Продолжаем рассказ о "селе тысячелетия", который в июле 1973 года прорывался к Алма-Ате.
Непосредственными очевидцами кульминации катастрофы стали четыре алма-атинских милиционера (в тот день на посту у плотины находились Николай Гринченко, Дмитрий Перевалов, Алексей Аверьянов и Николай Савельев). Они и сообщили вниз о катастрофе, которая реально нависла над столицей Советского Казахстана…
Хотя истины ради нужно сказать, что первыми о селевом потоке, скорее всего, радировали всё же наблюдатели, дежурившие в тот вечер на высокогорной метеостанции "Мынжилки". Однако то, что промчалось мимо наблюдателей, и то, что увидели милиционеры – сильно отличалось. Отсюда, с гребня плотины поток предстал во всей своей необузданной красе и диком величии. Отсюда казалось, что это всё, конец.
Вот как описывал происшедшее со слов одного из этой четвёрки корреспондент "Литературной газеты", прилетевший из Москвы освещать событие:
"Вдруг издали разнёсся грохот, будто за ярко блистающей снежной макушкой хребта реактивный самолёт брал звуковой барьер… Поднял голову, и вдруг увидел, как за покрытым елями склоном горы взвился вверх огромный рыжий столб пыли, целый смерч; он же закрыл и солнце и небо, и в то же мгновение уши вновь резанули самолётный грохот, скрежет. Из-за поворота выкатился огромный грязевой вал. Вал сходу ударился о твердь котлована, в ели, легко вывернул их из земли, потом отпрыгнул в обратную сторону, к противоположному склону… обрушился на него всей своей тяжестью – и полсклона как не бывало: ни елей, ни кустарниковых зарослей… Только камни, каждый весом по нескольку тонн, будто пущенные гигантской пращой, легко пробивали грязевую толщину и взметались вверх… Застонала земля. Плотине Медео был нанесён удар такой силы, какой, если не считать атомных взрывов, никогда ещё не наносился по творению рук человеческих".
Про удар – это уже не от милиционера. О том же рекорде, но несколько ранее, писала и наша "Казправда":
"Плотина на Медео выдержала удар, какой до сих пор не испытывало ни одно сооружение, созданное за всю историю человечества".
Да, плотина, по поводу строительства которой было столько споров, и которая появилась во многом благодаря авторитарным возможностям Д.А. Кунаева, устояла. Но смертельная опасность, нависшая над Алма-Атой, никуда не делась. Она лишь затаилась по ту сторону поставленной для её укрощения преграды, временами испытывая её "на дрожь" новыми валами, хотя уже и не такими мощными, как первый, но не менее опасными. Знаменитый советский геолог, академик Д.И. Щербаков образно назвал селевой поток "горным цунами". Очень удачное сравнение.
Я уже упоминал о том, что сель в своём стремительном броске – с морены Туюксу вниз – легко расправился с двумя предшествовавшими препятствиями, сооружёнными для укрощения смертоносных потоков на дальних подступах – плотиной в Мынжилки и селеловушкой близ "Горельника". В обоих случаях эти сооружения ничего не спасли, а лишь усугубили ситуацию, позволив потоку набрать массу и энергию. В том, что последний рубеж защиты города, высокогорная плотина на Медео, устоит, в тот момент начали сомневаться. Сомневающихся, правда, было немного, потому что вечером 15 июля (а также последовавшей за вечером ночью и наступавшим по своему обыкновению утром) очень немногие владели всей имевшейся и накапливавшейся информацией. В первой части я не обратил внимания на немаловажный момент календаря – 15 июля 1973 года пришлось на воскресенье.
Горожане в массе своей даже не подозревали о нависшей опасности, спокойно отдыхали от дневного зноя под ленивый шёпот пирамидальных тополей – самую сладкую колыбельную для настоящих алмаатинцев. Для них заканчивались выходные – предстояла долгая (как обычно летом) трудовая неделя. И лишь немногие посетовали на то, что вода в арыках вдруг перестала журчать, как было заповедано ей это делать в душную летнюю пору. Но вечер провели, ночь пролежали и утром, как всегда, спешно позавтракав, собрались и пошли на остановки родных трамваев-автобусов-троллейбусов – ехать на работу.
