Никаких межнациональных столкновений, повлёкших необратимые последствия, у нас не случилось даже тогда, когда они заполыхали по всей остальной агонизировавшей стране.
Благодаря целому ряду причин, как объективных, так и субъективных, Семиречье превратилось в один из самых полиэтничных регионов СССР (а может, даже мира!). Казахи, русские, украинцы, евреи, уйгуры, дунгане, греки, турки, ингуши, чеченцы, татары, немцы, корейцы, цыгане и прочие, – эта "гремучая смесь" народов обитала здесь рядом, вперемешку и сосуществовала вполне себе мирно.
Моя школьная юность протекала в самой сердцевине этого интернационала. Полурежимный институт, при котором строился наш посёлок, чтобы сразу разом сбить с толку всех иностранных шпионов, строили среди пасторальных весей и сельских далей. Так что нашими ближайшими соседями были не горожане, а окрестные сельчане, которых, по местной традиции, называли по наименованию их сёл, колхозов и совхозов. "Сэнэковские", "табаковские", "ключевские", "краснопольские", "талгарские" и смачнозвучные "иссыцкие".
Связи с округой у нас были самые тесные. Многие селяне с самого открытия начали работать в ИЯФе в качестве производственных рабочих, лаборантов, уборщиц, а научные силы регулярно по осени отправлялись в близлежащие хозяйства на помощь в уборке урожая. Неслучайно генеалогические корни многих семейных дерев в нашей округе произросли из неформального общения юношества в те годы.
Когда в начале 70-х по стране загремели жестью струн многочисленные ВИА (вокально-инструментальные ансамбли), к нам в ДК "на танцы" потянулась и соседняя молодёжь. А наши наиболее отчаянные с той же целью регулярно стали посещать клубы в соседних сёлах – в посёлке Панфиловском, СНК, Ключах, Красном поле и Табаксовхозе. Наш посёлок, СНК и Красное поле были вполне интернациональны, хотя с заметным преобладанием славянского населения, в "Табаке" жили в основном греки, а в Ключах – турки.
В те времена молодые знали толк в танцах, и редкий бал не заканчивался дуэлью. За даму или оскорблённую честь. Несмотря на то что каждый раз в ДК дежурили участковые милиционеры и наряд добровольных дружинников (ДНД) или пламенных юношей из оперативной комсомольской дружины (ОКД), любители выяснить отношения всегда находили поблизости места, куда могли уединиться и поговорить с глазу на глаз без свидетелей.
Требующий сатисфакции тихо подходил к обидчику с сакраментальной фразой: "Пойдём выйдем!", после чего оба на некоторое время исчезали из поля зрения правоохранителей, а спустя ещё некоторое время возвращались уже с изменённым сознанием (и физиономиями).
"Танцы" и "драка" были почти синонимами. И самыми отчаянными антагонистами всегда были "наши" и "греки" из Табаксовхоза. При этом "сэнэковские" всегда оставались "между", то соблюдая нейтралитет, то, в зависимости от обстоятельств конфликта, принимая одну или другую сторону.
Иногда, правда, локальные дуэли принимали характер настоящих баталий. Тогда доблестные бойцы садились уже не на рейсовые автобусы, а на трактора и грузовики и отправлялись в настоящие рейды по вражеским тылам. Часто под командой заводил, имевших, как правило, судимость и даже не одну. Закон становился понятием.
Но тогдашние "понятия", если сравнить с тем кровожадным беспределом, который начался в 90-е, были по сути всё же боями по правилам. Да, штакетник ломали, головы пробивали, зубы выбивали, носы квасили. Но при этом знали, что вытащить нож дозволяется только в самом отчаянном положении, бить лежачего – "западло", трогать посторонних – не стоит, огрызаться на замечания взрослых и женщин, которые пытаются урезонить – можно, но не более, а от милиции и дружинников нужно только бежать.
Потому-то былинные сражения той эпохи практически никогда не заканчивались летальными исходами и носили куда более молодецкий характер, чем массовые драки ныне. Недаром в воспоминаниях ветеранов они несут столь эпический оттенок.
И такие "статусы кво" были характерны для всего Семиречья. Например, рядом с Талды-Курганом находился колхоз-миллионер им. Крупской и крупный совхоз Заря коммунизма. В "Крупском" жили в основном немцы и славяне. В Заре – чеченцы. В окрестных "бригадах" – казахи. И повсеместно – корейцы. Понятно, этот интернационал имел довольно мутное и неоднозначное происхождение. Однако общий язык находили друг с другом все.
В "Крупском", где был большой Дом культуры, также редкие танцы не заканчивались дракой. И участники зачастую делились на группы по выраженному национальному принципу: "немцы", "корейцы", "чеченцы". Но и тут это было не более чем молодецкая забава, вроде старинной русской "стенки на стенку", без всяких последствий. И всё всегда кончалось миром. Подрались, "побазарили", "побазлали", покричали и разошлись с миром.
Дрались не только на танцах, но и на свадьбах (а какая свадьба без драки?), и за школой, и на пустырях. Но также без необратимых последствий. Потому что назавтра предстояло работать рядом, учиться в одном классе, вступать в один комсомол, играть в одной футбольной команде.
Что ни говори, но в 70-е годы была в Союзе грань, которую не переходили. Потому что хорошо знали: "до сих" – можно, а дальше – табу. И не только потому, что тебе уже не спустят, а от того, что тебе тут жить дальше, никуда ты отсюда не денешься.
