Маленькие свидетели большой войны

Детская память избирательна, но и отдельные истории позволяют представить весь ужас, окружавший взрослых и детей в те суровые годы. Даже тех, кто жил далеко от линии фронта, но оказался поневоле втянутым в круговорот войны.

Рассказываем истории казахстанцев, которые в годы Великой Отечественной войны были детьми.

"Когда мы уезжали из Тихвина, немцы были в 35 километрах"

Сегодня 92-летняя Юлия Осипова живёт в кругу большой семьи в Алматы. У неё трое детей, шестеро внуков, 11 правнуков, которые приходят поздравлять бабушку с праздниками. По понятным причинам она нечасто делится воспоминаниями о далёкой войне, которая бесцеремонно прошлась по её семье и всей стране.

Корреспонденту Informburo.kz ветеран рассказала, как в 12 лет встретила войну в маленьком Тихвине – пригороде Ленинграда (здесь осенью 1941 проводилась Тихвинская оборонительная операция). Первый взрыв, раздавшийся в родном городке, прозвучал 5 августа 1941 года. Этот момент маленькая девочка запомнила на всю жизнь. Дом Осиповых находился на самом краю города, но и оттуда было видно зарево пожара, полыхавшее на городском железнодорожном вокзале.

И с тех пор стали часто объявлять тревогу, вместе с мамой (отец работал в госпитале), старшим братом Женей и младшей сестрёнкой Верой они спускались в ближайшее бомбоубежище. Иногда дети бегали к речке, считая, что там можно укрыться от взрывов и прочих неприятностей, связанных с войной. Между тем, взрывы раздавались в прифронтовом городке всё чаще и чаще. Сюда же массово свозили детей из Ленинграда, раненых с линии фронта.

"Нашего папу, Петра Осипова, мы почти не видели, потому что он работал в одном из местных госпиталей, и отлучаться с работы надолго ему не разрешали. Уже в первых числах ноября, когда немецкая армия приблизилась к городу, было принято решение об эвакуации госпиталя, – рассказала Юлия Осипова. – Вначале брать семьи работников не планировалось, но в последний момент всё-таки решили и нас вывезти из города. Немцы, когда отправляли наш состав, были уже в 35 км от Тихвина. 8 ноября город захватили фашисты".

12-летняя Юля запомнила, как спешно грузили раненых в пассажирские вагоны, всех остальных размещали в товарных. Свидетель тех военных лет вспоминает, как спали и взрослые, и дети на матрасах, раскиданных по нарам и полу товарняка. Укрывались тем, что успели захватить из дома. В центре вагона дымила печка, тепла от которой было немного.

"Помню, как на одной из станций брат выскочил из вагона и вскоре вернулся довольный, неся чудо – куклу! Она была набита соломой, голова гуттаперчевая, но мне показалась она самой красивой игрушкой на свете. Потом мы с сестрёнкой под присмотром старшего брата перешивали ей платья из старых вещей, наряжали как могли".

Бомбили состав и на станциях, и в пути. Но, по словам Юлии Петровны, им повезло: спустя месяц состав благополучно добрался до пункта назначения – сибирского города Прокопьевск. В дороге мама работала на кухне при госпитале. Дети выступали с концертами перед ранеными.

В дороге многие заразились чесоткой, поэтому на новом месте пришлось не только обустраиваться, но и лечиться. Осиповых по распределению подселили в семью Шатиловых (даже спустя десятилетия Юлия Осипова вспоминает с благодарностью приютивших их людей), им выделили отдельную комнату в доме. Сибиряки щедро делились с приезжими картошкой, которой издавна был богат край. Иногда отец семейства приносил из госпиталя свой паёк – несколько кусков хлеба, изредка на столе появлялась квашеная капуста.

Осенью 1942-го Юля и Женя Осиповы пошли в школу. Из-за войны Юля пропустила год учёбы, поэтому пришлось садиться за парту с четвероклассниками. Вместо тетрадей школьники военных лет использовали старые книги, которые расчерчивали наискосок и писали между строк неизменными пером и чернилами.

Училась Юля на пятёрки. Учительница часто обращалась к старательной ученице: "Юленька, миленькая, позанимайся с девочками, пока я отлучусь". И Юля читала вслух или, как учитель, раздавала задания своим одноклассникам.

К тому времени Осиповы перебрались в комнату, которую им выделили прямо при городской школе. Ещё позже семью поселили в отдельную квартиру в домах барачного типа. Тогда отдельное жильё казалось счастьем.

