Юность родителей поколения Z совпала со смертью Союза, поэтому начало их жизни ещё было окрашено отголосками скорби по чему-то навсегда ушедшему. Но их дети родились вместе с новым веком, многие из них познакомились с интернетом раньше, чем с книгами.
Они дети госпрограмм по поддержке демографического взрыва. Кто-то из них слушает Молданазара, а кто-то считает Кайрата Нуртаса голосом поколения. Им, людям родившимся в 2000-е годы, принадлежит будущее Казахстана, хотя некоторые из них подумывают о том, чтобы навсегда его покинуть. О них говорил вице-премьер РК Ерболат Досаев, переживая за их будущие рабочие места. Кто они, казахстанское поколение Z? О чём они мечтают и что думают о своей стране, языке и поисках национальной идентичности?
"Чаще вижу детей более печальных, которые выбирают наркотики"
Ангелина Фатьянова, 18 лет, учится на повара, в свободное время играет в театре и увлекается аниме.
Всегда есть различия между поколениями, но между моим и предыдущим, на мой взгляд, разница не очень большая, мы очень похожи. Разница в том, что старшее поколение воспитывалось в более строгих рамках, время – постсоветское пространство, родители испытывали трудности в большинстве своём, и нужно было обеспечивать семью.
Если говорить о моральных качествах, то как молодое поколение может быть доброжелательным, уважать людей, так и старшее может поступать так же, но в разных возрастных группах встречаются люди низких моральных устоев.
Везде есть и пессимисты, и оптимисты, которые за здоровье. Чаще вижу детей более печальных, которые выбирают наркотики, алкоголь, и часто так получается из-за родителей. Они уделяют слишком мало внимания детям, и дети вырастают в грустных, печальных людей с не очень хорошей судьбой.
Иногда старшее поколение, наоборот, уделяет много внимания, и дети становятся распущенными, то есть надо найти серединку. Я считаю, в большинстве семей не хватает взаимопонимания, родители постоянно ссорятся. У нас очень много неблагополучных семей, то есть либо отец, либо мать разводятся. Мне кажется, людям надо больше разговаривать, чтобы лучше друг друга понимать. Понимания не хватает.
"В Казахстане своё будущее не очень представляю"
Мне бы хотелось путешествовать. В Казахстане своё будущее не очень представляю, очень хочется путешествовать по миру, делать что-то новое, знакомиться с новыми интересными людьми, набираться впечатлений, чтобы к старости не получилось так: я всю жизнь здесь прожил, проработал на заводе, ничего здесь не видел.
Люди у нас злые. Много добрых, интересных людей здесь есть, но большинство какие-то зажатые, грустные, злобные, не знаю, с чем это связано. Я говорю и про взрослых, и про сверстников.
Я не понимаю людей, которые говорят: "Казахстан только для казахов, говорить нужно только на казахском". Так же и в других странах, когда говорят, что надо говорить только на русском или на другом национальном языке. Мне кажется, в многонациональных странах – а мы одна из них – запрещать разговаривать на других языках глупо, то есть надо развивать многоязычие.
"Старое поколение постоянно с кем-то воюет"
Самой большой ошибкой я считаю войны. Опять же, не знаю, с чем связано, старое поколение постоянно с кем-то воюет, происходят какие-то несчастные случаи, и не понимаешь, зачем. Я против войны, жестокости и насилия.
Порой я слышу, что где-то в мире случилась катастрофа. Сейчас вся лента пестрит событиями в том колледже, где взорвалась граната. Такие моменты очень непонятны, зачем люди делают что-то против самих же себя.
"Трудно найти работу"
Сейчас большинству подростков трудно найти работу, по крайней мере по финансовому положению сейчас очень трудно. У меня вся группа в колледже где-то подрабатывает. Люди моего возраста, чтобы набирать стаж, устраиваются, чтобы ни в чём не нуждаться. Я помогаю маме и бабушке, материально, к сожалению, ещё нет. Со стипендии, когда у меня есть, стараюсь помогать.
