Он вернул нам Наурыз
Десятки отреставрированных и взятых под охрану государства памятников культуры, созданные при нем музеи и театры – все это работа видного государственного и общественного деятеля Узбекали Джанибекова. Именно благодаря ему еще сохранился музей Ахмеда Ясави, пополнен экспонатами Центральный музей Казахстана, создан единственный в Казахстане Национальный музей музыкальных инструментов.
А возрожденный им Наурыз в Казахстане отпраздновали в 1988 году, весной же 1991-го по указу президента он получил официальный статус. Именно Узбекали Джанибеков, занимавший в 80-е годы посты министра культуры, секретаря ЦК КП Казахстана, сделал очень многое для возвращения этого теплого праздника. По существу он первый человек в Казахстане, кто решился сказать членам московского ЦК, что Наурыз – праздник совсем не религиозный, а просто народный. Когда первый весенний праздник с шествием по городу, с театрализованными представлениями на Старой площади, с угощением кумысом все же провели в Алма-Ате, Узбекали Джанибековичу звонили коллеги из других союзных республики, в частности, из Киргизии, с единственным вопросом: «КАК вам это удалось?!»
Возрождать традиции он начал с самого начала своей партийной работы. К примеру, в 70-е годы в Аркалыке, будучи секретарем Тургайского обкома Компартии Казахстана, он создал музей степного комиссара Амангельды Иманова и театр. На счету Джанибекова также ансамбли национальных инструментов «Шертер» и «Адырна», ансамбль национальных танцев «Алтынай». Кстати, специально для создания «Алтынай» Узбекали Джанибекович пригласил известного в те времена московского специалиста Ольгу Галушкевич. Вместе с ней он копался в архивах, объездил казахские аулы, в которых они расспрашивали аксакалов и апашек о забытых национальных танцах. Ни слова не знавшие по-русски казахские старушки и ни бельмес по-казахски Галушкевич каким-то образом понимали друг друга. Язык танца – он ведь везде общий. Так были восстановлены казахские мужские танцы, о существовании которых не подозревали и отечественные историки. Первый такой танец, «Буын би», во время которого молодые ребята, раздетые по пояс, показывают свою силу – бицепсы, позже был поставлен во время премьеры оперы «Кыз-Жибек» в ГАТОБе.
Знавший тысячи разновидностей казахских узоров Узбекали Джанибеков сам принимал участие в разработке настоящих, а не стилизованных, какие шили в советское время, казахских костюмов для танцоров.
Не будь Джанибекова, возможно, не было бы и наших прославившихся на весь мир музыкантов Айман Мусаходжаевой, Гаухар Мурзабековой, Аиды Аюповой. Потому, что именно с его подачи в середине 80-х в республике впервые была создана коллекция струнных смычковых инструментов, подобные были только в Москве и Киеве. Тогда при поддержке руководства республики в течение полугода были закуплены дорогостоящие уникальные смычки, скрипки работы XIX века из Италии, Австрии, в том числе работы Страдивари, а также знаменитая виолончель Санта Серафима, вспоминает принимавший непосредственное участие в создании коллекции ныне директор госфиларомонии им. Жамбыла Куаныш УРАЗГАЛИЕВ. Благодаря этой коллекции наши музыканты смогли завоевать призовые места на престижных международных конкурсах.
– При этом отец не любил афишировать свою работу. Этого качества не хватает многим чиновникам, – замечает Бауржан Джанибеков.
Щепетильность как уважение к Истории
Узбекали Джанибекович терпеть не мог фальши, особенно если это касалось национальных традиций. Как-то, будучи секретарем ЦК Компартии Казахстана, он приехал с делегацией в музей Амангельды Иманова в Аркалыке, который он когда-то сам создавал. Смотрит, на входе стоит диарама – Амангельды Иманов сидит на лошади и держит флаг. «Тут Узбекали Джанибекович подходит к муляжу, срывает флаг и рвет его на мелкие кусочки, – вспоминает Куаныш Уразгалиев. – Все в шоке. И тут помощник Джанибекова приносит другой флаг, подают молоток, и Джанибеков прибивает его на место. После он заявляет ошеломленному директору музея: «Ты что делаешь? Это же 1917 год. Тогда таких флагов не было!» Тот, оправдываясь: «Но я сделал флаг из японского красного велюра!». «Так в 1916 году японского велюра не было! Был сотканный флаг, вот я привез его с собой».