Но самой главной и долгожданной новостью тех лет для Юлии и всех её близких стал, конечно же, День Победы:

"В тот день 9 мая изо всех городских радиоприёмников раздавался голос Левитана, который торжественно зачитывал акт о безоговорочной капитуляции Германии. Казалось, все горожане выбежали из домов, обнимая и поздравляя друг друга".

"Я каждый раз боялась, что мама не успеет вернуться и отстанет от поезда"

Алматинке Людмиле Трофимовой-Гажевой, родившейся в Симферополе, было всего два года, когда родной город оккупировали немецко-фашистские захватчики. Это случилось 1 ноября 1941 года. Отдельные яркие воспоминания до сих пор всплывают в памяти маленького свидетеля войны.

"Сирена. Бабушка кричит, сзывая детвору домой, всех нас прячет под большой дубовый стол, спасает от бомбёжек. Но едва утихло – и мы снова на улице с ребятишками. Однажды, когда я была на улице с соседским мальчишкой, мимо нас очень низко пролетел самолёт. Мы задрали головы и с удивлением разглядывали эту громадину. До сих пор не знаю, чей он был – наш или фашистский", – призналась Людмила Дмитриевна.

Когда враг зашёл в Симферополь, жители спрятались в катакомбах. Отец девочки Дмитрий и дедушка Георгий возили на лошадях продукты партизанам.

"Это, конечно, мне дедушка позже рассказывал, и я очень любила слушать его истории о войне и моём детстве. Однажды дедушку забрали в гестапо. Там были ещё мужчины, их построили и стали считать. Потом каждого десятого расстреляли. Дедушке повезло, но он до последнего момента, пока не вышел за ворота, ждал выстрела в спину".

Сразу после освобождения Крыма глава СССР Сталин подписал постановление о депортации вначале крымских татар, а потом – болгар, греков и армян (последнее постановление было подписано 2 июня 1944 года). Операцию по выселению народов провели в один день – 27 июня.

В числе многих семью крымских болгар Гажевых посадили в грузовик с минимальным количеством вещей, маленькой Людочке тогда было чуть больше четырёх лет. Уезжавшим не разрешали брать ни подушки, ни матрасы с собой. Соседка забросила прямо в кузов машины немного белья, которое потом набили соломой и пользовались в поезде. Папа Люды Гажевой был на работе, и только перед самой отправкой поезда нашёл семью и отправился с ними в неизвестность.

Коренным жителям полуострова Крым предстоял долгий путь в товарных вагонах в Сибирь. Путь, который хорошо запомнила 4-летняя Люда: "Я очень боялась остановок, потому что мама выходила из поезда и пыталась обменять украшения на продукты. Уже в поезде она заставляла меня пить сырые яйца (я на них потом долгие годы смотреть не могла). А ещё я каждый раз боялась, что мама не успеет вернуться и отстанет от нас".

Семьи вынужденных переселенцев прибыли на место уже в июле. Их вывезли в чистое поле – в подсобное хозяйство Шахты имени Сталина (Кузнецкий угольный бассейн). Первое время спецпереселенцам пришлось спать в помещении, где раньше содержали животных. Но мужчины сразу по прибытии стали строить землянки. Для этого выбирали холм, срезали вертикально часть насыпи и образовывали вход, потом выкапывали жилища, обшивали внутри всё деревом, застилали крышу.

"Помню, в одну из зим случился сильный снегопад, снега выпало по самые крыши землянок. И тогда мужчины прокопали тоннель между нашим жилищем и дедушки и вывели наружу общее отверстие. Когда из школы шли (я возвращалась с мальчиком, его звали Славик), в трубу кричали, что мы вернулись, тогда взрослые лопатой пробивали выход, и мы спускались внутрь", – вспомнила одну из историй детства Людмила Дмитриевна.

Дед Дмитрий пас коз, которых взрослые приобрели почти сразу после приезда, поэтому в доме Гажевых молоко было почти всегда. Зимой молоко заливали в эмалированные чашки, потом закапывали глубоко в снег и таким образом замораживали.

Все взрослые работали на полях подсобного хозяйства под присмотром коменданта Чушкина (фамилия у него была запоминающаяся). Подсобное хозяйство, где жили бывшие крымчане, выращивало овощи, которые потом поставляли в столовые шахтёров.

"На шахты никого из наших семей не отправляли. Но никому с территории хозяйства уходить не разрешалось. Моя тётя Клава уехала однажды в другой город без разрешения, и больше её никто не видел… Война – это страшно. Рушит всё – семьи, природу, веру, надежду, судьбы человеческие. Мы выжили, но никому не пожелаю повторения тех страшных лет", – сказала в завершение Людмила Дмитриевна.