В мусульманском мире сейчас идёт активная конкуренция между тремя центрами геополитического притяжения: Ираном, Саудовской Аравией и Турцией. И это уже привело к столкновению интересов этих стран в разных странах, будь то Сирия или уже упомянутый Йемен. Именно поэтому во время недавней поездки в Иран на международную конференцию мне было интересно узнать мнение местных духовных лидеров, политиков и экспертов по поводу иранской внутренней и внешней политики.

В целом, можно сказать, что Запад и, в первую очередь США, просчитались, когда решили путём экономического давления заставить Иран поменять свою внутреннюю и внешнюю политику.

Как оказалось, если общество консолидировано на религиозной основе с примесью вождизма, то его трудно раскачать.

В Иране можно наглядно увидеть мобилизационный тип общества. Я задал вопрос местным экспертам по поводу того, как долго такой тип общества будет существовать? Возможны ли какие-либо изменения в сторону смягчения режима? Тем более что после смерти аятоллы Хомейни уже выросло целое поколение людей, которые его никогда не видели и которые знают об исламской революции только по пропагандистской работе Стражей исламской революции или от своих родителей. В ответ я услышал несколько интересных мнений. Во-первых, в последнее время иранское высшее духовенство решило активно бороться с имиджем Ирана как фундаменталистского государства. С этой целью в стране всё чаще стали говорить о необходимости установления межконфессионального единства и согласия. Во-вторых, молодое поколение иранцев действительно меняется. Даже несмотря на то, что оно стало более терпимо относиться к западной поп-культуре и образу жизни, среди иранской молодежи очень высокий уровень национализма.

А это уже стало настораживать духовенство, так как возник риск размытия религиозной самоидентификации и замены её на этническую идентификацию.

В этой связи довольно интересным было выступление на конференции Хасана Хомейни, который приходится внуком покойному аятолле Хомейни и, по мнению местных экспертов, имеет серьёзный политический потенциал. Свое выступление Хасан Хомейни построил на сравнении разных типов революций, которые прошли за последние двести лет. Вспомнил он и французскую революцию, и американскую. Естественно, упомянул октябрьскую революцию 1917 года, а также приход к власти Мао Цзэдуна. В конечном счёте он пришёл к вполне предсказуемому резюме, суть которого заключалась в том, что  иранская революция 1979 года была самой бескровной и прошла при массовой поддержке народа. Хотя оппоненты этой точки зрения всегда могут привести контраргумент по поводу нескольких миллионов иранцев, которым пришлось уехать из страны после революции. Немало иранцев и в США. Но ирония судьбы заключается в том, что оплот иранской оппозиции сейчас находится во Франции, где когда-то нашёл убежище сам аятолла Хомейни перед своим триумфальным возвращением в Иран.

В рамках нашей конференции выступил и бывший президент Ирана Али Акбар Хашеми Рафсанджани, который также упомянул значимость исламской революции 1979 года для иранского народа и личный вклад покойного имама, аятоллы Хомейни, чей культ личности в стране вызывает недоумение у суннитских государств, обвиняющих иранскую шиитскую версию ислама в идолопоклонстве. Хотя именно такая модель, возможно, помогла Ирану выдержать мощное внешнее давление и многолетние экономические санкции.

При этом долгий период экономических санкций лишь мобилизовал значительную часть иранского общества вокруг своих духовных лидеров.

То есть политическое наследство аятоллы Хомейни пока ещё живёт. Именно поэтому большинство экспертов признаёт, что иранская модель в своем нынешнем виде будет существовать ещё долго, и рассчитывать на некий аналог "арабской весны" здесь в ближайшее время вряд ли придётся.

При этом долгий период экономической изоляции принёс и свои экономические плюсы. Речь идёт о мощном развитии импортозамещения в стране. Начиная от производства продукции лёгкой, пищевой промышленности и заканчивая автомобилями. В отличие от других нефтедобывающих стран Персидского залива, Иран из-за санкций перестал страдать "проклятием ресурсов" не потому, что у него не было сырьевых ресурсов, а потому, что были искусственные ограничения на их продажу. То есть из лимона они умудрились сделать лимонад.

В результате пришлось провести перестройку всей иранской экономики, которая должна была демонстрировать большую производительность труда при меньших затратах.

Тот же Всемирный банк и Международный валютный фонд не так давно признали, что Иран занимает прочное второе место среди стран Ближнего Востока и Северной Африки по росту ВВП. Как отмечают эксперты, Иран имеет лидирующие позиции в мире по производству свыше двадцати наименований сельскохозяйственной продукции. Параллельно с этим в Иране была создана одна из лучших образовательных систем среди других мусульманских стран. Ставка на активное развитие ядерной энергетики привела к мультипликативному эффекту, который способствовал формированию человеческого капитала в инновационных и технологических сферах.