Между тем наверху, над городом, в ущелье Медео обстановка накалялась. За первой волной селя последовали другие (наблюдатель гидропоста М.Н. Гроза "стал свидетелем 3-4 крупных селевых валов"), водосборные сооружения в плотине оказались сразу же забитыми и блокированными, свободное пространство селехранилища начало стремительно наполняться адской смесью из грязи, воды, камней, стволов и обломков. И заполнилось "почти полностью" всего за три часа.
Замаячил призрак Иссыкского сценария 1963 года – когда сель захлестнул подобным выносом озеро, размыл естественную перемычку, существовавшую несколько тысячелетий, и ухнул дальше, на райцентр. Здесь, на Медео ни о каких тысячелетиях речь не шла. Созданную двумя направленными взрывами и доделанную "вручную" преграду сдали в эксплуатацию всего годом ранее, в 1972-м. Плотина высотой 107 метров легла на пути потенциальных селей и надёжно защитила один из самых опасных городов планеты от ударов сверху. Насколько надёжно?
До 15 июля 1973 года думали, что навсегда, что сели можно вообще вычеркнуть из списка угроз. Во всяком случае, со стороны Малоалматинского ущелья, нацеленного своим створом аккурат против городского центра. Но уже 16 июля всё оказалось не таким однозначным.
Два вопроса не давали заснуть в ту ночь тому, кто владел всей полнотой информации:
1. Выдержит ли плотина?
2. Что будет, когда переполнится селехранилище?
При расчётах размеров селехранилища на Медео за основу брали объём селевой массы катастрофы 8 июля 1921 года. По разным данным (оснований для точных вычислений было недостаточно) разных исследователей – грязекаменная составляющая того селя содержала в себе от 1200 до 3600 миллионов кубических метров.
Вот, что писал по поводу строительства плотины в своей монографии "Селевые потоки в Заилийском Алатау" в 1971 году один из видных казахстанских специалистов по селям Есен Дуйсенов:
"Проект защиты города Алма-Аты от селевых потоков путём создания набросной плотины в ущелье Малой Алматинки с помощью направленных взрывов был разработан в 1961 г. московским "Гипроводхозом"… дорабатывался Казахским филиалом института Гидропроекта имени С.Я. Жука. Было решено высоту плотины увеличить до 112 м и довести ёмкость селехранилища до 6,2 млн м3, считая, что даже грандиозный селевой поток, вероятностью один раз в 10 тысяч лет, будет полностью задержан".
Была ли катастрофа 1973 года тем самым "селем тысячелетия"? В те дни точно ответить на этот вопрос вряд ли представлялось возможным: данные ещё не были собраны и обобщены, а самое главное – процесс продолжался.
Это уже позже посчитали, что "сель 1973 года по своей мощности превзошёл все гляциальные сели на Малой Алматинке и был близким к ливневому селю 1921-го и гляциальному селю 1963 года, прошедшему по реке Иссык" (У.К. Караманов и А.С. Деговец "Внимание: сель!").
Но тогда… Тогда стихия ещё тщилась побить все рекорды, и явление "суперселя" всё ещё было весьма возможным. Время не играло на Алма-Ату. Суть страшной опасности, нависшей над столицей Советского Казахстана в те дни, несколько позже резюмировала "Казправда" в номере за 22 июля 1973 года.
"Обширная протевоселевая чаша приняла в себя около пяти миллионов кубометров камня, грязи и воды. А вздувшаяся река всё несла и несла мутные волны. Возникла реальная опасность переполнения селевого озера, так как водосбросные трубы в основании плотины оказались забитыми каменной массой."
Пять миллионов кубов селевого вброса отчаянно вгрызались в рыхлое ещё тело плотины, выискивая слабые места. На другой её стороне то там, то тут стали возникать фонтанчики, ручейки и небольшие потоки – вода начала просачиваться сквозь "надежду города". Если бы к пяти миллионам кубов, напиравших сверху, прибавилось пять миллионов кубометров грунта и камней размытого тела плотины, то на месте Алма-Аты через несколько минут образовалось бы адское море. Необходимо было срочно на что-то решаться и на чём-то останавливаться.
Но несмотря ни на что, власти так и не начали эвакуацию населения.
Почему? Об этом – в заключительной части очерка.
Окончание следует.
