Реакция на трагедию в алматинском детском саду показательна и закономерна. Три маркера, сложившиеся в стереотип: купленные права; казнить, а то откупится; всё равно откупится. Страшный стереотип, применяемый ныне к любому ДТП со смертельным исходом. Это тот сигнал, который обозначает полное недоверие многих казахстанцев к желанию власти защищать своих граждан и построенной системе.

Недоверие, переходящее в неверие, уже несколько раз проявлялось. За последний год в республике было несколько случаев, когда с виновниками аварий пытались разобраться на месте и отнюдь не мирными способами. Если же такого не происходило, часто высказывалось мнение: "А надо было!". Да, да, "потому что всё равно откупится". Сейчас эта точка зрения применяется уже к любому происшествию.

Гибель ребёнка под колёсами джипа в детском саду – не только трагедия. Это ещё и многосторонняя драма, в которой слились воедино два главенствующих атрибута нашей сегодняшней жизни – культивируемая безалаберность и безграничный авось.

Мне тяжело представить, что пережили родители погибшего ребенка. Это невозможно представить. Но мне и тяжело представить, что творится в головах тех, кто сразу после трагедии призывал распнуть виновницу, обрушив на неё все возможные проклятия. Без попытки разобраться, что же всё-таки произошло. Чего в этой реакции было больше – закипевшего гнева от беспрестанных страшных событий или проявления животной жестокости? Помните, у Достоевского в "Идиоте" князь Мышкин рассказывает Епанчиным об увиденной казни?

– Что же, вам очень понравилось? Много назидательного? Полезного? – спрашивала Аглая.

– Мне это вовсе не понравилось, и я после того немного болен был, но признаюсь, что смотрел как прикованный, глаз оторвать не мог.

– Я бы тоже глаз оторвать не могла, - сказала Аглая.

– Там очень не любят, когда женщины ходят смотреть, даже в газетах потом пишут об этих женщинах.

Площадные казни всегда были излюбленным развлечением толпы, и страсть к линчеванию никуда не делась – невозможно переделать природу человека. Тем более в обстоятельствах, когда расправа при чуть меньше чем полностью дискредитировавших себя органах отправления правосудия видится единственной формой справедливости.

Я не собираюсь оправдывать эту женщину за рулём, но, как и родителей безвинного малыша, мне её тоже жаль. Может быть, я ошибаюсь, и время покажет, что я неправ, но по ощущениям, это не тот случай, когда виновный человек сможет дальше жить спокойно и беззаботно.

И тут во мне просыпается Хайд. Доктор Джекил уверен, что непредумышленные преступления требуют всестороннего расследования, мистер Хайд не меньше уверен, что преступления умышленные, сознательные заслуживают самой жестокой и незамедлительной кары. Случившееся намедни нападение нелюдей с камнями на девушек около Центрального стадиона не стоит даже попытки поиска объяснений и причин. К стенке. Как ни парадоксально, на мой взгляд, только так можно избежать превращения нашего общества в общество насилия. Хладнокровная жестокость остановима только ответной расчётливой жестокостью. Я не верю, что можно исправить диких зверей, нападающих с камнями средь бела дня, атакующих ветеранов, пытающих людей. К стенке. С показом по всем телеканалам в прямом эфире. Не столько для устрашения, сколько для возвращения веры в неизбежность наказания. Иначе скоро месть и самосуд станут предметом не только литературы и кино, но и реальной жизни. Потому что терпеть всё это с каждым днем сложнее и сложнее.

Мистер Хайд засыпает. Проснётся ли доктор Джекил?..