О книгах и первой роли в театре
Я прочитала всю серию о Гарри Поттере, очень люблю читать Макса Фрая. Я пока читала ещё очень мало его произведений, но мне они очень интересны. Я люблю всё, что связано с фантастикой, мистикой.
Я бы с радостью покупала бумажные книги, потому что у них какая-то своя магия, своя атмосфера, но сейчас это всё стоит очень дорого, поэтому чаще читаю электронные.
Было очень тревожно, когда я впервые играла роль в театре, я играю слепую, закрываю зрачки, и очень страшно уйти куда-то не туда и испортить спектакль. Я играю Хелен Келлер – это очень известная женщина, она стала слепоглухонемой после одного происшествия и постепенно училась говорить. Она писала много интересных книг.
Меня готовили к роли, вводили, этот спектакль был ещё до меня, и играли две актрисы, и вот одной надо было улетать на учёбу, и она сказала: ты будешь играть вместо меня, я тебя всему научу, всё покажу, – и меня ввели.
Сначала были школьные постановки, выступления различные. Мне не очень нравилось, что меня туда будто запихивают, но потом постепенно начало нравиться всё больше и больше, и я дошла до театра.
"Когда ты что-то создаёшь, появляется вдохновение и лёгкость"
Мне очень нравится готовить, с детства люблю. Мне очень хотелось заниматься этим по жизни, потому что если работа тебе не нравится, то не стоит там работать, а если нравится, то это уже не работа: ты каждый день занимаешься тем, что тебе нравится, и это поднимает тебе настроение. Сначала мама меня просила ей помочь. Когда ты что-то создаёшь, появляется вдохновение и лёгкость, что тебе это нравится. Я спрашиваю: "Мама, нам ничего приготовить не надо?" И постоянно стремлюсь помочь.
Я ещё не планировала своё будущее так далеко, но мне бы очень хотелось совмещать и театр, и кулинарию, – и то, и то интересно.
Любовная совместимость и казахские "Ру"
Медине Базаргалиевой 17, она называет себя современным художником, размышляет о деколониализме и языковой ситуации в стране, слушает группу "Кровосток" и хочет иметь много детей.
Я родилась в 2001 году, выросла в эпоху интернета, и многие мои проекты невольно связаны с интернетом и тем, что он для меня значит. Как медиуму мне интересны новые технологии, но я работаю в деколониальном дискурсе. У меня есть политические работы. То есть с помощью искусства я пытаюсь в современном постсоветском Казахстане отыскать свою потерянную национальную идентичность.
У меня есть три работы, которые я люблю. Одна из самых первых была выставлена на выставке, которую мы сами организовали с друзьями – "Сексуальность после интернета". Работа называется Rual love tester, и это такая игра, интернет-инсталляция, где зритель может выбрать из двух списков-юрт свой "ру" и "ру" своей второй половинки, а потом с помощью компьютерного кода-рандомайзера выскакивают проценты совместимости. На самом деле я люблю эту работу, потому что она совмещает в себе всё, что мне интересно: это и интернет-эстетика, и национальные вопросы, которые сейчас актуализированы.
Я решила сделать эту работу после того, как мне одноклассница сказала, что я вообще не должна встречаться со своим парнем, потому что у него "ру", какой не подходит моему "ру". И вот эта эстетика лав-тестеров, которые везде есть в интернете, с обещаниями о стопроцентной правдивости совместимости – "введи своё имя и имя любимого человека" – они все основаны на рандомайзерах, и моя работа тоже, это просто предубеждения и стереотипы в головах у людей. Это одна из первых моих работ.
Деколонизация курта
У меня есть большой видео арт-проект, он идёт полчаса. Он называется "Деколонизация курта", и в течение месяца я наращивала плесень на курте. Плесень называют колониями плесени, они колонизируют продукт. А курт очень сложно плесневеет, потому что он твёрдый и солёный, я специально создавала ему такие условия, чтобы он "колонизировался". Я его отмачивала в воде и добавляла туда плесневелые продукты, и в итоге он весь покрылся грибком.
