Яблочному городу нужны яблочные заповедники и яблочная "религия"

Яблочная слава яблочного города была заповедана природой. Ущелье Малой Алматинки задолго до появления каких-то поселений являло собой первобытный яблочный сад. Природный сад, в котором росли дички, мало уступающие культурным сортам. Неслучайно место это пленяло воображение всех, кто двигался сюда с северо-востока, со стороны безъяблочной Сибири, Алтая, степного Казахстана (выросшие на других фруктовых реалиях южане вряд ли сильно удивлялись плодоносности и вкусовым качествам дикоросов Заилийского Алатау).

Уникальность диких горных садов близ яблочного города выходит за рамки местечковой географии. Сады эти знаменательны в планетарном масштабе. И это сразу понял лучший ценитель и специалист в этой области, великий собиратель семян и плодов Николай Иванович Вавилов, прибывший в Алма-Ату 1 сентября 1929 года.

К нам в это время как раз пришёл Турксиб, а по Турксибу переехало из Кзыл-Орды казахстанское правительство. Алма-Ата стала столицей Советского Казахстана. Но Вавилов приехал не по железной дороге, а на лошади, через горы, с Иссык-Куля. Он возвращался из очередного маршрута своей грандиозной экспедиции, направленной на поиски природных очагов культурных растений, – из Западного Китая. Дорога была трудной, и отряд потерял на горных перевалах двух коней.

Уютный город ожидаемо понравился Николаю Ивановичу своей ещё неразрушенной патриархальностью и изобилием осенних базаров. Но особенно поразили его местные яблоки, слава о которых хотя и доходила до столиц и даже распространялась дальше – когда-то наш апорт блистал на Парижской выставке, действительностью превзошла ожидания.

Вот что пишет академик в своей путевой книге "Пять континентов":

"Алма-Ата в переводе буквально – "отец яблок". Вокруг города на большом расстоянии по склонам гор тянутся заросли диких яблонь, составляющих здесь целые лесные массивы. В отличие от мелких кавказских диких яблонь казахстанская дикая яблоня преимущественно представлена крупноплодными разновидностями, мало отличающимися от культурных сортов.

Было 1 сентября, время созревания яблок. Можно было воочию убедиться в том, что здесь мы находимся в замечательном очаге происхождения культурной яблони, где незаметно культурные формы смыкаются с дикими, где трудно отличить культурную яблоню от дикой. Некоторые формы в лесу настолько хороши по качеству и размеру плода, что они могут быть просто перенесены в сад. В культурных садах здесь можно видеть лучший европейский ассортимент, начиная со знаменитого апорта".

Дикая яблоня, про которую пишет Вавилов, была открыта Иоганном Сиверсом в Тарбагатае ещё в 1793 году. В науке она широко известна именно как яблоня Сиверса.

Гораздо хуже известен сам Иоганн Сиверс, загадочная личность, имени которого не оказалось даже в самых подробных справочниках по истории исследований Казахстана. Один из тех патриотичных немцев, которые в то столетие охотно ехали в Россию за открывающимися возможностями (а также за славой и деньгами), называется в источниках то аптекарем, то ботаником.

В начале 90-х годов XVIII века Сиверс совершил длительное путешествие по Сибири, на последней стадии которого посетил Казахстан и добрался до Тарбагатая. Здесь-то он и нашёл заветное яблочко, распространению которого в северных краях придал большое значение. Вот выдержка из его "Писем из Сибири", опубликованных уже после смерти автора другом и соплеменником Петром Палласом (печатается по справочнику современного краеведа А. Г. Лухтанова "Город Верный"):

"…Богиня флора обрадовала меня лесом прекраснейших карликовых яблонь, которые тут у Урджара растут на обеих берегах в диком виде. Я забыл усталость, жару, камнепад и всё прочее и въехал в яблони, как леший, и принялся кормиться. Простите мне эту резвость, вы же знаете, я рождён в краю яблок. За 4 года пребывания в Сибири я не пробовал других фруктов, кроме растущих по ту сторону Байкала диких груш, которые там едят вместо конфет на десерт с толчёным сахаром. Но сейчас найденные были хорошим виннокислым фруктом, правда, здесь они из-за своего дикого состояния измельчали до размера пчелиного яйца, и имеют красные и жёлтые щёки. По-киргизски их называют алма. Трое сибирских крестьян, что были при мне, удивлялись ещё больше…"

Вернувшись из Сибири, Сиверс был избран членкором Императорской Академии, высочайше обласкан, подготовлен и собран в интереснейшую поездку – в Бухару и Тибет, но… Никуда не поехал, покончив жизнь самоубийством (во всяком случае, так утверждают интернет-источники). Судьба его ботанических сборов также туманна – большая часть привезённого гербария исчезла бесследно. Но что-то сохранилось. Например, сборы по дикой яблоне, которой в систематике присвоили имя открывателя.