– Был еще один скандальный случай, – вспоминает уже сын Бауржан. – Как-то отец увидел стилизованное изображение ненастоящих казахских узоров одного художника, подошел к нему и кувалдой разрушил картину. Возмущенный автор позвонил высокому начальству, те, узнав, что причиной скандала стал Узбекали Джанибеков, спокойно ответили: «Ну если это он, то пусть рушит».
– Или возьмем пример с мавзолеем Ясави. Он не разрешал что-то садить или строить перед этим зданием. Говорил, что этого нельзя делать, так как в этом месте много древних захоронений.
Чтобы вернуть тай-казан из Эрмитажа, пришлось до утра пить казахский коньяк…
Заместитель Узбекали Джанибекова, которого тот отправил в Ленинград за драгоценным грузом, потом расскажет коллегам настоящую эпопею об историческом возвращении из России в Туркестан легендарного тай-казана – огромного двухтонного старинного котла, считающегося святыней мусульман Казахстана. В свое время он был отлит нашими предками специально для мавзолея Ходжи Ахмеда Ясави в Туркестане, а в 1935 году его увезли в Ленинград. Вода, налитая в необычный котел, становится целебной, говорят аксакалы, и ее температура никогда не меняется. Дело в том, что казан был изготовлен древним мастером из сплавов семи металлов: железа, цинка, свинца, олова, красной меди, золота и серебра. Переговоры о возвращении тай-казана велись долгое время, однако сделать это удалось лишь через 54 года и только с приходом во власть Узбекали Джанибекова. Будучи министром культуры КазССР в 80-е годы, он переписывался по этому вопросу с министерством культуры Советского Союза, сам ездил на переговоры в Москву и Ленинград, но самое важное – достал через знакомых в московских органах расписку, в которой говорилось, что тай-казан на самом деле был отдан в Эрмитаж на временное пользование. Теперь же, когда самый главный вопрос был решен, возникла еще одна проблема. Дело в том, что из-за больших габаритов экспоната он не вмещался ни в одну дверь и ни в одно окно Эрмитажа. Казахстанские чиновники от культуры оказались в тупиковой ситуации.
– За тай-казаном в Ленинград Узбекали Джанибекович послал меня: говорит, что хочешь делай, но привези его в Казахстан, – рассказывал замминистра. – В итоге мне пришлось до утра пить казахстанский коньяк с директором Эрмитажа, и за задушевной беседой он все-таки разрешил мне разобрать одну из стен музея. Специально для этого я заранее привез в Ленинград своих реставраторов, необходимо было только разрешение. В ту же ночь мы разобрали проем в стене и краном вытащили-таки тай-казан. А потом до утра вновь собирали стену.
В ту ночь, когда из Эрмитажа вывозили тай-казан, Узбекали Джанибекович сидел в министерстве до утра в ожидании информации из Ленинграда. Успокоился только тогда, когда ему сообщили, что экспонат благополучно вывезен.
18 сентября 1989 года тай-казан обрел свое законное место в мавзолее Ходжи Ахмеда Ясави. Кстати, именно при Джанибекове в этом мавзолее начались большие реставрационные работы, которые находились под личным контролем министра культуры.
«Я думал, повезет меня домой, а он…»
Узбекали Джанибеков работал день и ночь, говорят его коллеги. Куаныш Уразгалиев вспоминает, как в конце 80-х его подвозил до дома тогдашний министр культуры. В Алматы в тот год приехал президент Финляндии, на дворе стоял морозный ноябрь.
– Я хорошо помню, в субботу вечером в Оперном театре мы давали концерт для высоких гостей, нервничали: надо было показать все на высшем уровне. В итоге концерт прошел успешно, руководство нас похвалило. Вечером я вышел из театра и, поеживаясь от мороза, пошел на остановку шестого троллейбуса. Тут останавливается машина министра, открывается дверца, Узбекали Джанибекович говорит: «Садись!». Я про себя подумал: «Спасибо ему. Видимо, решил подвезти меня до дома. Сейчас, наверное, к нему домой заедем, а потом и меня отвезут». И тут, к моему удивлению, мы проезжаем его дом и подъезжаем к зданию Министерства культуры. Время – 11 часов ночи. Он мне говорит: «Пойдем. Поработаем»… Заходим в его кабинет, он снимает пальто, одевает очки, включает настольную лампу, и мы склоняемся над бумагами…Наконец в три часа ночи он дает отбой. Жена потом долго не могла поверить, что я все это время был на работе (смеется).