Снимала на камеру каждое своё действие, у меня был великолепный саунд, который сделал мой парень Арман, плюс голос: проговаривание поэтапного присоединения Казахстана к России как к Советскому Союзу. И это всё, получается, было в первой части, а во второй части мой трёхчасовой перформанс: я в защитном костюме на зелёном фоне потихоньку срезала плесень с курта, и в итоге вид этого курта стал чистым и белым, он превратился в идеально белый обычный курт. Но ведь плесень никуда не ушла...
Но это как раз о месте Казахстана сейчас, потому что Казахстан столько лет был колонизирован, а потом, когда Советский Союз рухнул, это всё очень быстро произошло, он просто коллапснулся, и Казахстан как будто просто избавился от этой плесени, но суть плесени как раз в том, что она сначала зарождается внутри, а потом проявляет себя на поверхности. То есть Советский Союз – он в каждом из нас, невозможно его просто вырезать. Если ты убираешь Советский Союз, ты просто убираешь советские флаги, всё советское и заменяешь на всё национальное, ты не чистишь своё сознание и воспитание от плесени. Мы все немного плесневелые.
Я участвовала только в двух выставках: в нашей самоорганизованной выставке с Арманом Саином, Суинбике Сулейменовой, Анваром Мусреповым, Назирой Каримовой и в выставке молодых художников летом 2017-го. А вот мою работу с куртом не приняли ни на одну выставку этим летом. У нас каждое лето проводится выставка выпускников школы художественного жеста, и я предлагала её, но все боялись. Говорили, она слишком жёсткая, политическая, но тем не менее я не расстроилась и пыталась к ним вторгаться и проводить интервенции в разные выставочные пространства, но это уже совсем другой проект. А вообще, мне кажется, искусство нужно делать для себя и не стремиться делать проекты специально на какие-то выставки. Если меня что-то волнует и будоражит, найду время и сделаю это.
"Очень круто, что казахский переходит на латиницу"
Я даже не думаю, что интернет – это что-то отдельное от меня, потому что я родилась в год создания Википедии, и просто с самого детства живу в каком-то поле. Я делаю сейчас проект: это большой войлочный ковёр, и вместо орнамента на нём изображены строчки из компьютерного кода. Издревле келин делали и отправляли своим родителям в родной аул такие "письма", и с помощью орнаментов они могли поведать информацию: от количества скота в доме у жениха до своего эмоционального состояния. Я расшифровываю скрытый смысл орнаментов и шифрую свои личные переживания перед замужеством с помощью интернет-кода страницы с электронным письмом моим родителям.
"Мне ужасно стыдно, потому что я не знаю казахского"
Вы знаете, мне ужасно стыдно, потому что я не знаю казахского. Я мечтаю его выучить и когда-нибудь обязательно выучу. Мне кажется, это просто очень круто, что казахский переходит на латиницу, избавляется от советского прошлого. Очень грустно, даже мой отец вообще не говорит по-казахски, хотя его родители хорошо знали язык. И когда он заходил к ним в комнату, они сразу переходили на русский, и это очень обидно, что казахский не передавался из поколения в поколение, они не передали ему казахский, а он не передал казахский мне.
Теперь мне очень стыдно в современном Казахстане от того, что мой язык колонизирован, от того, что я сама полностью ещё не деколонизировалась со своим незнанием. Я восхищаюсь Мустафой Шокаем и сейчас читаю его книгу "Туркестан под властью советов" – к сожалению, на русском. Это было трагедией, геноцид языка и народа, слава Богу, сейчас есть какие-то возможности, он есть сейчас, сегодня.
