Алексей Голубев: Я остался таким же парнем из Алматы

Алексей Голубев – известный российский режиссёр, клипмейкер, постановщик шоу. В его портфолио клипы современных звёзд российской эстрады, многочисленные шоу – Димы Билана, Полины Гагариной, Зары, Кристины Орбакайте, юбилейный концерт группы "Наутилус Помпилиус", ледовое шоу "Снежный король" и многие другие. Алексей известен и в Казахстане, именно здесь и началась его трудовая деятельность – с чернорабочего на "31 канале".

После переезда из Казахстана с родиной Алексей не прощается. Он принимал участие в создании новеллы в "Сердце моём Астана", а в декабре прошлого года именно он занимался постановкой общенационального телемоста "Новая индустриализация страны: Прыжок казахстанского барса" с участием Нурсултана Назарбаева.

Informburo.kz поговорил с Алексеем в Москве. Видеоверсию интервью можно посмотреть здесь.

– Алексей, расскажите, вы прошли путь от чернорабочего на "31 канале" до известного московского клипмейкера и режиссёра. Сложно было? И я читала, что вы в детстве мечтали о космосе. Куда делись эти мечты?

– Они никуда не делись, просто каждому своё, у меня свой космос, я его создаю. А мой дедушка – старший брат моего родного деда, он заслуженный космонавт Российской Федерации и Советского Союза. Если быть точнее, он не космонавт, а учёный, который разрабатывал всю электромеханику для летательных кораблей.

– Легко ли было пройти этот путь до известного и успешного режиссёра?

– Я не могу сказать, легко или сложно. Этот путь дался мне так, как я к нему отношусь. Я понимаю, что есть взлёты и падения, есть ошибки и какие-то находки. Я не могу сказать, что я плачу, что пришлось через тернии проходить. Безусловно, и в метро ночевал, и общественным транспортом ездил большую часть своей жизни, всё было, как говорится. Но смысл, наверное, в другом. Вот сейчас я вроде нахожусь в каком-то определённом статусе, я это чувствую по отношению, по востребованности, но я не поменялся, я остался таким же парнем из Алматы, который о чём-то мечтает. И я мечтаю.

– Вы сказали, если нет работы, надо брать камеру и просто снимать. Как часто бывает, что у вас нет работы, и вы берёте камеру и снимаете. И что снимаете?

– Нельзя сидеть без работы вообще, особенно в нашей профессии. Немножко расслабился – и всё полетело. Был момент, 2009 год, всё рухнуло, и нет заказов у клипмейкеров, вообще тишина, и не было даже денег на какое-либо производство. Но мы находили возможность делать за очень маленькие деньги интересные работы, тому пример "Тут и там" Алексея Чумакова, ещё несколько работ, которые вышли в этом году. Тогда я, правда, нашёл другой выход: я перешёл в команду Егора Кончаловского, и мы очень плотно занялись производством новелл, фильмов – вы, наверное, смотрели "Москва, я люблю тебя", "Сердце мое Астана", "Баку, я люблю тебя" и так далее.

– Как режиссёр вы начали работать в создании рекламных роликов...

– Не совсем. Я всю свою жизнь, начиная с детства, видел картинками. И когда пошли работы Юрия Грымова, Тимура Бекмамбетова, они делали совершенно другие рекламные ролики, очень модные, стильные, крутые, навороченные и так далее. Я в этот момент мечтал снимать рекламу, и реклама как малый жанр меня привлекала. Клипы, соответственно, – это та же самая реклама песни, реклама артиста, поэтому меня тянуло в эти истории. Попасть на этот рынок, взять хотя бы один заказ, было очень сложно.

– Большая конкуренция?

– Дело не в этом. В Казахстане не верят в профессионалов, там каждый раз пытаешься доказать, что ты не верблюд. Вот это основная сложность: когда вроде что-то нужно сделать, а заказчик долго думает, теряется время, теряется история, желание, много всего. И потом всё складывается в не пойми что.

– Вы говорили, что иногда работаете без гонорара, расскажите, что это за благотворительные проекты?

