На экране – Кайрат Нурлыбаев, заместитель акима Атырауской области. Чиновник безучастно объясняет журналистке Atameken Business: "Аким области ежегодно выделяет специальные гранты для подготовки специалистов в сфере сельского хозяйства. К сожалению, по области 2-3 желающих абитуриента, да и те не могут набрать пороговый балл для получения гранта". Решение проблемы нашли быстро: на чартерах в регион прилетели 600 граждан Узбекистана. Авторы сюжета поясняют, что сегодня в области 70% рабочих на полях – мигранты.

В каких сферах трудятся иностранцы?

В среднесрочной перспективе ситуация едва ли сильно изменится: до 2025 года казахстанскому рынку труда потребуется дополнительно 1 млн наёмных работников, и до 10% этого спроса придётся как раз на сельское хозяйство. По официальным данным на первый квартал 2021 года, среднемесячная заработная плата работника, занятого в сельском, лесном или рыбном хозяйстве, чуть превышает 116 тысяч тенге. Ни в одной другой отрасли в республике нет столь низких зарплат. "Через год-другой, я думаю, Казахстан даже будет непривлекательным для многих мигрантов", – считает финансист Расул Рысмамбетов, рассуждая об уровне зарплат. Между тем, отечественное сельское хозяйство, которое в заметной степени зависит от иностранного труда, обеспечило стране 5,3% ВВП в 2020 году.

Другой отраслью, которую в Казахстане сложно представить без труда мигрантов, является строительство (6% в структуре ВВП в прошлом году). Последние доступные данные свидетельствуют: в начале 2020 года в строительстве были заняты 45% иностранцев, работающих по квоте. Авторы расширенного миграционного профиля добавляют: "Доминирующее большинство мигрантов, работающих в Казахстане по патенту, вовлечены в строительные работы". Помимо официально занятых на стройплощадках республики трудятся и мигранты с неурегулированным статусом. "Если хорошо проверить стройки даже самых прекрасных официальных строительных компаний, не менее трети там будут составлять нелегально занятые. Это экономически выгодно застройщику", – делится своими предположениями Рысмамбетов.

Карантин и обусловившая его пандемия коронавируса, судя по всему, ощутимо подпортили застройщикам планы. В строительстве образовалась нехватка рабочих рук, в том числе из-за отсутствия мигрантов. "Строительные компании готовы были платить заработные платы выше среднего уровня, так как дефицит ощущался остро", – отмечает Жаныбек Айгазин, генеральный директор AERC.

"Стройка Туркестана наполовину встала, потому что все надеялись на узбекских рабочих. Казахстанских рабочих было недостаточно", – говорит Рысмамбетов.

На ту же проблему нехватки мигрантов-строителей на юге Казахстана обращала внимание и Ирина Черных, профессор и сотрудник представительства Фонда имени Розы Люксембург в Алматы.

Однако в конечном счёте Туркестан имеет все шансы войти в казахстанскую историю как город, который подобно столице стал "ярким и успешным примером того, как привлечение иностранной рабочей силы способствует массовому и элитному строительству и процветанию". Именно так о роли мигрантов в строительном секторе Казахстана отзывается Елена Садовская, отечественный специалист по миграции. Она уверена также, что именно иностранные специалисты и капитал способствовали более быстрому выводу местной строительной отрасли из кризиса в первой половине 90-х.

Сколько вкладывают (и вывозят)?

Вклад в создание валового национального продукта в принимающей стране – важный макропоказатель в изучении роли трудовой миграции, подчёркивает Садовская. По её оценкам, экономический вклад трудовых мигрантов (официально занятых и неурегулированных) в Казахстане в 2006-2007 годах, когда их численность была наибольшей, мог достигать 10-12% ВВП, а в 2015-2016 годах, в период кризиса и сокращения числа мигрантов – около 4-5% и менее. Начиная с этого времени иностранцев всё больше начинает интересовать работа в южных регионах, где распространено строительство и агропроизводство в небольших частных хозяйствах. Контроль миграции, а следовательно и оценка экономического вклада иностранных граждан становятся затруднительными.

Кроме экспертов своими цифрами в 2013 году поделилась Экономическая и социальная комиссия для Азии и Тихого океана (ЭСКАТО). Международные специалисты сошлись на более скромных оценках: они заявили, что как минимум 0,57% ВВП, или 1,1 млрд долларов, в год получает казахстанская экономика за счёт трудовых мигрантов. Власти республики ничего не подтверждают и не опровергают. В Министерстве труда и социальной защиты населения в ответ на наш запрос лишь сообщили: "Работодателями в течение 2016-2020 годов за привлечение иностранной рабочей силы уплачено налоговых сборов в сумме 29 960 млн тенге". По данным Министерства внутренних дел, на конец 2020 года в республике проживало 136,8 тысячи иностранцев. Если предположить, что все они относятся к экономически активному населению, речь идет о 1,5% рабочей силы страны. В 2019 году этот показатель находился на уровне 6%. 