Тем не менее, вы знаете, это то же самое, как обратной дискриминации не существует. Я не хочу сейчас говорить плохо ни о какой стороне, но просто мне кажется, что если кого-то в советское время ущемляли так же: говори по-русски, говори по-русски, то даже если сейчас существуют какие-то жёсткие методы, они, мне кажется, только бытовые. То есть когда русскоговорящего человека могут попросить говорить по-казахски, в магазине например, мне кажется это не сложно, если ты живёшь в этой стране. Но прецедентов на государственном уровне ведь не было, как в советское время с этими указами и декретами о национал-уклонистах. Если я знаю немножко по-казахски, я буду стараться говорить по-казахски, потому что это язык моей независимой страны, это язык моих предков. Мой прадедушка, который умер в КарЛаге, он поддерживал "Алаш" и говорил по-казахски. Как почему я сейчас должна говорить по-русски? Да, я сейчас говорю по-русски, но эти обстоятельства не зависели от меня, я не виновата в этом. Но сейчас я учусь и пытаюсь говорить на родном языке. Всё-таки мы все должны стараться говорить хоть немножко по-казахски. А если уклоняться, то это уже какое-то колониальное сознание.
"Мы родились абсолютно чистыми"
Я хочу много работать и много детей, это клёво, наверное, когда ты можешь персонифицировать любовь. Я люблю Казахстан и надеюсь, что Казахстан будет расти. Я не всегда поддерживаю нашу политику, но я говорю об этом больше в своём искусстве. Мне нравится, что сейчас по всему миру открываются выставки современного казахстанского искусства – в четырёх самых крупных городах мира, во время самых значимых недель современного искусства. Мне кажется, что это очень здорово, что государство спонсирует эту программу, что сейчас действительно новая эра, когда вроде бы посттоталитарный устрой в стране, но зато ничего не стоит на месте.
Сейчас люди, с которыми вы будете разговаривать помимо меня, и я тоже, – мы родились абсолютно чистыми, в новом 21 веке и в совершенно новой эпохе. Моя семья состоит из трёх поколений: мои родители, которые родились в 60-70-х – и это страшный "совок", моя сестра и парень, которые родились в 90-х – и это страшнейший депрессивный джетлаг после советской власти, когда ещё ничего непонятно, и я, родившаяся совершенно чистым ребёнком нового поколения – another try. Я считаю, они во многом отличаются от меня, я вижу в них много страшного советского наследия, потому что они воспитаны на чём-то нестабильном и больном. Например, мои родители мне кажутся более современными, чем другие родители, но они советской закалки всё равно.
"Мы все вышли из аулов и концлагерей"
Я мало общаюсь с ровесниками, но тем не менее мне кажется, что у многих подростков присутствует какая-то гегемония. То есть они думают, что если они ближе к какой-то русскоязычной культуре или живут ближе к центру, то имеют право относится к тем, кто говорит по-казахски, с презрением. Я не поддерживаю людей, у которых такие взгляды и не понимаю, что они хотят доказать. Мы все, казахский народ, вышли из аулов и концлагерей, нет ни одной семьи, которой не коснулась бы трагедия. Здесь нет места "привилегиям" или гегемонии, мы все одинаковые, у нас у всех одинаково больные и искалеченные корни, прошлое, судьбы предков. Мы все братья и сестры.
"Я зависим от гаджетов, но только ради дела"
Дениз Кызылтопрак, 17 лет, занимается музыкой, футболом, айкидо, плаванием и каратэ. Учится в колледже, знает китайский и турецкий языки.
У меня сначала были гаджеты, а только потом я начал читать книги. Но опять же это неплохо, если ребёнок начинает с электронного девайса, мои братик и сестрёнка уже разбираются в компьютерах лучше, чем я.
Первый мой гаджет мне подарили, когда мне было 10 лет, это была PSP, и из-за неё я бросил учёбу. Это сказалось, отложилось. Но с годами я нашёл способ, как можно использовать технологии, не завися от них. Да, у меня есть компьютер, но я использую его только для учёбы или записи моих песен. Я не использую гаджеты для стандартного досуга, например, видеоигр: мой досуг – это моя работа. Поэтому я скажу, что я зависим от гаджетов, но только ради дела.