Что касается внутриполитических и внешнеполитических приоритетов Ирана, то больше о них рассказал аятолла, имам Али Хаменеи, чьё выступление мне также удалось послушать. Конечно, оно имело сильный пропагандистский характер, но кое-какие интересные моменты можно было принять во внимание. В частности, он выделил семь принципов современного Ирана. Во-первых, по его заявлению, приоритетом для страны является не реакционный (как в Саудовской Аравии) и не модернизационный (как в Турции), а традиционный ислам.

Во-вторых, Иран выступает за обеспечение региональной и глобальной безопасности, но не за счёт гегемонии силы, как это делают США.

В-третьих, иранские власти всегда предпочитали поддерживать отношения с народом, а не опираться только на армию. Здесь был явный камень со стороны Хаменеи в огород некоторых арабских стран, где армия всегда играла ключевую роль.

В-четвертых, социальная справедливость. Насколько можно понять, с точки зрения иранского руководства, с населением надо делиться.

В-пятых, по заявлению Али Хаменеи, США и Великобритания остаются противниками Ирана. Более того, "Исламское государство Ирака и Леванта", по его мнению, поддерживается американцами.

В-шестых, Иран готов обеспечивать свою независимость и свободу, даже если для этого придётся находиться в изоляции. Кстати, эта страна не на словах, а на деле доказала свою стойкость перед лицом многолетних санкций и эмбарго. Как говорится: "То, что их не убило, сделало сильнее!".

В-седьмых, Иран выступает за объединение мусульманского мира, который не должен делиться на суннитов и шиитов. Здесь Али Хаменеи решил привести пример, заявив о том, что Иран, например, поддерживает палестинцев-суннитов так же, как и шиитскую "Хезболлах". Хотя, насколько известно, те же саудиты постоянно обвиняют Тегеран в том, что активно поддерживая палестинцев, Иран лезет не в свои дела, так как это арабские проблемы мусульман-суннитов, и персам-шиитам здесь не место. Возможно, такая позиция Саудовской Аравии лишний раз указывает на их фундаменталистский подход к геополитике, где любые формы диалога с шиитами не рассматриваются в качестве необходимых и важных.

В то же самое время серьёзное влияние на внешнюю политику Ирана будут оказывать не столько его отношения с Западом или с Израилем, а рост геополитической конкуренции именно с Саудовской Аравией, которая активно играет на понижение нефтяных цен, в том числе с целью нанести удар по иранской экономике. Эта конкуренция будет требовать от Ирана дополнительной финансовой нагрузки для поддержки лояльных к себе сил в разных странах мусульманского мира. В этой связи Тегеран заинтересован в смягчении экономических санкций и в выходе своего главного экспортного товара – нефти и газа – на мировой рынок. Кстати, это сейчас совпадает с желанием ЕС снизить свою зависимость от российского газа.

Всё это говорит о том, что рано или поздно, но интересы Эр-Рияда и Тегерана могут столкнуться напрямую, и это способно привести к серьёзному военному конфликту, где на стороне саудитов могут выступить не только другие страны Персидского залива, но и некоторые западные страны.

Эта война уже идёт на террористическом фронте между тем же ИГИЛ и шиитскими военизированными организациями.

В любом случае, любое втягивание Ирана в тот или иной конфликт невыгодно и Казахстану. Не стоит забывать, что Иран – один из участников каспийской геополитики, который к тому же имеет свой военно-морской флот на Каспии. Как и Персидский залив, Каспийский регион начинает приобретать явные признаки милитаризации, которые являются логическим продолжением всё более тесного переплетения геополитики с геоэкономикой. Было бы наивным предполагать, что военные действия Саудовской Аравии, Израиля или США против Ирана ограничатся только рамками его сухопутных границ и не перекинутся на Каспийский регион. Это тем более вероятно, если учесть большую концентрацию здесь европейских и американских нефтегазовых компаний, которые автоматически попадают в список потенциальных мишеней для террористических организаций. Вся проблема заключается в том, что основная масса этих компаний работает в Азербайджане и Казахстане. Следовательно, в результате любых военных действий на Каспии, больше всего пострадают именно эти два государства.

В отличие от России, Ирана или Туркменистана, военные действия на Каспии автоматически поставят под угрозу экономическую безопасность Казахстана и Азербайджана, чей экономической рост в значительной степени зависит от стабильной и безопасной добычи и экспорта именно каспийской нефти и газа.

Алматы – Тегеран – Алматы