– Это не то чтобы благотворительность. К примеру, у меня недавно была история, я делал большой концерт, даже два, для Вячеслава Бутусова, юбилейный НАУ-35. Обычно мой гонорар достаточно высок, и продакшн не смог потянуть нашу группу. Поэтому мы пошли на определённые возможные скидки, и я там отработал без гонорара, тем самым облегчив весь продакшн этого концерта. Для меня сам факт, что я работаю с Бутусовым! Он всё-таки история, я в детстве слушал его музыку. Таких проектов много. "Не молчи" Димы Билана и Натальи Водяновой – это благотворительная история. Бывает, приходит человек, у которого нет денег, спрашивает: ну что мне делать? Если мне понравилась песня, я могу помочь, чтобы немножко это всё дело пошло, полетело.

– Тогда вопрос как раз о том, что вы делаете для души: как вы выбираете музыкантов, с кем вы будете работать? Одно дело – снимать клип для Полины Гагариной и готовить её номер к "Евровидению", другое – Ольгу Бузову.

– Полина Гагарина – это Полина Гагарина, я её очень ценю, люблю, и она большой профессионал, она всю жизнь занималась вокалом и поёт. Ольга Бузова – это девушка, такая же, как 100 миллионов человек в России, которые хотят прийти и доказать всем, что они что-то могут. И в данном случае я поддержал её, сказал: почему бы нет, давай попробуем и посмотрим, куда это приведёт. Привело к тому, что она собирает большие площадки, сейчас она заказывает мне шоу. Все спрашивают, в чём феномен Ольги Бузовой? Её феномен в том, что она простая девочка, через большую, длительную жизнь на телевизионном проекте доказала, что можно стать принцессой, а история Золушки, вы же знаете, самая главная в драматургии.

– Раз вы начали говорить о работе со звёздами, скажите, с кем легче всего работать и как справляетесь с капризами звёзд. Каково вам быть командиром на площадке и в то же время не портить с ними отношения?

– У меня, кстати, было пару раз, когда я портил отношения, не буду называть имён, но я вам скажу честно, что в основном со звёздами у меня всё хорошо. Если у артиста хороший менеджмент, никаких скандалов не будет, потому что всю историю по подготовке ведёт мой менеджмент и менеджмент артиста. Мы уже, собственно, сливаемся в творчестве. Отлично мне работалось с Эросом Рамазотти, но у него менеджмент очень жёсткий, и они сами себя в какой-то момент наказали тем, что вызвали артиста не вовремя, на 2 часа позже, думали, что наша площадка стоит и не готова. А я, соответственно, из-за того, что у меня был ограничен бюджет на производство, наказал их тем же самым временем, не сняв его крупные планы, которые были запланированы. Или у меня есть один такой тёплый друг, который очень сложный в профессиональном плане человек, дотошный, это Егор Крид. С ним мы много времени тратим и на монтаж.

– Что Егору чаще всего не нравится?

– У каждого артиста есть свои лучшие выгодные планы. У Егора в данном случае тоже есть свои темы, фишки, которые он хочет донести до зрителей как представитель молодого поколения.

– В работе вы продолжаете разрываться на две страны. Причём в Казахстане, можно сказать, уже политические шоу готовите. Вы принимали участие в создании общенационального телемоста "Новая индустриализация страны: Прыжок казахстанского барса" с участием Нурсултана Назарбаева. Сложнее, чем шоу для артистов?

– Мне всегда очень нравится приезжать и в Астану, и в Алматы. В Алматы, конечно, нравится чуть больше, потому что там куча друзей, с которыми можно поговорить о чём-то, о чём-то поспорить, но и в Астане у меня тоже появляются друзья, многие алматинцы переехали туда, что тоже хорошо. Я не могу разделить себя на то, что я делаю как режиссёр шоу артисту или шоу для первого лица, и то и другое требует чёткой концентрации, полностью нужно продумать историю, работу со сценарной группой. В Казахстане мне очень понравилось работать со сценаристом, который дотошно и чётко видел всю историю. Если бы его не было, я бы, наверное, с ума сошёл, потому что когда я читал все эти сводки, не понимал, как это склеить. Или, допустим, режиссёр, который руководил всем телемостом с технической точки зрения, – тоже так это было круто сделано. Я согласился, для меня это было впервые.

– С кем сложнее работать – со звёздами или с первым лицом?