– Он не чурался никакой работы, – добавляет Куаныш Габидуллаевич. – Если было нужно, снимал пиджак, брал в руки инструменты. Помню, как-то он приехал в одну из школ Алматинской области, на месте выяснилось, что она не готова к 1 сентября. Так он взял кисть и сам начал красить. Тут к нему подходит коллега и с удивлением спрашивает: «Узбекали, что вы делаете?» «Крашу».
– На работе он ругал нас за формализм, – продолжает Куаныш Уразгалиев. – Требовал конкретных действий, а не общих фраз и действий ради галочки. Так что у нас была железная дисциплина. Узбекали Джанибекович никогда не ругался, сам спокойно переделывал наши отчеты и возвращал на доработку.
– Несмотря на свои высокие посты, отец всегда был открыт для общения со всеми, – добавляет Бауржан Узбекалиевич. – Помню, у нас дома постоянно были гости. Чтобы зайти к нему на чай, нужно было всего лишь позвонить и договориться о встрече.
Главная тема всей жизни
Узбекали Джанибекович всю жизнь во всех своих поездках по Казахстану расспрашивал апашек и аксакалов о быте казахского народа: какую одежду раньше носили, какие узоры наносили, какие юрты ставили, как выглядели казахские войлочные бани и многое другое. Родные удивляются, как при его загруженности он умудрялся еще вести научные исследования в области казахской этнографии, перелопачивать целые тома исторических исследований.
Из-под пера Узбекали Джанибекова вышли десятки книг, в том числе «Казак киiмi», «Эхо…», «Культура казахского ремесла» и многие другие, он также является составителем книги «Первые этнографы Казахстана». В его планах было и издание в Казахстане книги «Казахи о русских до 1917 года», вышедшей в Оксфорде. В ней изложены наблюдения известных представителей казахской интеллигенции: Букейханова, Рыскулова, Дулатова, Байтурсынова.
Мечты, мечты…
– В последние годы жизни, чувствуя, что внутри осталось еще много невысказанного, отец много писал, – рассказывает сын Бауржан. – У него было много идей. Например, создать натуральный казахский аул. Нечто подобное отец видел в Киеве, в центре которого стоял хутор с самыми настоящими хатами. Но для воплощения этой идеи в жизнь требовались немалые затраты. Думаю, эта идея актуальна и коммерчески выгодна и сегодня.
Мысли о возрождении забытого прошлого не давали покоя Узбекали Джанибековичу всю жизнь, он все мечтал создать большой театр казахских национальных традиций, а еще организовать театр, в котором показать свое искусство мог бы каждый из многочисленных народов Казахстана. Он даже вносил этот проект в Госплан СССР, однако не получилось: разрушился Советский Союз, потом пришло время самому уходить на пенсию. Но и вне работы, уже в своих книгах, Джанибеков говорил о необходимости национальной идеи, которая бы стала объединяющей не только для казахского, а для всех народов Казахстана. Он умер полным энергии и мудрости, ему всего-то было 66 лет… 28 августа этого года Узбекали Джанибековичу исполнилось бы 75 лет.
Борис Преображенский, бывший главный режиссер Государственного театра имени Натальи Сац (Алматы):
– …Я ведь малую сцену на улице Панфилова чуть ли не по кирпичику собирал. А какие люди помогали мне! Это ведь живая история Казахстана. Таир Мансуров, Имангали Тасмагамбетов. Помню, как секретарь ЦК Компартии Казахстана Узбекали Джанибеков проводил планерки в моем подвале, песочил строителей. Я ему: «Вы свой плащ поберегите!» Кругом пыль, грязные доски, цемент. Он в шикарном кожаном плаще приезжал. Тогда такие наряды были в диковину. А он в ответ: «Причем здесь плащ, когда речь идет об искусстве?»