Я честно скажу, что читать начал поздно и не любил этого сначала. Первая книга, которую я полностью прочитал, была "Трое в лодке, не считая собаки". Сейчас читаю книгу "Самый большой дурак под солнцем". Это связано с моим родом деятельности, я же учу китайский, учусь в китайском колледже. Эта книга – мемуары человека, который прошёл от Пекина до границы, а потом добрался до Германии. Также до этого я читал "Государство" Платона.
"Порой просто хочется, чтобы во дворе была лампочка"
Слава Богу, за репосты у нас пока не сажают. У меня был период, когда я недолюбливал политику нашей страны, я всё-таки гражданин и живу в Казахстане. Возможно, это и из-за моего незнания, но мне казалось, было очень мало активных видов деятельности для молодёжи. Всё стандартно, те же дворы, в которых никто не гуляет. Сегодня же у нас появилось много хорошего: проводят ремонт дорог, правда, почему-то тогда, когда это ненужно, но это всё-таки делают. Появился новый "Арбат", который меня устраивает, хоть и есть недочёты. Мне бы хотелось, чтобы наша власть всё же больше смотрела на мелкие детали. Мелкие детали рождают что-то большее, чем просто новый торговый центр. Порой просто хочется, чтобы во дворе была лампочка.
"Я бы хотел делать что-то для Казахстана"
Я хотел переехать по ряду причин, но я ценю свою страну, она по крайней мере дала мне бесплатное начальное образование. И я бы сказал, что если бы я жил за границей, я бы хотел делать что-то для Казахстана. Например, вложить деньги во что-то социально полезное.
Нужно развивать бесплатные детские кружки, чтобы дети приходили туда не потому, что их заставили, а потому что им нравится. Сделать это на самом деле не так уж сложно. Есть люди, которые хотят воспитывать новое поколение.
Мы входим в мир, начиная с семьи. Хотелось бы, чтобы в семейном воспитании были более либеральные подходы: хочет ребёнок погулять до одиннадцати – не просто говорить "нет", а обосновать. У нас как-то всё зажато. Я знаю семьи, где вырастают очень творческие дети. потому что в своё время родители доверяли им, а они доверяли родителям. Нужно пересмотреть концепцию воспитания, структуру семейных ценностей. Но само по себе уважение к традициям – это благо.
О Востоке и Западе
Если брать тот самый "загнивающий Запад", как в последнее врем любят выражаться, то я не вижу в нём ничего плохого. Я всегда умел находить общий язык с ребятами, которые относятся больше к восточной культуре, хотя они русские, или с ребятами, которые любят западную музыку, блюз, кантри, но при этом сами они казахи. Я хорошо к этому отношусь ещё, наверное, потому, что у меня в семье много разных культур, я многое перенял от отца, традиции его страны, и от мамы тоже многое: она родом из России, её семья – переселенцы. Так что я считаю, что мультикультурализм – это хорошо. Главное, не заморачиваться сильно, а видеть в этом что-то новое. Культура Запада в чём-то может дать нам что-то большее, чем культура Востока, а в чём-то – наоборот. Если скомпоновать, то вообще классно.
О будущем
Я мечтаю купить мотоцикл. Моя мечта (наверное, изначально он была детская) – это заниматься музыкой, я играю на электрогитаре, бас-гитаре, барабане, ритм-соло-гитаре. Я играю рок-н-ролл, блюз, кантри, панк-рок тоже могу играть. Вообще я хочу быть архитектором, моя мечта – всё-таки поехать учиться по этой специальности в Китай. Но мне так же хотелось бы заниматься тем, чем я люблю, а люблю я музыку. Это то, что никогда не оставит тебя одного, гитара всегда рядом: если я далеко от дома, только она меня и согревает. Кем я вижу себя в будущем? Ну, не знаю... Костюм я точно не буду носить, это табу, мне это не нравится.
"Меня отчитывают за рваные джинсы со словами: "Уят!"
Рамиль Ниязов, 17 лет, поэт, поддерживает феминизм и полиаморию, размышляет о проблемах патриархальной культуры и считает, что марихуану лучше легализовать.