– Тут, понимаете, какая история, у первого лица тоже очень сильный менеджмент, поэтому когда протокол делает свою работу, ты чётко понимаешь и выполняешь их требования, всё остальное всё равно зависит только от тебя. В данном случае художественное исполнение, которое мы делали, та идея, которая была вложена внутрь, она начала расти, расти, расти. Я думаю, что это может вылиться в ещё более масштабный проект. И здесь как раз очень хорошо, что подобные проекты поддерживаются, потому что достаточно большая команда работала и получила колоссальный опыт.

– Сейчас над какими-то проектами в Казахстане работаете?

– В данный момент мы сделали предложение провести шоу, пока не получили ответа. Но я с Казахстаном не расстаюсь, мы постоянно что-то делаем вместе, я тесно работаю с Сериком Акишевым. Привозили "Снежного короля" в Астану. Гагарина, Егор Крид, Билан со своими программами приезжали. Я никак не расстаюсь с Казахстаном – наоборот, всегда очень трепетно отношусь к тому, чтобы наши шоу в полном размере доезжали хотя бы до Астаны, Алматы.

– Почему вы уехали из Алматы? Тимур Бекмамбетов уехал из Алматы, стал знаменитым, и его стали на родине больше ценить. У вас, получается, аналогичная история?

– Есть такая поговорка: нет пророка в своём отечестве. Вот я сейчас делаю проект в Китае, мы строим цирк. Я благодаря этому проекту объехал многие шоу, того же Франко Драгоне. Смотрю на детали, фишки. Если у меня лёд, художественная гимнастика, спортивная гимнастика идёт хорошо, с водой я пока ещё не работал, но, скорее всего, скоро буду. Так вот, уже здесь (в России. – Авт.) узнали, что у меня есть работа в Китае, что специалист ценен за рубежом, это делает какую-то свою историю. Хотя я за рубежом очень много работаю. Я уехал из Казахстана, наверное, потому, что есть всегда куда расти. Так как я человек советского мышления, очень чётко понимал, что Москва – столица родины, и все возможности моего бизнеса были сконцентрированы здесь.

Я вижу, как развиваются сейчас молодые ребята в Казахстане, и немолодые, состоявшиеся уже режиссёры, такие как Акан Сатаев, за которого я беспредельно рад, потому что он делает кино. Он давно об этом мечтал, это как раз тот человек, с кем мы конкурировали в создании рекламных роликов. У него своя компания, у меня своя, и мы постоянно в тендерах работали, участвовали. Но ему тоже нужно выходить за пределы Казахстана, потому что при всем тепле, которое там есть, при любви зрителя – достаточно малая аудитория для того, чтобы создавать картины, успешно их продавать и продвигать какие-то идеи. Я думаю, что скоро кинематограф снова объединится. По крайней мере, я в этом направлении со своей стороны работаю, чтобы объединиться с Казахстаном, объединиться с Европой, и сделать компанию, которая будет не только создавать, но и будет продавать.

– Вы как-то говорили, что во время кризиса пришлось свернуть два проектных материала. Как сейчас обстоят с этим дела, и планируете ли вы выйти за рамки клипов и снять полнометражный фильм?

– Насчёт полнометражного фильма, я вам честно скажу, я очень хочу, я этим болею, но каждый раз упираюсь во время. Допустим, я написал картину, решил снять, я чётко понимаю, что мне здесь нужны такие-то и такие-то актёры. Но пока я с ними договорюсь, пока мы найдём средства, как продать эту картину, очень много сложностей, вопросов, которыми я в данный момент не готов заниматься, потому что я делаю не менее большие проекты, такие как шоу. По сути те шоу, которые я произвёл, они бюджетом гораздо выше, чем любая картина, которую мне доверили бы снять, и я вижу людей здесь живьём. Вот они здесь, они аплодируют, они встают и долго ликуют, вызывают на бис. Но в кино я вернусь в следующем году, это точно, потому что сейчас я работаю над одной историей. Она будет более авторская, нежели коммерческая. Могу так сказать: с одной стороны, я бы давно уже взялся и сделал фильм, мне предложил CPS США по мотивам моей новеллы "Москва, я люблю тебя", "Таксист" снять полный метр. До этого мне предлагали ещё в Казахстане продюсеры снять подобную историю, и, в принципе, не составило бы труда это сделать. Единственное, мораль. Я человек думающий, и мне повезло, что я ещё не снял ни одного кино, потому что тот фильм, который я начну делать именно как режиссёр, к нему будут очень высокие требования. А те два фильма, которые я запустил как продюсер, один из этих фильмов готов, мы его выпустим в этом году, уже доработанный. Там были некоторые сложности у режиссера с повествованием. А другая картина – в жанре фэнтези. Мы сняли один фильм целиком, один остановили. Тот, который остановили, он классный, но, скорее всего, превратится в сериал.