Приходится только пожалеть учёного немца, что ему не удалось добраться до гор к югу от Или, где размер и вкус диких яблок разительно отличаются от тарбагатайских!

Откушать с яблони Сиверса удалось в Заилийском Алатау и другому великому первооткрывателю – П. П. Семёнову. Правда, в первый приезд это получилось сделать не в Алматинском, а в Иссыкском ущелье (это было вызвано спешкой к Иссык-Кулю): "Высокие, но округлые горы… поросли густыми зарослями яблонь и урюков. Несмотря на осеннее время года, всё было в ней свежо и зелено, как в прекрасном саду. Яблони были покрыты спелыми яблоками…"

Этот вкус "диких яблок" хорошо знаком каждому настоящему жителю яблочного города. И для большинства неискушённых дегустаторов смачный надкус красивого горного яблочка был… досадным разочарованием! И это несмотря на все дифирамбы. Мы-то, жители яблочного, хотя и потребляем ныне в основном плоды из Польши и Китая, всё-таки изрядно избалованы вкусом яблок. Потому-то "эффект Сиверса", который "кормился как леший", вряд ли может вдохновить нас ныне.

Но у яблони Сиверса (и ещё нескольких родственных ему дикоросов Казахстана) главное – не вкус плодов. А сам факт наличия их в нашей дикой природе. Дело в том, что в их лице мы имеем идеальный генетический материал для селекции. Материал, отобранный самой природой. Материал очень гибкий и разнообразный. Неслучайно самая характерная черта дикой яблони, произрастающей в Заилийском Алатау, состоит в отсутствии характерных черт.

Вот описание яблони, основанное на исследовании ещё одного вдохновенного исследователя и селекционера Аймака Джангалиева:

"…У нас в горах совместно произрастают деревья с ранним, поздним и промежуточными сроками цветения и созревания плодов, с разной продолжительностью вегетационного периода, с мелкими, крупными и средними по размеру, белыми, жёлтыми и розовыми по окраске плодами, высокоствольными, низкими и кустовидными кронами, отличающимися по зимостойкости, иммунности и урожайности. Если по весу плоды у разных форм яблони Сиверса бывают от 10 до 100 и более граммов, то ещё сильнее они различаются по вкусу. Встречаются сладкие, кисловато-сладкие, сладковато-кислые, кислые, кисловато-горькие и сладковато-горькие".

Кстати, использование этого уникального фонда в селекции в былые годы сильно способствовало былой яблочной славе Верного-Алма-Аты. И если уж непременно нужно ставить какие-то креативные монументы на наших улицах, то у нас есть более куда более родной и заслуженный персонаж, нежели какая-нибудь искусственно завезённая белка.

Но отношение горожан к дикой яблоне всегда было… вполне человеческим. Вместо увековечивания и банальной защиты горожане с момента своего появления относились к редкостному природному наследию со свойственным виду Homo высокомерным небрежением. Потребительски. Природные сады предгорий стали активно уничтожаться ещё в верненские времена – на дрова. Досталось им и в мичуринскую эпоху, когда многие дикие яблони были искусственно "улучшены", что привело к загрязнению эталонного генофонда. Перепадает им и ныне – от непрекращающихся строек в предгорьях, бездумного развития туризма и опустошающей нагрузки на окрестности мегаполиса.

Вместе с тем возле яблочного города всё ещё встречаются яблони-патриархи, яблони-памятники, яблони-великаны. Те самые яблони Сиверса, которые могут расти и плодоносить не десятки – сотни лет! И попадаются ещё на крутых склонах девственные массивы яблоневых лесов. Небольшие, стремительно сокращающиеся.

И где же, как не в яблочном городе, всё это природное яблочное наследие требует специальной защиты? Логичной, продуманной и строгой. С отдельными участками самой суровой охраны диких яблочников, полностью закрытых для посещения любыми праздношатающимися. С объявлением самых заслуженных яблонь памятниками природы.

И где, как не в яблочном городе, у жителей должен воспитываться трепетный пиетет не только к плодам, но и к дереву, их породившему? Где, как не у нас, в крови должно присутствовать искреннее религиозное чувство к святому патрону наших яблочников и яблок – уникальному яблоневому божеству "Алма-Ата"?