С детства я не любил читать, но в какой-то момент меня сделали олимпиадником по русскому языку, и как-то всё пошло. Потом в десятом классе я поступил в Открытую литературную школу Алматы к Павлу Банникову на семинар, и он как-то ввёл меня в среду, заставил завести страницу в "Фейсбуке", очень многому меня научил, это первое.
Второе, я выпускник клуба старшеклассников "Арай" во Дворце школьников, и наш руководитель Оксана Витальевна тоже многому меня научила в плане социализации, потому что с детства я жил в частном доме, один, друзей было мало, в школе я не уживался с ребятами.
Когда создали Союз писателей, всю литературу делили на разрешённую и неразрешённую. В итоге большинство осталось при официальной литературе, в том числе наше государство, а художники, условно авангардные, вынуждены, с одной стороны, не отставать от мирового контекста, с другой стороны, пытаться как-то налаживать контакты с публикой.
Это достаточно проблематично, потому что, с одной стороны, у нас достаточно клёвые учебники, по крайней мере, для старшей школы, их писали умные люди, там много интересных авторов, но преподаватели в моей школе были очень старой закалки, которая просто мутировала в неизвестно что.
С одной стороны, нам учительница по русскому говорила о репрессиях, а потом использовала те же методы, что использовали тогда: этот материализм, "заставление", дидактика, – много всего. А в КазНПУ, где я сейчас учусь, меня отчитывают за рваные джинсы: "Уят!"
"Я пишу о своём опыте"
Неправильно, когда литературу делают обязательной, заставляют читать кучу всего не близкого условному среднему школьнику. Они не дают никакого контекста, чтобы погрузить тебя в это, и получается, что мы читаем романы о дворянах XIX века, не понимая их уклада жизни, как они реагируют на различные события. Это ты всё должен вручную воссоздавать, прилагать какие-то усилия. Мне кажется, что от современников ты, скорее, придёшь к классикам, чем наоборот. Классики – они такие, к ним сложно подступиться, хотя они всё ещё с нами, только этого просто так не увидишь.
Я пишу о своём опыте, я пытаюсь его передать, встроить в общий контекст какой-то. Для меня важно не то, чтобы рассказать, научить кого-то чему-то (зачем в принципе кого-то учить, все и так всё знают), а именно поделиться каким-то мироощущением, какими-то чувствами и переживаниями.
"Я считаю себя пансексуальным и полиаморным"
Последнее стихотворение из тех, что я публиковал в "Фейсбуке", было о том, как сложно вписываться условным негетеронормативным мира сего в это общество, строго поделённое на иерархии, на какие-то установки, всегда знающее, что такое "хорошо", что такое "плохо". Даже если мы говорим о семье и родном доме. Разве что музыка как-то спасает от этого всего. Искусство, в принципе, единственное, что спасает подростков.
Я считаю себя пансексуальным и полиаморным, и я не особо хочу вписываться в эту концепцию мужественности, особенно в той извращенной форме, которую они принимают у нас сейчас, вот эта ярость, агрессия, насилие ради насилия. То есть когда у Гомера Гектор сражается за родину несмотря ни на что, потому что он хочет погибнуть как герой – вот это мужество, но дело ведь не в ней, а в какой-то отваге, самоотдаче. Он делал это потому что хотел быть таким, а не потому, что "так надо". Как и Юдифь или Жанна д’Арк. Неважно, кто ты, просто сражайся, а заставлять – ну такое себе. Если никто не хочет защищать родину, то смысл тогда в ней или в её защитниках? Мне всё время говорили быть сильным, а мне хотелось быть собой, но почти никто мне не сказал, что ты можешь быть таким, какой ты есть.
Я хочу сам строить шаблоны, но я не чувствовал, что я могу так делать, что я могу ненавидеть школу, не быть сильным и накачанным и всё время самоутверждаться через этот круговорот насилия над всеми и собой в первую очередь.