Трудясь на местных предприятиях и у частников, получая плату за свою работу, мигранты часть её отправляют семьям на родину. Десять лет назад предполагалось, что речь идет минимум о ⅔ дохода. Только в апреле 2021 года в Узбекистан, Кыргызстан и Таджикистан через системы денежных переводов было отправлено 35,6 млрд тенге. Однако это по-прежнему лишь косвенный индикатор экономической деятельности иностранцев. Во-первых, мигранты могут не пользоваться официальными каналами для перевода денег, привозя заработок домой самостоятельно или передавая через родственников, друзей или знакомых. Во-вторых, возможен и другой вариант: "Житель Кыргызстана, работающий в Казахстане, открыл здесь карточку в казахстанском банке, получил ИИН и спокойно эту карточку обналичивает в Кыргызстане", – приводит пример Рысмамбетов, подчеркивая, что такие финансовые потоки также сложно отследить.

Вместе с тем часть своих доходов мигранты всё-таки тратят в Казахстане. Повышая спрос на продукты питания, жильё, услуги сферы здравоохранения, развлечения и прочее, они фактически способствуют повышению уровня ВВП. Евгений Хон, национальный программный офицер миссии Международной организации по миграции (МОМ) в Казахстане, в середине прошлого года отмечал, что сокращение доходов мигрантов в связи с пандемией негативно скажется на экономическом положении страны, потому что "их вклад в экономику достаточно весом". К слову, обозначить его могут отечественные налоговики. Айгазин обращает внимание на то, что, например, в налоговой форме 200.00 предприятия обязаны предоставлять данные о численности и доходах работающих у них иностранцев. Однако в открытом доступе собираемая информация не публикуется. 

Почему мы ничего не знаем о вкладе мигрантов в экономику Казахстана?

«Оценка вклада [трудовых мигрантов] достаточно проблематична, так как необходимо представлять, в каких отраслях они работают, работают ли они легально, платят ли они налоги, доступны ли им общественные блага и услуги. К сожалению, эти вопросы – даже в отношении легальных мигрантов – не находят своего отражения в официальной статистике", – констатирует Айгазин. На первый взгляд может показаться, что власти в целом не заинтересованы в глубоком изучении роли иностранцев в отечественной экономике, однако эксперты опровергают эту точку зрения. 

"Конечно, у государства есть интерес, потому что его задача – добраться до всех возможных экономических транзакций внутри страны и обложить их налогами", – отмечает Рысмамбетов. Кроме того, миграционная ситуация – неизменно вопрос национальной безопасности. В 2011 году Казахстан совместно с МОМ и Управлением Верховного комиссара ООН по делам беженцев инициировал создание диалоговой площадки "Алматинский процесс по защите беженцев и международной миграции". Об активном взаимодействии с МОМ свидетельствует и тот факт, что региональный офис организации расположен в Нур-Султане. В 2016 году Первый Президент Нурсултан Назарбаев даже поручал правительству ускорить работу по созданию при МВД Национального бюро по вопросам миграции, которое отвечало бы за проведение аналитической работы в этой сфере.

Специальное ведомство не создано до сих пор, а общество почти лишено официальной аналитики о миграционной ситуации в стране. Причины, по словам экспертов, могут быть разными: с одной стороны, у любого государства ресурсы и арсенал инструментов ограничен; с другой стороны, нет четко выраженного общественного запроса.

"В России почему про это пишут? Потому что там вопрос "Что есть Россия – русское или нерусское?" актуален. Две точки зрения конкурируют, их сторонникам нужны аргументы, поэтому там над этим работают и демографы, и этнографы, и антропологи. В Казахстане, с точки зрения доминирующей идентичности, всё давно решено, антимигрантский дискурс гораздо менее востребован", – объясняет Игорь Савин, заведующий сектором Центральной Азии Центра изучения Центральной Азии, Кавказа, и Урало-Поволжья Института востоковедения Российской академии наук.

Эксперт при этом считает, что мигранты продолжают восприниматься чиновниками как "маргинальная когорта трудовых ресурсов, не очень понятная и внятная часть рынка труда". Власти, предполагает Савин, понимают, что экономические бенефиты от деятельности мигрантов в Казахстане в основном идут мимо кассы – не в последнюю очередь благодаря покровительствующим этому серому рынку структурам. В результате профильное министерство решает, что в широком освещении миграционной проблематики, вероятно, "особых выгод для информационной политики не сыщешь".

Сложность заключается ещё и в том, что однозначного ответа на вопрос "Мигранты приносят экономике больше пользы или ущерба?" нет. Специалисты в области миграции ожидаемо могут настаивать на том, что иностранные работники являются чуть ли не "структурообразующим фактором" некоторых отраслей и по сути представляют собой уникальный трудовой ресурс, подготовка которого государству ничего не стоила. С другой стороны, казахстанская реальность твердит об обратном: часто мигранты не облада­ют квалификацией в той сфере, где им приходится работать. В результате иностранцы всё-таки становятся и выгодоприобретателями. Как, в конечном итоге, и граждане Казахстана, нанимающие их для строительства домов или ухода за хозяйством. 

Публикация подготовлена Маргаритой Бочаровой в сотрудничестве с Центром исследования правовой политики в рамках проекта "Усиление правовой защиты прав мигрантов в Казахстане".