- Марат, как Вы оцениваете ситуацию по региональной безопасности на текущий момент? В какую сторону, на Ваш взгляд, смещаются тренды?  

- Я бы отметил четыре тренда, три из которых – негативные. Первый тренд – это возникшая конфронтация и вытеснение из политического поля Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ). На парламентских выборах в марте ПИВТ впервые за 15 лет не получила мест в нижней палате. Через несколько дней произошло убийство Умарали Куватова (одного из лидеров таджикской оппозиции - Авт.). Люди, которые после гражданской войны в Таджикистане подписали договор о примирении с действующим режимом (члены Комиссии по национальному перемирию, состоящей из представителей правительства и Объединённой таджикской оппозиции – Авт.), оказываются уже не при делах. И они могут воспринять происходящее как нарушение соглашения о прекращении гражданской войны. Соответственно, это толкает их на радикальные меры. У людей отобрали депутатские мандаты, но автоматы-то у них остались.

Параллельно снижается численность международного контингента в Афганистане. У людей, живущих в Таджикистане и представляющих оппозицию, появляется возможность позвать своих знакомых, родственников, единомышленников, скажем так, из-за речки.

Второй негативный тренд связан со вступлением в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) Кыргызстана. Это нарушает интересы огромного числа киргизской элиты, которая жила за счёт контрабанды китайских товаров. После вступления в ЕАЭС эту лавочку им обязательно прикроют. Как сейчас уже умирает Дордой (крупнейший вещевой рынок в Центральной Азии – Авт.), так же придётся умирать всем другим рынкам страны. Учитывая криминализацию киргизской элиты, нельзя исключать возможность политических выступлений, актов вандализма, массовых беспорядков и так далее. Это снова испытание для Кыргызстана, которое может перекинуться и к нам.

Третий негативный тренд – это американская военная помощь, которая идёт в Узбекистан и, возможно, будет поступать Таджикистану и Кыргызстану. Эта помощь направляется в виде бронированных машин и различной вспомогательной техники. Это именно то, чего не хватает армиям Центральноазиатского региона. У них есть танки, БМП, но бронированного многофункционального транспорта, приспособленного для быстрого перемещения по дорогам с твердым покрытием, нет. И когда страны региона будут вооружаться, это может достаточно сильно нагнетать напряжённость.

Учитывая криминализацию киргизской элиты, нельзя исключать возможность политических выступлений, актов вандализма, массовых беспорядков. 

И четвёртый тренд, который может рассматриваться и как положительный, и как отрицательный: из-за жёсткой позиции Узбекистана и Таджикистана большинство исламских радикалов не живет в этих странах, а приезжает в Кыргызстан и оттуда - в Россию. И получается, что радикальные исламские движения вроде Исламского движения Туркестана - бывшего Исламского движения Узбекистана, Союза исламского джихада или Хизб-ут-Тахрир - сегодня движения в изгнании. И по факту они попадают в лучшую, по сравнению с предыдущей, среду, где их особенно не ловят и где они чувствуют себя безнаказанно. Численность трудовых мигрантов в России из Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана составляет порядка 2,5 млн человек, и для радикалов это питательная среда, когда в условиях чуждого культурного окружения мигранты общаются только со "своими". В такой атмосфере хорошо вербовать своих сторонников, как это произошло с группировкой ГТА, членов которой задержали в России в прошлом году. ГТА являлась ячейкой Союза исламского джихада Узбекистана и обвинялась в террористической деятельности и убийстве 17 человек.

- Каждый день в СМИ появляются сообщения об «Исламском государстве». Ваше мнение об угрозе ИГ для Центральноазиатского региона и о наших людях на этой войне?

- С ИГ борются: мощная поддержка шиитов и курдов Ираном, поставки оружия Асаду с российской стороны помогают в этой борьбе. Но есть определённые интересные моменты: США смягчают свою позицию по Асаду и, возможно, перестанут поддерживать его оппозицию. Соответственно, ИГ будет меньше получать помощи.

Что касается казахстанцев, воюющих в рядах ИГ, то отмечу: местным арабам не особо хочется воевать в такой мясорубке, как городские бои, которые сейчас активно ведутся в Сирии и Ираке. Поэтому им нужно пушечное мясо, которым становятся иностранцы, в том числе из СНГ.

- В чём Вы видите причину массового отъезда наших граждан на чужую войну?

- В случае с казахстанцами - это убеждённость, вера в радикальные исламские движения. В отличие от, например, узбеков, которые уже превратились в профессиональных наёмников. Недавняя история с обвинением властями США казахстанца в связях с ИГ - показательный случай. Уязвимость наших людей связана со слабыми религиозными знаниями и отсутствием внутреннего идеологического стрежня.

- А социальная проблематика играет роль?

- Скажем так, это общее поле, из которого радикализм может вырасти, а может и не вырасти. В любом обществе есть люди, которые идут на радикальные шаги: одни вступают в ряды феминисток, другие примыкают к защитникам животных, а третьи – становятся исламскими радикалами.

- Как дальше будет развиваться ситуация с ИГ?

- Это невозможно предсказать. Это война, а на войне в большинстве своём сложно что-то спрогнозировать – слишком много игроков.

- И последний вопрос: существует ли, по-вашему, иммунитет от радикализма?

- Критическое мышление. Никакое образование не делает человека умнее, но если человек мыслит здраво, ему сложно задурить голову. Вне зависимости от того,  окончил он Гарвард или отучился всего 10 классов.