"Губит людей не пиво, а ненависть, боль и разочарования"
Люди в "здоровых" счастливых семьях намного больше времени уделяют своему здоровью, чем те, у которых проблемы, потому что у них, мне кажется, просто нет времени об этом думать. Им хочется как-то отвлечься, им хочется куда-то перенаправить свою энергию. Большинство людей из моего окружения, которые ведут здоровый образ жизни не сознательно и фанатично, а просто потому, что им так комфортно, потому что они не хотят пить, курить и "обдалбываться", – из достаточно понимающих семей, где не то выйти на диалог. Если бы они хотели этого, родители бы им наверняка разрешили, они бы принимали это всё. Но когда у них и так это есть, они не чувствуют это, как что-то сладкое, потому что запретное. И знают меру..
"Если бы государство легализовало марихуану, то стало бы намного легче"
У Сергея Соколовского, кажется, была фраза: "Героин – это наше отечество. От чего вы собираетесь его спасать?". Это часть жизни, попытка расслабиться, получить какое-то удовольствие, но ничего плохого, потому что не это убивает людей. Губит людей не пиво, а ненависть, боль и разочарования.
Кажется, что запреты редко способствуют успеху. Если бы государство легализовало марихуану, то стало бы намного легче, потому что рынок был бы один, его можно было бы контролировать и делать условный ГОСТ. А криминализация выгодна только барыгам, как говорится.
Об эмиграции
Я часто думаю об этом, я не знаю, поживём – увидим. Пока что мне хочется хотя бы на учёбу уехать куда-нибудь за границу, чтобы попробовать, посмотреть, как там, а потом уже подумать, нужно ли мне быть здесь. Я тут вижу не так уж много перспектив для роста. Больше для какой-то работы над тем, чтобы у других были перспективы, это важно для меня, и в этом плане, мне кажется, самой продуктивной кафедрой в условном Назарбаевском университете является кафедра литературы. Если кто-то хочет изучать русскую и казахскую литературу, они, скорее всего, останутся здесь, чем уедут куда-то ещё. А вот остальным намного легче уехать куда-то ещё, потому что там среда лучше. И толерантнее.
С одной стороны, у нас много хороших частных инициатив вроде Открытой литературной школы в Алматы или Школы художественного жеста – это такая школа современного искусства, не постоянная, но очень крутая, привет Юлии Сорокиной. Но с другой стороны, это всё частные инициативы, а государство не очень щедро на нейтральные или критические проекты. С одной стороны, есть какие-то хорошие выставки за рубежом, с другой стороны, здесь всё просто-напросто скучно. В "Трамвайном депо" нечего делать, они уже год существуют, но уровень там, скорее, тусовочный, нежели рабочий, и большинство интересных мероприятий, которые там были были не от них, они просто площадку арендовали.
О традициях
С одной стороны, я понимаю стремление людей не забыть свои корни. Но если по-честному уходить в свои корни, тенгрианство – это было дикое свободное язычество, а участие женщин в самых разнообразных сферах жизни в раннем исламе было не самым маленьким (намного больше, чем в современных мусульманских странах), то есть есть несоответствие каких-то исторических моментов тому, как мы сегодня это воспринимаем.
Был скандал, что Хлудов, который висит в Кастеевке, изображал казашек голыми, а потом пришли эксперты и сказали, что на самом деле в реальности там всё было гораздо хуже. То есть, да, это всё ещё была патриархальная культура, но, возможно, не такая ханжеская. Там, мне кажется, была возможность какого-то диалога. А тут я не вижу возможности для диалога, потому что тут просто одна волна, за ней другая. И вот так всё течёт, а насчёт этого понятия "западные ценности", мне кажется, разделение, в принципе, условное. Мы ведь все за добро и свободу для всех, да? Не надо ничего насаждать – надо укреплять изнутри, дать людям выбирать то, что они хотят. Добро же обязательно победит, пусть победит добро!
