряют определённую долю прежней осторожности и станут подпускать двуногих убийц гораздо ближе, чем нынче.

Другой аргумент против: охота на крупного хищника без огнестрельного оружия может в итоге стать смертельно опасным занятием. Ведь и сейчас даже люди с ружьями, а то и автоматами нет-нет да погибают при охоте на такого зверя. Но признаемся честно: сколько там его осталось подобного зверья. Раз-два и обчёлся. А завтра его не останется вообще. Ведь в Казахстане, к примеру, уже лет двадцать как полностью уничтожен краснокнижный призрак пустыни – гепард. Фактически не осталось в стране туранского тигра, бурого тяньшанского медведя.

Да и вообще, хватит причитать и жалобиться: в конце концов, рубите, как говорится, сосну по себе. Боитесь крупного хищника – охотьтесь на мелюзгу. Или идите и убивайте птичек, наконец. Они вам глаза не выклюют (что, в общем-то, жаль), даже если вы приблизитесь на дистанцию прицельного выстрела из лука. Но у них хоть появится шанс, что вы можете промазать.

Так же несостоятельны и возможные опасения по поводу того, что неконтролируемое размножение дикого зверья и птицы, связанное с уменьшением объёмов их убиения охотниками, будто бы может привести к снижению уровня безопасности существования, а также к сжатию жизненного пространства людей и их давно одомашненных питомцев. Современные способы массовых убийств живых существ, которыми располагает сегодня человечество, в любой момент могут ликвидировать даже намёк на появление подобного гипотетического напряжения между дикой фауной и обитателями окультуренного пространства.

Понимаю, что это моё предложение вызовет весьма агрессивную реакцию у любителей охоты. Но в то же время уверен, что рано или поздно человечество вынуждено будет прибегнуть к каким-то радикальным шагам, чтобы спасти дикую фауну земли от полного и окончательного истребления. И лучше сделать это пораньше.

Ибо не хотел бы я дожить до тех кошмарных времён, когда убийцы с охотничьими билетами переориентируют свою агрессию на субъектов окружающего социума, прежде не подлежавших отстрелу, за полным отсутствием неких удалённых сущностей, убой которых был разрешён, пусть и с некоторыми ограничениями.

В заключение процитирую великого русского поэта Сергея Есенина:

"...Счастлив тем, что целовал я женщин, мял цветы, валялся на траве, и зверьё, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове". Можно, оказывается, быть счастливым и без того, чтобы убивать тех, кто слаб и беззащитен.