"Как я очнулся от долгого кубинского обмана". Воспоминания кубинца о коммунизме и Фиделе

Эту статью написал автор из Кубы под вымышленным именем Луис Родригес.

Я родился в маленькой деревне на юге Кубы, окружённый бедностью, в которой пребывала моя семья, но наполненный такой любовью и привязанностью, какой в моей жизни никогда больше не было. Это была кубинская версия городка Макондо, описанного Габриэлем Гарсиа Маркесом в романе "Сто лет одиночества", – время, когда бедность и миграция ещё не разложили и не раздробили кубинскую семью.

Прошло много времени, прежде чем я очнулся от заблуждений, из-за которых я и многие мои сверстники отстаивали марксистскую идеологию и утопическое представление о мире. Это пробуждение было переполнено конфликтами.

Далёкие воспоминания из моего детства связаны с сахаром – azúcar – волшебным словом, которое всегда было в песнях эмигрировавшей в США кубинской певицы Селии Крус, потому что деревушка, где я рос, находилась в регионе, который экономически зависел от производства сахара.

Тогда никто на Кубе не предполагал, что в 2004 году Фидель Кастро закроет сахарные заводы. Помимо структурной слабости кубинского правительства, то есть чрезмерной бюрократии, коррупции, централизованной экономики и существенных ограничений частной инициативы, сложные проблемы, вызванные засухой, развалом Советского Союза, важного партнёра в сахарном бизнесе, а также блокада со стороны США ухудшили состояние экономики страны.

Но я воспринимал это так: Кубинская революция разрушила всё, она не уважала традиции и наше самосознание. Кубинский сахар, так же, как кофе, ром и табак, – это символы, укоренённые в общественном сознании. Многие тысячи безработных из сахарной промышленности вынуждены были вернуться к тяжёлой работе на полях, заниматься собственным бизнесом или погрузиться во тьму и неопределённость зависимости от чёрного рынка, который на Кубе считается одним из основных социальных предохранительных клапанов.

Когда время от времени я приезжаю в родной город, чтобы повидать родственников, мне больно видеть упадок и бедствия, портящие повседневный быт многих деревень, которые раньше зарабатывали на сахарных предприятиях Кубы, и меня глубоко трогает сильная привязанность многих людей к миру, который разрушился прямо у них на глазах.

Этот мир, упадочный и вызывающий уныние, был мастерски изображён независимым режиссёром Карлосом Лечугой в кубинском фильме Melaza.

Идеологическая обработка и пробуждение

Население Кубы подвергается идеологической обработке с детства ещё в начальной школе. Ежедневный ритуал состоял из абсурдных и однообразных утренних занятий, наполненных бессмысленными для меня лозунгами. Это был механический процесс, в котором каждый ребёнок повторял слова: "Пионеры – за коммунизм, будем похожими на Че".

Когда я был мальчиком, то представлял реальность как нечто естественное, как будто этот тоталитарный мир, подавлявший человеческое достоинство, был естественным и всеми признанным. Нам также не разрешали общаться с иностранцами, и в то время единственными туристами, которых я встречал, были люди из СССР и других коммунистических стран, для которых кубинская реальность была вполне естественной.

К счастью, когда я подрос и узнал больше, то обнаружил, что коммунистический рай, который мне преподносили так, будто это божественное учение, так называемое царство нового человека, на самом деле был полным отрицанием всего, чему меня учили, совершенно далёким от господства социальной справедливости, каким он провозглашался. Наоборот, это был просто ад, не только из-за дефицита и ограничений, которые постоянно осложняли жизнь кубинцев, но также из-за отсутствия свободы, и эта трагедия со временем углублялась. В наши дни выражение своих взглядов в кубинском публичном пространстве – рискованный поступок, а занятие независимой журналистикой может привести вас в тюрьму.

Несмотря на это, я наслаждался тем периодом своей жизни, купаясь в реках и попивая гуарапо, изысканный сок сахарного тростника, который я обычно пил, когда ездил на старом разбитом велосипеде на соседний сахарный завод.

Одни из самых грустных воспоминаний той ранней поры – когда я проходил мимо какой-нибудь церкви так, как будто это было запретное место. В восьмидесятые годы на Кубе господствовал государственный атеизм, и невозможно было исповедовать любую религию, будь то евангельское христианство или йоруба.

В старших классах я по инерции, как это делали многие подростки и молодые люди в моей стране, вступил в Союз молодых коммунистов (по-испански Unión de Jóvenes Comunistas, UJC), а потом совмещал свою подготовку к поступлению в университет с сельскохозяйственными работами в неблагоприятных условиях деревни. Несколько раз я заражался кожными болезнями, потому что у меня не было мыла, чтобы помыться и постирать постельное бельё, но самым сильным впечатлением, которое я никогда не забуду, были словесные оскорбления, которые один молодой религиозный человек, которого я никогда больше не видел, вынужден был переносить по вечерам.

Всякий раз, когда я в тот период навещал свою семью, я бывал потрясён, видя, как они готовили на костре и что у них почти не было еды, чтобы угостить меня, и слёзы, потихоньку стекавшие по моему лицу, пробуждали во мне вопрос: справедлива ли такая реальность и как она связана с марксистско-ленинской доктриной, которой меня обучали. Эта унылая картина стала началом пробуждения моего сознания и убеждения в возможности другого образа жизни.

Моё пробуждение и приход к либертарианству с осознанием несправедливости, вызванной тоталитаризмом, были длительным и болезненным процессом. Многие люди чувствовали, что их долгое время обманывают. Между реальной жизнью кубинцев и коммунистическими лозунгами, произносимыми их руководителями, была непреодолимая пропасть. Роскошная жизнь лидеров противоречила их рассуждениям о необходимости строгой экономии.

В то время, когда у меня не было доступа к таким книгам как "1984" Джорджа Оруэлла, "Великое мошенничество" Эудосио Равинеса или "От диктатуры к демократии" Джина Шарпа, я принял идею о том, что достойную жизнь можно обрести только в демократическом обществе, хотя о демократии я не знал почти ничего.

Понемногу встречи с кубинцами, жившими за границей, когда они приезжали на остров, чтобы навестить своих родственников, стали наилучшими примерами жизни в свободной стране, разоблачая ложь коммунистической пропаганды о капитализме.

Моё пробуждение созрело, когда я изучал искусствоведение в университете и обнаружил, какие необъятные информационные пространства открыл для меня интернет.

Тогда я получил доступ не только к упомянутым выше книгам, но также к "Открытому обществу" Карла Поппера и "Невыносимой легкости бытия" чешского писателя Милана Кундеры, "Человеку, который любил собак" кубинца Леонардо Падуры, к немецким фильмам, таким как "Жизнь других" (2006 год) о преследовании интеллектуалов министерством госбезопасности в бывшей Германской Демократической Республике, "Прощай, Ленин" и документальному фильму "Свержение диктатора" о деятельности организации Otpor ("Сопротивление") и её вкладе в избавление Сербии от режима Слободана Милошевича. Эти произведения оказали чрезвычайно сильное влияние на моё отношение к демократии.

Интернет – это освобождающий инструмент, который позволил мне взаимодействовать с остальным миром и пользоваться преимуществами глобальной деревни, почувствовать, что за окружавшим Кубу железным занавесом есть мир, основанный на принципах свободы и прогресса.

Этот долгий путь убедил меня, что у кубинцев нет другого выхода, как бороться за свою свободу, это единственный способ восстановить нашу страну на руинах сахарных заводов – символах прошлого и украденной надежды.

Globalvoices.org