"Безумно страшно"
Всё, что мы делаем, – политика в принципе. Но главное, чтобы политическое не превышало какое-то личное, иначе ты просто утонешь в этом всём. Я смотрю на себя, на своих друзей, и в школе у нас нет никакой политической грамотности, всё, что тебе нужно узнать о каких-то течениях, нужно узнавать самому, нужно копать, рыскать, чтобы узнать о своих правах. Да, у нас был предмет "человек, общество, право". Мы там пытались говорить о чём-то таком, о том, какие права у нас есть, о том, что такое политика, как она работает, но это было настолько мало, настолько это терялось в этой куче текстов, которые нужно готовить, что большинство просто не обращает на это внимания.
Есть единицы, которые пытаются что-то делать, но большинство просто уезжает, потому что они не чувствуют себя здесь имеющими право высказывать что-то. Как будто нет свободы выражения, нет возможности диалога. Всё так, как есть, почему – никто не знает. Потому что так принято, потому что так заведено, инерция мышления. И страшно, честно говоря, от этой неопределённости. Безумно страшно.
О семейных ценностях
Мне кажется, люди боятся, и поэтому ищут какие-то способы связи друг с другом, которые, условно говоря, объективные, – например, родственная кровь. Но когда она скрепляется насильно, лучше бы она не скреплялась вообще. То есть я не имею ничего против традиционных семей, но когда это так насаждается, желания нет вообще.
Семья – это прекрасно, когда она построена на любви. У меня не так много людей в окружении, которые выросли в любящих семьях, есть многие, которые не любили друг друга никогда, просто сошлись, потому что надо было. Я по себе знаю, это очень сильный отпечаток на ребёнке, отчасти даже клеймо внутреннее. Есть которые продолжают жить в нелюбви, как у Звягинцева, потому что по-другому не могут. Но есть много путей, какие-то полиаморные коммуны например (но над этим надо ещё работать). К тому же у них нет физической возможности жить на одну зарплату, то есть вдвоём они ещё как-то могут выжить, а по отдельности это будет очень тяжело, и это тоже, конечно, проблема.
"Я считаю себя профеминистом"
Мне кажется, что интернет многое решает: с одной стороны, он уравнивает людей, а с другой стороны, даёт возможность каждому изучать то, что ему нравится и относить себя к тем людям, которые ему интересны. Я знаю много людей, которые в интернете находили себе множество собеседников с разных концов даже того же города, которые раньше просто так вряд ли бы встретились, а тут они вместе. В какой бы информационной изоляции каждый из нас не сидел, есть общая западная культурная повестка, та же третья волна феминизма, которая нет-нет, но хотя бы проявляет какую-то видимость. Эта видимость даёт какую-то альтернативу, если раньше её не было, если раньше твоя идентичность была привязана к тебе, к твоему телу, городу, стране, нации.
Я считаю себя профеминистом, потому что мне неприятна патриархальная культура в принципе, потому что она очень жестокая, потому что это бьёт по всем, и все те, кто не вписывается в эти рамки или остаются за бортом, или, как у нас, их всячески пытаются подстроить.
Надо быть честным с самим собой
Я за то, чтобы люди делали то, что хотели, и не нарушали свободу других. А насчёт ориентиров… Было у меня одно кредо: "Всё повторяется: всё, что не было искуплено и до конца выстрадано". Это был Гессе. Герман Гессе, нобелевский лауреат по литературе. Но я даже не знаю, когда он это сказал, в каком произведении, в каком контексте и при каких обстоятельствах. Я даже Гессе ни разу не читал до сих пор (о чём жалею) – для меня это просто слова на песке, очерченные волной. И это придаёт им главную ценность.
Я пытаюсь быть принципиальным человеком, но Бог свидетель, наверное, как часто я бы мог опустить руки, если бы не эта фраза, этот опыт. Эта особая языковая энергия, которая укрепляет меня и позволяет идти вперёд. Быть надо, как мне кажется, честным, хотя бы с собой. Пытаться всё исправить, ничего не оставлять так как есть.