– Ваша новелла в "Сердце моё Астана" автобиографична, вы говорили, что в основе – история вашей бабушки?

– То, что касается новеллы "Сердце моё Астана", там сложено очень много того, за что я хотел спасибо сказать казахам, Казахстану. Постарайтесь понять, у меня сейчас большая семья, мы ждём шестого ребёнка. И когда из шестерых четверо в переезде в кибитках умирают от голода, это больно и печально. Естественно, та история, которую я разложил, она, может быть, слишком такая сладкая для восприятия, но мне кажется, в малой форме нужно сразу бить в эмоцию, иначе ты не зацепишь человека. Долго разжёвывать, что откуда идёт и кто где родился, никому не нужно. Понятно, то, что я знал по рассказам бабушки, я это использовал и морально, и эмоционально, я задействовал косвенно, но герои в любом случае вымышленные. Эта история рождалась не только из одной истории, я помню, мы со сценаристом сидим и думаем, что мы хотим рассказать в своей новелле, и я ему рассказываю историю о том, как моя бабушка оказалась в Казахстане, а потом мы вспоминали ещё военные годы и так далее. И как-то одна из сцен пришла не просто так.

Вы знаете, кино – дело такое. Мы сейчас с вами разговариваем, я за вами наблюдаю, а потом ваша улыбочка появится у какой-то из актрис на лице, вот именно такая. Я сканер в некотором виде. Так вот, в электричке мой сценарист ехал и услышал разговор старика ветерана, и тот рассказывал, как он проходил войну. И вот эта первая сцена, где у нас встреча с казахами за одним столом, когда герой начинает вспоминать казахский язык, о котором, возможно, забыл. Из-за того, что очень мало времени, нам пришлось несколько сцен удалить, у него контузия была, парень потерял память, и память стала возвращаться по мере возвращения его к родным местам. Поэтому там история, скорее, больше народа, чем моя. Я тогда так сказал, потому что это правда очень личная история, потому что я так отношусь к тому, насколько тепло встретил Казахстан не только мою бабушку, но и деда, который по распределению из Ленинграда приехал строить каракумский канал, а потом перестраивал Медео.

– Что касается ритма. Как вам работается в Москве и Казахстане? В Москве ведь всё быстро, а у нас иначе.

– В Казахстане люди очень долго принимают решения, и это сильно портит качество производства. Что касается всего остального, мне кажется, всё развивается, у Казахстана большое будущее.

– Расскажите, как всё успеваете? Вот даже на интервью практически из аэропорта. Всё время в работе и перелётах. Пятеро детей, ждёте шестого. Времени на семью, на жизнь хватает?

– Успеваем жить. Мы собираемся все вместе в определённые дни. Буквально, вот я проснулся, поднялся, поцеловал, потанцевал с младшими двумя дочерьми, спустился вниз – приехал сын, мы с ним поговорили. Мне, с одной стороны, конечно, не хватает тех вещей, которые были у меня с отцом, когда мы могли поехать на рыбалку, на охоту и так далее. Но даже когда мне удаётся поговорить с детьми, мы делаем это в машине, и в машине даже конструктивнее получается общаться, потому что мы все вместе в одной, как говорится, маленькой комнатке. Когда я был маленький, я вообще не думал, что у меня будут дети, потом постарше предполагал, что, возможно, будет сын и больше не надо. А то, что вот так у меня по жизни пошло, – такая жена. Я уверен в том, что всё будет хорошо, они будут сыты, накормлены, и не за что переживать. Я не знаю, у моего деда было четверо детей, у прадеда шестеро, у бабушки в семье тоже. У меня достаточно большой опыт с большими семьями, я в этом вижу только радость, потому что мы сейчас с Машей становимся ядром новой семьи, дали такой большой росток, и все эти внуки, которые потом появятся, они будут говорить: вот у нас там дедушка с бабушкой такие молодцы, что сделали прямо целую ветвь на новом дереве.